и персидские купцы предлагают слишком много соблазнов. Те сорок тысяч дирхемов, которые вы привезли с собой на летний поход, ратниками уже давно распределены и частью даже потрачены.
Давуд Буним снова озабоченно переглянулись между собой.
– Дело в том, что нам стал не нужен твой морской поход против магометан, – осторожно заговорил визирь.
Это немного удивило Дарника.
– А на кого еще?
– Каган Эркетен принял решение перенести свою столицу из Семендера в Итиль, – продолжил объяснять Давуд. – Ромеи уже возводят там для нас каменную крепость. А в устье Итиля живут камышовые люди – тудейцы. Каган хочет воевать по ним с запада, а ты должен ударить с востока. Пока у нас с халифом мир, и тудейцы сейчас гораздо важнее.
– А просто замириться с ними не пробовали? – чуть насмешливо заметил князь.
– Никому не хочется, чтобы лодочное войско тудэйцев вдруг оказалось у стен новой столицы, тем более что стены сейчас еще только строятся. Тудейцы должны покориться и допустить в свои речные городки наших тудунов.
– Но так как поход на судах не такой дорогой, как в Персию, – добавил Буним. – то мы привезли лишь половину той казны, о какой договаривались.
Это был удар так удар! В трехтысячном Дарполе нельзя было сохранить никаких секретов, про обещанные сорок тысяч знали все ратники. Постоянные объяснения князя воеводам, а воевод воинам сделали свое дело – все понимали, что невыплата жалованья это не злая княжеская воля, а просто в казне и в княжеской и в войсковой монеты закончились и появиться они могут только от хазар.
– Хорошо, я все понял. Мы эти переговоры продолжим завтра. – И Рыбья Кровь поднялся со своего места, давая понять, что разговор закончен. – Вас в Дарполь отвезут на княжеской коляске, – добавил он в качестве возмещения за уничтоженные носилки.
– Учудил Буним, так учудил! – в сердцах бросил Корней, когда послы ушли.
– Не он все это решает, – не согласился с ним Агапий.
– Его дело было там у них объяснить, что так с Дарполем не стоит поступать, – гнул свое воевода-помощник.
– А что мы скажем своим сотским? – задала Калчу резонный вопрос.
– Ладно, идите уже, – отпустил советников Рыбья Кровь. – До завтра никому про половину денег не говорите.
Прибывший гонец из Дарполя сообщил, что Ратай лишь сильно ушибся, сломал руку и голова плохо соображает, но лекарь сказал, что неделю отлежится и поправится.
3.
К утру в Ставку приехала Эсфирь. Буним отдельно от Давуда сумел переговорить с ней, и теперь она поведала князю немало интересного.
Как оказалось смена хазарской верховной власти весьма своеобразна. Сорок лет у них предельный возраст для управления страной. И как только старому кагану Хазарии исполнилось сорок лет, однажды ночью личная охрана кагана по указанию высших вельмож задушила главу государства. Еще больше изумил Дарника, выбор нового кагана Эркетена. По хазарскому обычаю Эркетену накинули на шею удавку и, чтобы его совсем не задушили, он должен был быстро назвать количество лет, сколько он хочет править Хазарией. Длинное число никак не выговоривалось, поэтому Эркетен назвал число пять. Вот и хочет теперь он многое успеть.
Сразу наполовину сменил всех тудунов и визирей. Старший визирь Самуил, тот, что подрядил Дарника на поход против кутигур, оказался давним недругом Эркетена и был отправлен в ссылку послом в Словенский каганат. Давуд ибн Джабаль был не родным племянником Эркетена, как утверждал сам тудун, а каким-то там полусводным, к тому же умудрился перейти в магометанскую веру. Однако на каганском совете Эркетена он громче всех заявлял, что сумеет справиться с самыми строптивыми хазарскими союзниками, вот его в Дарполь и назначили.
Для Дарника это дополнение о вере тудуна прозвучала весьма обнадеживающе – тудуны-иудеи, да и сам каган вряд ли станут горой за такого вероотступника.
– А столицу почему решили переносить? – поинтересовался присутствующий при разговоре с Эсфирью Корней.
– Каган решил, что столица всегда должна быть в центре страны, а не на окраине и к тому же подальше от захваченного арабами Дербента.
– Если Итиль это центр, то Яицкое княжество обязательно должно стать следующим владением Хазарии, вслед за камышовыми людьми, – вслух размышлял Рыбья Кровь. – Заодно Давуд здесь на месте должен прикинуть, сколько с Дарполя потом можно податей взять?
– На самом деле не все так плохо, как ты думаешь, – чуть обеспокоилась Эсфирь. – Скорее всего, это будут не подати, а простое освобождение хазарских купцов от пошлин с торгового пути в Хорезм. Взамен сюда пришлют все необходимое для содержания караван-сараев. Без хазарских товаров, согласись, князь, Дарполю придется очень туго. Так что это будет выгодно всем.
– А как они собираются ударить на тудэйцев со своей стороны? – уточнил Дарник.
– В Итиль пригласили несколько сот ромеев и бродников-корабелов они спешно строят двенадцати- и шестнадцативесельные лодии.
– И будут по протокам Итиль-реки бесконечно гонятся за ними? – не мог он скрыть своей насмешки князь.
– Кроме плотов с плетеными домами, у тудэйцев есть острова с пастбищами и огородами. Если их захватить, они или покорятся, или переселятся в другие места. Полсотни своих охранников Давуд собственноручно выкупил на невольничьем рынке. Лично ему они очень преданы, но никто не видел их в деле. Помимо десяти личных слуг у тудуна еще три служанки-невольницы, прислуживающие его трем женам.
– Буним очень надеется, что ты, князь, сменишь гнев на милость, потому что разрыв с Хазарией вряд ли пойдет Дарполю на пользу, – передала под конец Эсфирь. И Рыбья Кровь отметил, что толмачка, неплохо разбиравшаяся в тонкостях словенского языка, не сказала «НАМ на пользу» или «НАШЕМУ княжеству на пользу».
Вместе с Эсфирью и Корнеем он отправил в Дарполь две ватаги гридей для охраны серебра, который в Ставку должны были доставить Давуд с Бунимом, а чуть позже отдельным гонцом вызвал в Ставку Янара с сотней хазар.
Подвода с сундуком дирхемов прибыла после полудня. Тудун с визирем входили в Золотую Юрту с довольным видом – раз князь берет деньги, значит, он принял их условия. Их заблуждение продолжалось до тех пор пока Дарник не стал спрашивать Джабаля о его собственной казне:
– Имеешь ли ты, тудун, достаточно дирхемов, чтобы оплачивать у нас расходы на содержание своего гарема, всех слуг и полсотни охранников?
– Разве ты, князь, или твои советники оплачивают собственное содержание? – с улыбкой отвечал Давуд. – В Итиле сильно будут смеяться, если узнают, что их тудун обязан оплачивать свое проживание словенскому князю.
– Мои писари подсчитали, что это будет стоить Дарполю до двух тысяч дирхемов в год, если, конечно, твои стражники не попросят себе больше обычного.
– Мне говорили, что князь Дарник любит считать все до медной монеты, но я раньше этому как-то не верил, – тудун все еще продолжал улыбаться.
– Ну что ж, твои доводы за поход против тудэйцев оказались очень убедительными, уже сегодня мое войско начинает готовиться к этому походу. Только тебе, великий тудун, тоже придется быть в этом походе, а заодно оплатить расходы на свое содержание, – огорошил гостей князь. – Все твое имущество, жены и слуги будут проданы.
– Но ты хоть понимаешь, что каган Эркетен тебе такого обращения со своим тудуном никогда не простит? – попробовал было возразить Давуд.
– Я только стараюсь вернуть обещанное моему войску вознаграждение, – отвечал на это Рыбья Кровь.
Тудун схватился было за кинжал, но княжеские гриди мигом скрутили его. И прямо из Ставки Давуд с Бунимом были отправлены на север в одно из кутигурских кочевий. Их собственная охрана ничем своим хозяевам не помогла – Янар со своими хазарами пока шли разговоры в Золотой Юрте, увел их на другой край Ставки и спокойно разоружил.
Дарполь и Ставку поступок князя потрясли не меньше, чем самих хазарских сановников. Правда, узнав о половинном привезенном жалованье, большинство ратников оправдали Дарника, хотя находились и трезвые головы, опасавшиеся хазарской кары.
– Ну что ж, тогда мы просто получим большую славную войну, по которой все так соскучились, – велел Рыбья Кровь передать таким боязливцам.
«Ближним» князь говорил чуть по-другому:
– Хазария ни за что не пойдет на нас походом, это точно. А нашему морскому войску все равно где высаживаться: на персидском берегу или у стен Итиля. А если мы еще объединимся с тудэйцами, то возможно, уже Хазария станет нашим данником.
Как бы там ни было, но все сделали по слову князя. Давуду оставили лишь одного слугу, всех остальные, включая носильщиков-невольников отправили на Персидский остров, где они охотно были куплены купцами-корабелами для отправки в Персию. Жен и служанок тудуна продали на дарпольском торжище – нечего такому товару уплывать за море. Богатое оружие и доспехи давудских охранников тоже были проданы. За все про все получилось почти три тысячи дирхемов. Но злость Дарника не проходила – Дарполю требовалось вливание сторонних живых денег, а не перераспределение их (часто по записи) внутри городских стен.
Охранникам тудуна предложили либо влиться в дарницкое войско, либо с хазарскими купцами возвращаться в Ирбень. Опасаясь снова оказаться на невольничьем рынке, все они решили остаться. Служить, разумеется, уже с тем оружием и доспехами, которые получат из княжеских оружейниц.
Ирбенская конная полутысяча из хазар и луров восприняла пленение тудуна, как веселую историю, еще проще отнеслись к этому ирбенские пешцы – для них своевольство князя было свидетельством его силы и уверенности в себе.
Позже Буниму было предложено вернуться в Дарполь, но опасаясь за свое будущее в Хазарии, младший визирь предпочел разделить пленение Давуда. Впрочем, обращаться с ними обоими в кочевье было приказано самым лучшим образом.
А Дарник и в самом деле принялся готовиться к Тудэйскому походу: когда ему платят, он разве может отказаться.
Кипучая деятельность охватила Дарполь и Ставку. Из ирбенцев составили три новых хоругви и день-деньской пошло обучение их дарпольской выучке. Кто не смог в состязаниях подтвердить свой высокий бойникский ранг был записан на год в ополченцы без жалованья, что вызвало их большое недовольство, пришлось даже самых крикливых из них отправить в Эмбу и Вохну. Срочно стала удлиняться Ватажная гоньба на запад, по ней ватага за ватагой Передовой хоругви отправлялись к устью Итиля готовить там опорное городище основному войску. Мастерские Ратая полный световой день занимались одними камнеметами, которых все равно не хватало, ведь помимо колесниц и бирем ими предстояло снабдить каждый ям, каждую вежу.
Ушибленная голова пошла Второму После Князя на пользу, он тут же придумал особые камнеметы еще и для лодий, где свободного места было меньше, чем на биремах. Чудо-мастер расположил в новом камнемете лучные плечи не плашмя, а стоймя. Насаженый на крепкую станину такой камнемет с двумя отвесными луками представлял собой диковинное зрелище, тем не менее вращался во все стороны и стрелял тремя стрелами и каменными «яблоками» ничуть не хуже обычного плоского камнемета.
Не менее серьезно готовилось и морское войско. Снова и снова отрабатывались те
