оказался ниже борта носа княжеского судна.
Князь по-мальчишески спрыгнул с борта на пристань, и внезапно его повело так, что он едва удержался на ногах – сказались пять суток непрерывной качки. По толпе пронесся испуганный вздох – его неустойчивость приняли за плохое предзнаменование.
– Не держит меня земля, надо в море возвращаться. – Он оперся руками на борт биремы и впрыгнул на него. – А теперь еще раз! – Второй соскок на пристань вышел как надо. – Ну вот, совсем другое дело. А вы говорите: плохая примета, плохая примета!
Словене дружно засмеялись, иноплеменники слушали дословный перевод и тоже улыбались – молодец Князьтархан и тут выкрутиться умеет.
– Дарник! Дарник! Дарник! – ревела соскучившаяся по князю толпа.
Самым трудным, как всегда, было определить последовательность приветствий: с кем сначала, с кем потом. Хорошо, что имелся уже самый беспроигрышный вариант – Альдарик. Именно его подхватил Дарник из рук Милиды, поцеловал, чуть помял и вернул жене, дав ей поцеловать себя в щеку. Дальше очередь была наместника, но Агапий чуть промедлил, и вместо него второй к князю подошла стратигесса.
– Будь здрав, великий князь! – произнесла и поцеловала Дарника в правое плечо.
Все немного оторопели от такой прилюдной дерзости, но прореагировать никто не успел, потому что следом к князю подступила Евла и тоже с приветственными словами поцеловала в то же плечо. Эсфири с Калчу уже ничего не оставалось, как повторить их действие.
Приблизившийся к Дарнику Агапий был в затруднении: как быть! Вынырнувший на причал из толпы Корней пришел ему на помощь:
– Плечо у князя только для женщин, а мужчины коленки целовать должны!
Отмахнувшись от злого шутника, как от назойливого насекомого, Рыбья Кровь сам шагнул к наместнику и по-дружески обнял его. Остальных воевод князь приветствовал лишь движением руки. Краем глаза он видел, как ватага гребцов, ведомая Афобием, отсекла Бунима с тудуном, не давая им приблизиться к князю.
2.
Хорошо, что из города в Петлю были двое ворот. Пока основная масса горожан по короткой дороге двинулась от Затона к Тюргешским воротам, князь с воеводами и «курицами» по длинной дороге, но верхом отправились к Кятским воротам. И без толкотни и задержки добрались до места назначения: «курицы» к себе, Рыбья Кровь с воеводами и тиунами в Воеводский дом. Но перед тем как переговорить с воеводами, князь сначала уединился в отдельной каморе с Агапием, чтобы выслушать его отчет.
Наместник сообщил, что деньги в войсковой казне полностью закончились, все работы и выплаты идут только под запись. Нет дирхемов и в войсковой судной лавке. На свой страх и риск он позволил толмачам-иудеям открыть три меняльные лавки, там деньги пока есть, только не под десятичный рост, а под одну четверть. С приездом хазарского тудуна всякие разговоры о малой добыче кятского похода слегка поутихли, все знают, что тудун привез немало серебра, и ждут его распределения. Причем многие утверждают, что это жалованье должно коснуться лишь тех, что в кятском походе не участвовал, мол, хватит походникам и того, что сейчас выплачивают и отрабатывают кятцы.
О самом тудуне Агапий отозвался весьма нелестно:
– Одно дело, когда ты, князь, для других называешь нас частью Хазарии и совсем другое, когда сами хазары указывают, что мы их младшие союзники.
– Для начала сделай так, чтобы на сегодняшнем пиру ни тудуна, ни Бунима не было, – приказал Рыбья Кровь.
Пришлое ирбенское войско, по словам наместника, было весьма привередливо к своей кормежке, бывалые бойники они требуют виноградного и ячменного вина, а взять его до осени совершенно неоткуда. Последние две бочки «ячменного» придется открыть на сегодняшний пир. От потеповцев пришел уже третий караван плотов, но дерева все равно сильно не хватает, пускай князь сам делит его, как считает нужным. Всходы на полях взошли дружные, однако, с учетом выросшего населения урожая хватит лишь наполовину, будет лучше, если Дарник заранее договорится о покупке зерна у хемодцев. Зато с овцами, лошадьми и даже коровами полный порядок. Можно будет менять аборикское зерно на дарпольский сыр и колбасы – у Хемода собственного скота на это недостаточно. Хорошо также продается им наше мыло, сукно и ковры.
Помимо гильдии бондарей в Дарполь на жительство от мастеровитых соседей перебрались полтора десятка молодых семей стеклодувов, резчиков по камню и сапожников. В Скобе среди кятцев тоже образовались уже ремесленные мастерские гончаров, чеканщиков и ювелиров. Те из них, что выплатили свои подати, упрямо рвутся на Правобережье и хотят там жить одним отдельным посадом. Самое время вводить налоги на все ремесленные мастерские, а также на хемодцев, приезжающих с товарами на дарпольские торжища.
– Тогда и на кутигуров с их овцами и коровами придется налоги вводить, – возразил наместнику князь. – Боюсь, им это не очень понравится.
– Если ввести налог в пользу города с княжеских мастерских, то и кутигурам возражать не придется.
Сам с себя налоги брать – мысль показался весьма забавной – а почему бы и нет, чего не сделаешь, чтобы хоть немного денег найти!
– В Судебном узилище дожидаются смертного княжеского приговора одиннадцать человек: четверо за убийство, трое за насилие над чужими женами и четверо кятцев.
– А кятцы за что?
– Наши молодцы повадились у них дочерей и жен красть. Потом судебный писарь оформляет на них брачную виру: и для жениха и для тестя и вроде все улаживается. Но двое женихов при краже невест были убиты. Вот я и взял у них по два заложника. Сам реши, как быть.
Дарник решал недолго:
– Кятцев отпустить. И объяви, что и впредь за убийство похитителей женщин им ничего не будет. А молодцам скажи, чтобы лучше учились похищать себе жен, если они у простых людин дочек утащить не умеют, то я за таких болванов и медного фельса не дам.
Не менее быстро рассудил князь и остальных смертников. По сто дирхемов с носа и пошли вон! Правда, среди них оказались двое насильников, которые прежде уже откупались от «Белой вдовы» соткой серебра.
– Этих без разговоров на казнь!
На Воеводском Круге Рыбья Кровь рассказал воеводам, тиунам и тарханам о своем морском походе и Секрет-Веже, мол, еще одно такое опорное городище южнее и вполне по силам будет самим плавать с товарами и в Гурган, и в Дербент, и в Энзели. Ватажная гоньба отменно показала себя на Кятской дороге, теперь надо тянуть ее на запад до Ирбеня и на север до Вохны. Когда все это наладится, отпадет зависимость от хазарских денег «за ратную кровь» и воеводское жалованье будет уже не в дирхемах, а в золотых динарах.
– А всех ратников обеспечить женами я обещаю уже к этой осени, – под смех воевод заключил свою речь Дарник. – По всему морскому берегу девок наворуем.
Из Воеводского дома князь отправился в стан ирбенского пополнения. Почти полторы тысячи словен, хазар, луров, булгар устроились здесь вполне живописно: в шалашах из веток, под телегами и навесами, несколько палаток и шатров для вожаков и богатых бойников, коновязи, горы навоза, беспорядочные выгребные ямы, мытье из ведер где придется, не пряча наготы ни своей, ни своих немногочисленных наложниц. Увы, хорошего вооружения было мало, лишь копья, сулицы, кистени и секиры, совсем редко хорошие луки, мечи и чешуйчатые брони.
При появлении князя все сразу вскакивали, тянули шеи, выкрикивали приветствия. Правда, обыкновенная полотняная рубаха, пояс, за который был засунут простой клевец, мягкие кутигурские сапожки с загнутыми носами и неказистая шапочка с матерчатой бармицей от солнца скорее разочаровывали, чем вызывали почтение. Выручали княжеские гриди одетые и вооруженые более внушительно, что говорило скорее о домашней простоте княжеского посещения.
– Завтра будет большой день состязаний, – снова и снова повторял ополченцам Дарник. – Готовьтесь, как следует, слабаки мне и даром не нужны.
Все ирбенцы за долгий путь сумели разделиться на полсотни ватаг от десяти до сорока человек в каждой со своими вожаками-воеводами. Прослышав про большой княжеский пир, ополченцы то и дело интересовались:
– А кого из наших, князь, на пир позовешь?
– Обычно приглашаю только сотских. Вас больше тысячи, значит, выбирайся по жребию или как хотите пятнадцать воевод. Если переругаетесь и не выберете, значит, так тому и быть, потом сам буду назначать вам сотских.
После ирбенцев Рыбья Кровь завернул на Оружейный двор посмотреть итог работ Ратая за два месяца. Помимо двух разводных мостов через Яик, тот мог похвастаться несколько видами повозок, начиная от колесниц на пружинах до коляски для войсковых гонцов, которая могла мчаться не хуже верховой лошади, при этом гонец мог на ходу возлежать на мягких подушках. Предъявил также пернач, особую булаву, подсмотренную у тюргешского бека, где набалдашник был разделен на шесть округлых перьев. При более легком, чем булава весе, пернач своими перьями мог прорубать не только кожаный доспех, но и кольчугу, при этом в ней не застревая. Похвастал и новым камнеметом для лодий с двумя стоймя расположенными луками, что занимал места в два раза меньше обычного камнемета. Еще одну свою придумку Ратай пообещал показать завтра на войсковых состязаниях.
– Ладно, молодец, молодец! – похвалил Рыбья Кровь. – А где договор на Хемодский мост?
– А пожалуйста! – Ратай вышел в камору, примыкающую к мастерской, и вернулся со шкатулкой, в которой находились два пергамента на готском и ромейском языке о Хемодском мосте со всеми правами и обязательствами Дарполя и Хемода. – Тебе только надо их подписать и поставить печать, и один договор вернуть аборикам.
– Ну ты и шустер!! – выразил свое восхищение присутствующий рядом Корней.
Новые приятности ждали Дарник на встрече с Курятником. Все «курицы» явились в княжеские хоромы в пышных одеждах, так что их с трудом можно было узнать.
Первой на князя напала Эсфирь:
– Почему ты, князь, не хочешь встречаться ни с тудуном, ни с Бунимом?
– Потому что я Князьтархан и делаю то, что считаю нужным, – дал он исчерпывающий ответ.
– А танцовщица Меванча, она теперь тоже будет в нашем Курятнике? – сделала свой заход Лидия.
– Если вы скажите отрубить ей голову, я тут же это сделаю. – Его слова заставили «куриц» озадаченно переглянуться.
– Во всей орде только и разговоров об удали наших юниц, – сообщила Калчу. – Триста новых девиц и вдов хотят вступить в твою каганскую тысячу.
– Но все без мужей и полюбовников, – добавила Евла. – Твердо рассчитывают только на тебя, князь.
На это не стоило и отвечать.
– А перед тобой я в чем виноват? – с улыбкой обратился он к жене.
– В Дарполе все говорят о том, что князь окружил себя одними иноплеменками, что рядом с тобой нет ни одной словенки, а мы очень плохо на тебя влияем, – Милида с трудом справилась с длинной словенской фразой.
В хоромах установилась напряженная тишина: каков будет ответ князя? А что на это можно было сказать? Только отшутиться. Рыбья Кровь повернулся к стратигессе:
– А правда, что у вас на Вселенском соборе решили, что у женщин, как и у мужчин тоже есть душа? – И он принялся снова хохотать, как хохотал утром на биреме.
«Курицы» недовольно переглядывались, не слишком понимая причину
