дельным контрразведчиком. Он вел сенсационные дела «Промпартии» и инженеров из фирмы «Метро Виккенс». Сталин оценил редкие способности Миронова и стал поручать тому щекотливые задания, о выполнении которых бывший бундовец отчитывался лично перед вождем. Одно время среди сотрудников НКВД циркулировал слух, будто «отец» предполагает сместить Ягоду и назначить Миронова наркомом. Но по части политических интриг Лейб Гиршевич, конечно, уступал всесильному начальнику, да и не обладал столь иезуитским складом ума, как сын ювелира Генах Гершенович. Так что — «всяк сверчок знай свой шесток»...
Отличаясь феноменальную память, Лев Григорьевич не дал показаний на Воронова, хотя утопил немало невинных людей.
Следующим евреем-начальником стал Владимир Михайлович Курский, имевший только начальное образование, но беспримерное служебное рвение. Унтеру царской армии удалось сделать стремительную карьеру при Ежове — в тридцать седьмом стать начальником КРО и даже заместителем наркома. Второго июля того же года Курский получил орден Ленина, а восьмого июля... застрелился. В правительственном некрологе сообщалось, что «В.М. Курский умер после непродолжительной болезни от разрыва сердца».
Конечно, в кулуарах сотрудники обсуждали загадочную смерть почетного чекиста, имели хождение три варианта случившегося. Первый: Сталин предложил комиссару третьего ранга в перспективе занять пост Наркома внутренних дел вместо поднадоевшего Ежова — ну и реакция Николая Ивановича последовала незамедлительно. Второй: Курский осознавал превратность собственной судьбы — мучительный арест неизбежен, потому и решил загодя покончить с жизнью. Однако имелась еще одна, для узкого круга лиц, версия. Якобы восьмого июля Курский, оставив засекреченное до сих пор письмо, трусливо покончил с собой. Накануне гибели он провел допрос Осипа Ароновича Пятницкого, заведовавшего Отделом международных связей — разведкой Коминтерна. Излишне говорить о том влиянии, которое имела эта интернациональная организация... Вероятно, что Пятницкий выдал «страшные» секреты международной деятельности ВКП (б), которые комиссару третьего ранга заведомо «не положено знать»...
Сергей мало соприкасался с Курским в кратковременную бытность того начальником КРО — не тот уровень...
Четвертый на памяти Воронова еврей, возглавивший третий отдел госбезопасности, Александр Матвеевич Минаев-Цикановский (Шая Мошкович Цикановский) — комиссар госбезопасности третьего ранга. Бывший эсер, отбывший восемь лет царской каторги, Минаев работал в органах с восемнадцатого года, чекистская география товарища Минаева простиралась по всей стране: Украина, Северный Кавказ, Средняя Азия, Урал, Сталинград и, наконец, Москва. Он так и остался исполняющим обязанности начальника отдела, приказ об утверждении в должности Наркомом не согласовал в высших партийных инстанциях. Этот кудрявый очкарик стал ближайшим соратником Ежова и активно включился в реализацию Постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от первого августа тридцать седьмого года.
Пункт «три» закрытого Постановления Воронов знал наизусть: «Поручить т. Ежову установить общее наблюдение за работой Разведупра, изучить состояние работы, принимать по согласованию с Наркомом обороны неотложные оперативные меры, выявить недостатки Разведупра и через две недели доложить ЦК свои предложения об улучшении работы Разведупра и укреплении его свежими кадрами».
И уже двадцать первого августа расстреляли тридцать восемь человек, осужденных в «особом порядке». В это число входили начальники разведки РККА — такие зубры, как Артузов, Штейнбрюк, Карин, помимо них — руководители аппарата Иностранного отдела ГУГБ НКВД и зарубежных резидентур ИНО. Немилосердно разгромили Берлинскую — старшего майора Бориса Гордона тоже расстреляли. Начальника Разведупра Яна Карловича Берзина первого августа сняли с должности и оставили за штатом Наркомата обороны.
Вот почему Воронов не слишком удивился, когда в воскресный день двадцать третьего августа его срочно вызвал Цикановский. Неделей раньше прервали очередную командировку старшего лейтенанта на Дальний Восток еще до прибытия туда нового начальника Управления НКВД по Дальнему Востоку Генриха Люшкова, который косо смотрел на Сергея, и в КРО это видели... Воронов знал, что лично Сталин означил обязанности Люшкова по причине военной интервенцией Японии против Китая. Но этот негодяй не оправдал доверия вождя. Натворив в Приморье грязных дел, узнав о собранном на него серьезном компромате, он в июне тридцать восьмого года бежал в Маньчжурию и перешел к японцам, сдав ряд советских агентов.
Александр Матвеевич начал разговор издалека. Стал пространно рассказывать о проникновении иностранных агентов и троцкистов в Коминтерн, молодежный интернационал (КИМ), Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн), МОПР и другие международные организации иностранных коммунистов и политэмигрантов — КРО основательно занимался этими вопросами. Сергей даже с опаской подумал, что хотят заставить возиться с этой тягомотиной. Но не так прост оказался пятидесятилетний еврей Шая Мошкович. Комиссар, лавируя на ходу, плавненько свернул разговор на тему интернациональных бригад в Испании, мол — какого там только нет сброда. Наши люди и испанские товарищи с ним плотно работают, но, естественно, рук на все дела не хватает. Воронов старался понять, куда клонит начальник... И вот тогда Александр Матвеевич выложил карты полностью...
Вкрадчивым голосом Цикановский рассказал Сергею о загадочных деятелях Коминтерна — латыше Вильгельме Георгиевиче Кнорине (арестованном в июне тридцать седьмого) и Осипе Ароновиче Пятницком (арестованном в июле). Наложивший на себя руки Курский как раз вел дело последнего. Эти арестанты признались в создании троцкистской организации в партиях Коминтерна и даже в подготовке покушения на Лазаря Кагановича. Но не только эти люди составляли интерес Цихановского. Тут и всплыл Степан Иванович Петров (болгарин Тодор Калоянов) советский представитель Коминтерна в Испании, участник семи пленумов исполкома и двух конгрессов Коминтерна — примечательная в закрытых кругах личность.
— Венгр Бела Кун показал на допросе, что Петров-Калоянов входил в число членов «контрреволюционной организации Пятницкого — Кнорина». Так что делайте выводы, товарищ старший лейтенант! — добавил начальник КРО.
Воронов ничего не знал об этом человеке, но Александр Матвеевич успокоил подчиненного:
— Вот... в толстенькой папочке — полное досье на Степана Петрова... он же Тодор Калоянов, Василий Гусев, Джузеппе Ланци, Мишель Пуссен, Луи Брильо — в Испании теперь обретается под псевдонимом Бергамо. Работает продуктивно... Не без участия болгарина после майского мятежа леваков в Барселоне Ларго Кабальеро на посту председателя Совета министров сменил Хуан Негрин, а также жестоко потрепаны троцкистская «Рабочая партия» и оголтелые анархистские организации... — Цикановский, сделав заговорщицкую мину, пристально вгляделся в Сергея через круглые стекляшки очков. — Но эти кровавые разборки между вчерашними союзниками нанесли серьезный удар по авторитету правительства Народного фронта и тем самым укрепили позиции мятежников. Выходит, что-то пошло не так...
Воронов внезапно ощутил свалившийся на плечи тяжелый груз. Зачем старшего лейтенанта, в масштабах управления — «мелочь пузатую», посвящать в такие архисложные дела. Как говорится — не по чину, вероятно, хотят сделать разменной монетой в подковерных играх больших дядей...
Но Александр Матвеевич продолжил деловым тоном, как на каждодневном рядовом инструктаже, четко и выверено:
— В правительстве Испании, силовых структурах, да и фактически всеми делами республиканцев заправляет Иностранный отдел — седьмой отдел Слуцкого. Но конкретно рулит Александр Михайлович Орлов (в кадрах значится как Лев Лазаревич Никольский, а по рождению — Лейба Лейзерович Фельдбин), — съязвил Цикановский, видно, в открытую недолюбливал этого человека. — Орлов наш резидент в Испании, парень хоть куда, делец и ловкач. Проявил себя и во Франции, и в Англии, и в Австрии, теперь цепко держит Иберийский полуостров. Но Лейбой займется другой сотрудник... — Сергей насторожился. Выждав самую малость, Цикановский резюмировал: — Нарком в свете недавнего постановления Политбюро о разведывательной деятельности поручил мне лично усилить работу контрразведки НКВД в Испании. Главной задачей теперь станут не иностранные волонтеры и наши добровольцы, а резидентуры наркоматов иностранных и внутренних дел, Разведупра РККА, ну и, естественно, Коминтерна, — Александр Матвеевич вздохнул. — Доверяй, но проверяй! Эта старая мудрость — основа чекисткой практики. А уж если быть до конца честным, то верить никому нельзя. Сам преотлично это знаешь, не маленький... — и завершил фразу твердым ударом ладони по столешнице.
Таким образом, Воронову поручалось выявить компрометирующие факты участия Петрова и остальных агентов Коминтерна в функционировании не только официальных учреждений Барселоны, но и в организации работы среди личного состава непосредственно в частях интербригад.
— И еще удивительно обнадеживающий фактор... — добавил Цикановский. — Начальник Орлова Абрам Слуцкий получил строгий наказ Ежова — бригаду КРО обходить стороной и «Боже упаси», коли «Швед» (Орлов) полезет в «чужие дела». А, конечно, малый захочет, но, как говорится — «на хитрую жопу есть х** с винтом», — усмехнулся комиссар. Но затем не преминул подчеркнуть, что дело, к которому приобщен Воронов, под грифом «особой важности», потому велика степень ответственности, но и права будут чрезвычайными.
Получив положенные вводные инструкции, положив в портфель «особую» папку, Сергей отправился к сотруднику, который предоставил старшему лейтенанту документацию о сложившейся ситуации в Испании. Воронову дали три дня для изучения нюансов текущей обстановки, знали, что память у старшего лейтенанта что надо, да и аналитические способности — дай Бог каждому...
Первым делом Воронов принялся изучать обширное досье Степана Ивановича Петрова , «в девичестве» — Тодора Вазиловича Калоянова, рождения девятьсот девяносто первого года, агронома по профессии. Дело видного коминтерновца изобиловало детальными подробностями, иные столь «убийственного характера», что лучше такие частности держать на замке даже самому персонажу. Сотрудничество иностранца с ОГПУ, а затем с НКВД, внедрение в среду оппозиционеров — зиновьевцев и троцкистов считалось мелочью по сравнению с активной работой «полевода» за рубежами страны.
В двадцать восьмом Петров тайно обретался на Кубе и Центральной Америке. Нелегала арестовали в Панаме и с позором выслали во Францию. Вернувшись в Москву, тот участвовал в VI конгрессе Коминтерна, позже возглавил Латиноамериканский секретариат Коминтерна.
Фактически с этого года прослеживается работа политэмигранта по «испанской тематике». В октябре в Москве
