победой сородичами, и даже я, несмотря на весь свой страх, принял в этом участие. Я вонзил свое жало в ближайшего ко мне врага, чувствуя, как мой яд входит в дергающееся, сильное тело врага. Сес умирал. Его зубы щелкнули рядом со мной, не причинив никакого вреда, тело вытянулось, затем свернулось, снова вытянулось, насколько это позволяли размеры тюрьмы и замерло. Голова мертвого сеса лежала на полу возле моих лап, свирепо посверкивая черным, мертвым глазом. Мы одержали победу, но в живых нас осталось только четверо. Все остальные либо умерли, либо умирали. Третий сес, самый маленький, оказался самым живучим – он долго умирал, то свиваясь в кольца от боли, то выгибаясь….
Я повернулся к стене – в соседней тюрьме творилось что-то ужасное. Я не мог разобрать отдельных деталей (стенка не везде была прозрачной), но было видно, что там идет такая же битва. Огромные тела двух сесов практически придавили сородичей. Прижавшись к стене, я видел, как один из братьев Скори вонзил свое жало в толстое тело сеса, как оно выгнулось, подняв Скори в воздух и отшвырнув его к противоположной стене…
Через какое-то время все было кончено и там. Трое оставшихся в живых сородича, среди которых оказался другой братец Скори, сидели на мертвых телах огромных сесов, заполнивших все дно их тюрьмы. Под ними были погребены тела мертвых и умирающих сородичей, которым уже не суждено было выбраться. Я повернулся к дедушке.
- За что?!
Наверное, этот же вопрос мучил и всех остальных. Не раздумывая ни секунды, дедушка ответил:
- Им нравится на это смотреть.
- Но это же бессмысленно! Убивать не ради еды, а чтобы просто посмотреть!
Дедушка повернулся ко мне.
- Но они это делают. Значит, для них есть какой-то смысл. А для нас есть смысл уцелеть.
- Как?! Сначала флангир, потом сесы! Что еще они придумают?!
- Не знаю, - дедушка посмотрел на отчаянно пытающегося взобраться по скользкой стене братца Скори, - но надо готовиться к худшему. Жаль, что ты не смог убежать вместе с Сивом…
Худшее не заставило себя ждать. Я почувствовал, как наша тюрьма поднялась вверх и вновь знакомое покачивание. Нас вынесли из жилища – яркий солнечный свет был гораздо теплее мертвого желтого света внутри жилища, и поставили на землю, которую можно было увидеть сквозь прозрачный пол. С громким звуком рядом упала другая тюрьма, едва не опрокинувшись набок. Сквозь стены я видел движение больших теней, слышал их голоса, от которых становилось холодно, несмотря на то, что здесь было гораздо теплее, чем в жилище. Тени что-то готовили для нас, но что именно, мы не знали до самой последней минуты, когда обе наши тюрьмы не поднесли к чему-то большому, кругом выложенном на сухой земле. В воздухе стоял резкий, незнакомый запах. Я увидел огромную лапу, в которой что-то вспыхнуло, отчего весь круг вдруг загорелся ярким огнем. Я отпрянул от стенки – мне показалось, что огонь сейчас схватит меня. Сверху опустилось странное приспособление, похожее на длинную клешню и, схватив одного из наших, выдернуло его через отверстие. Я видел, как это приспособление, зажатое в огромной лапе злого бога перенеслось через огонь, и опустило сородича внутрь охваченного пламенем круга. Он рванул вдоль огня, совершил полный круг, выбежал в середину и вонзил жало себе в голову – лучше умереть сразу! Громкие звуки донеслись сквозь потрескивание огня и крики остальных родственников. Приспособление опустилось в другую тюрьму и, выдернув оттуда последнего братца Скори, бросило его в центр горящей земли, рядом с телом умершего сородича. Скори замер на мгновенье, но видимо жар внутри круга был нестерпим и он побежал. То ли природная тупость не позволила сразу понять, что он уже несколько раз обежал вдоль горящего круга, где нет ни малейшей щели, чтобы проскользнуть, то ли желание жить было так велико, что он бежал до тех пор, пока не умер от смертельного жара.
- Приготовься, - прохрипел дедушка ставшим вдруг сиплым голосом, - Не дай себя схватить!
Он оказался прав. Приспособление, равнодушное и беспощадное вновь опустилось в нашу тюрьму. Мы бросились врассыпную. Правда, далеко здесь не убежишь, но пару раз мне удалось уйти от пощелкивающих «клешней». А в третий раз «клешни» схватили сородича. Мы с дедушкой остались вдвоем. Я видел, как пробежав всего полкруга, наш брат упал рядом с горящим кругом и резким движением хвоста пронзил голову жалом.
Вновь послышались громкие голоса. Я смотрел, как вытаскивают из другой тюрьмы еще одного нашего брата и думал, что следующим буду я. или дедушка. И не ошибся.
Когда «клешни» опустились вниз, я попытался схватить их правой клешней – дедушка говорил, что она у меня необыкновенно большая, как у того, первого Гриза – но Скар опередил меня. Он подлез под приспособление и оно «схватило» его, мгновенно выдергивая из тюрьмы. А я застыл с немым криком в горле.
Дедушку сбросили рядом с медленно поджаривающимися телами мертвых сородичей. Он не стал бежать по кругу, а рванул прямо в… огонь! Я успел заметить странное движение его клешни – он словно указывал, куда сейчас побежит. Дедушка взбежал на просевшую под его весом горящую ограду, и когда мне показалось, что он вот-вот вырвется из огненного круга, он неожиданно сел на нее и уже больше не двигался, никак не реагируя на пожирающий его пламень…
Последний сородич из другой тюрьме сопротивлялся недолго и вскоре лег в центре круга, предварительно вонзив в голову собственное жало. Я был последним. «Клешня» опустилась прямо на меня – я специально встал так, чтоб меня не пришлось ловить. Жесткое и очень прочное приспособление обхватило меня и вынесло вверх, под приятный, теплый ветерок. Я ждал, что меня, как и всех остальных бросят в центр круга, но вместо этого увидел огромные глаза. Теперь между нами не было преграды, и я видел их очень близко от себя. Так близко, что сделав внезапный и резкий бросок хвостом, едва не достал до них! Как жаль! Глаза отпрянули, и клянусь, я видел в них страх!
Меня бросили на тело сгоревшего братца Скори, и мне пришлось спрыгнуть с него – панцирь был очень горячим. Земля тоже была горячей, но самое страшное, что внутри полыхающего круга практически не было воздуха. Я посмотрел на тело дедушки и, больше не думая, рванул прямо к нему. Огонь набросился на меня так, словно ему было мало тех, что уже сгорели, но я не обращал внимания на дикий жар и такую же дикую боль. Я бежал, чувствуя, как поджариваются мои конечности. Тело дедушки было еще горячей, чем тело Скори, но все же… Я запрыгнул на него и, попытался перевалиться. Задние лапы отказали и, ухватившись клешней за тело дедушки, я с трудом смог упасть с него, после чего, перевернувшись пару раз оказался на пыльной, но безопасной земле. Дикая боль и страх вынуждали меня вскочить на все лапы и бежать, но сил почему-то не было. Я лежал на земле, вспоминая всю свою короткую жизнь, вспоминал своего дедушку, тупых, но мужественных братьев-близнецов Скори, своего друга Сива – единственного, кому удалось уцелеть в этой бессмысленной бойне. Я лежал и видел, как ко мне вновь приблизились огромные глаза злого бога, цвет которых почему-то изменился – теперь они был цвета ночного неба – но достать до них уже не мог. И если честно – не хотел….
…Двое солдат медленно брели по потрескавшейся, поросшей редкой жесткой травой земле к виднеющемуся посреди огромной пустыни военному грузовику. Один из солдат, тот, что пониже, был очень возбужден, что проявлялось и в его жестах и словах.
- Тёма, ты видел?! Они все убили себя! Скорпионы – самоубийцы! Скажу кому – ведь не поверят!
- Этот последний, какой хитрый оказался! Сразу понял, где огня меньше и рванул! – Тёма обернулся, синими глазами разыскивая место, где сгорели пойманные скорпионы, - А остальные – да, суицид чистой воды!
- Так странно, правда?
- А чё тут странного? Обложи тебя и ты застрелишься! – Тёма не смотрел на своего собеседника, - А этот, последний скорпион…
- С большой клешней, - перебил его солдат пониже.
- Да, с клешней, - Тёма еще раз обернулся, - мне кажется, он остался жив. Хотя обгорел так, что, наверное, ненадолго.
- Да, ладно, какая разница? Главное мы выяснили – скорпионы сильнее фаланг и гадюк. А то, что самоубийством заканчивают, если деваться некуда, так это и вовсе открытие! Может, нам теперь дадут Нобелевскую премию? Или срок службы сократят, а? Как думаешь?
- Нобелевскую премию дают за вклад в дело мира, а срок тебе только накинуть могут! – Тёма засмеялся, хлопнул товарища по плечу и, не оборачиваясь, полез в кабину грузовика….
…Солнце уже близилось к горизонту, когда я очнулся. Было прохладно, но мои сгоревшие конечности, казалось, все еще продолжают пылать нестерпимым огнем, распространяя боль по всему телу. Я попробовал пошевелить ими, но только три лапы оказались более или менее уцелевшими. Что ж, и на том спасибо. Левая клешня тоже обгорела, так что помогать себе я мог только правой – благо она большая и сильная. Быстро темнело, и холодок придавал сил, понемногу успокаивая боль от ожогов. Торопиться было некуда, и я ждал полной темноты, надеясь, что ночной холод поможет превозмочь боль, чтобы попытаться дойти до поселения, где осталась мама с маленькими детишками. Злых богов я больше не видел, хотя с тех пор, как очнулся, был все время настороже. Звук, раздавшийся откуда-то сзади, заставил меня обернуться, что причинило жуткую боль, но я не пожалел – около меня стоял Сив. Какой-то потерянный и потухший, Сив был не похож на самого себя, но почему так объяснять не надо было. Я понял, что он все видел. Собрав все силы, и стараясь не показать, что от боли мне хочется умереть, я сделал шаг, другой. Сив подошел ко мне, встал рядом и негромко спросил:
- Ты сможешь идти?
Я поднял голову и посмотрел в синее, но уже темнеющее небо и вспомнил глаза злого бога. Нет, они не такие. Небо куда красивее, чем глаза какого-то бога…
