четырехкомнатной квартире в пешей доступности от «Биремы». Полчаса ходьбы в криминальной вечерней темноте были, однако слишком суровым испытанием для мелкобритов, поэтому Юджин и Гилмут ездили туда только на отельном авто. Две русских учительницы, разумеется, добирались своим ходом.
Возникла, правда, угроза, что часть преподов съедет, но нет, завлекалочки «Биремы» по-прежнему действовали. В Клуб народ продолжал валить валом, на персональные выставки картин выстроилась уже целая очередь художников и фотомастеров, фитнес-центр в подвале тоже набирал популярность, небольшая заминка была лишь с Танцполом – Алекс все чаще там прогуливал, и Ларе с кубинками приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы найти желающих разучивать рок-н-рол, самбу и сальсу.
Дискуссионный клуб из номера Оливии снова вернулся наверх в Кинозал. Место главного оппонента Жорки Питера Гилмута заняла новая учительница Оля Полякова, которая английский знала лучше мелкобритов и могла свободно дублировать для них советские фильмы со слуха без всяких монтажных листов. Как оказалось, молодая женщина с самой заурядной рязанской физиономией люто ненавидела все русское и советское и бросалась в словесный бой без всяких английских вежливостей и тактичностей. На вполне законный вопрос: почему она не свалит из столь мерзкой страны, Оля, насупившись, отвечала: старые больные родители слишком не подъемны для такого переезда, да и муж ни в какую. Вот и наполнялась дополнительным ядом, извергая свои русофобские спичи. А то, что по-русски все-таки приходилось говорить с оглядкой, на хорошем английском у нее вообще уже не имело удержу. Так и сходились с огнеметами наперевес ярая англофилка и не менее ярый русофил Жорка. Мелкобриты только успевали с пола свои челюсти подбирать.
Особые искры летели, когда затрагивалась сталинская эпоха. Жорка доводил бедную даму до английского мата, когда сыпал аргументами, оправдывающими все действия Вождя Народов:
– Низкотоварное сельское хозяйство само требовало колхозы с тракторами…
– ГУЛАГ – потому что ничто другое не могло укротить сбрендивший народ…
– Самый победный военный год – 1941, потому что удалось вывезти и восстановить все военные заводы…
– Самый большой сталинский недостаток – что не до конца вырезал крапивное дворянское сословие…
И все это под два диктофона: один Питера, второй самого Жорки – он так и не оставил идею о будущей вербовочной книге под «авторством» Гилмута. Понятно, что шум от их перепалки поднимался достаточно децибельный, но из-за скороговорки многие тонкости, вернее, толстости доводов девяносто процентов слушателей понять не могли. При этом Жорка обычно корчил такую лукавую физиономию, что зрителям все это казалось провокационным стебом и только. Когда же Оля козыряла тем, что ни один вменяемый человек не может гордиться таким прошлым, Хазин сокрушенно разводил руками и говорил, что, увы, у него чисто британский подход к патриотизму: «Мое государство всегда право». Тут даже мелкобриты не могли ему что-либо возразить. А когда она напускалась, что и сейчас в России все отвратительно и мерзко, он только плечами пожимал: «Не пойму, как самые простые не идеальные люди, могут требовать себе непременно идеального начальства и безупречной державы».
Не забывал Жорка и про фильмы. То поставит советский «Остров сокровищ» 1938 года и будет доказывать Оле и мелкобритам, что вариант с девушкой вместо мальчика и с ирландскими повстанцами самый вразумительный и мотивированный, иначе никак не понятно, почему сквайр Трелони и компания плывут за пиратскими сокровищами, которые целиком пиратам и принадлежат, то есть налицо чистое ограбление благородными людьми людей заблудших.
То после просмотра «Касабланки» жарко примется доказывал, почему это очень глупый фильм: «Ведь без смеха невозможно смотреть как «отважные французы» поют перед немцами «Марсельезу», зная, что это им абсолютно ничем не грозит. А зритель должен верить какие они отчаянные молодцы. И вообще вы знаете, что первый немец убит был во Франции лишь в 1943 году, после трех лет оккупации?»
Ну а как он потешался над «сделками с законом» в полицейских фильмах: «Ведь полная профанация самом идеи правосудия».
Или над трепетным отношением американцев к детям: «Я с пяти лет сам в садик ходил».
Или над психоанализом: «Количеству фобий надо только радоваться, а не спасаться от них, с ними жизнь гораздо интересней».
Активно обновлял собственные рекорды популярности и хазинский «Светлобес», каждую неделю добавляя по десять тысяч новых посетителей. Впрочем, и враг не дремал. От чернушных корреспондентов вдруг стали поступать тексты на чистом английском (а кто бы сомневался). Но сей вызов лишь взбодрил Жорку, во-первых, он встык ставил откровенно антибританскую информацию, например, о бездарности английских вояк на Крите в 1941 году или о картине Верещагина «Расстрел сипаев», во-вторых, сам переводил все закордонные злопыхательства на русский язык, умело используя многоликие оттенки английских слов, дабы выбрать их самое беззубое значение (и не придерешься, однако).
По этому поводу как-то лично Алексу позвонил из Хельсинки Маккой: не пора ли поменять главного редактора «Светлобеса».
– Разве это не американская доктрина сдержек и противовесов, – отвечал Копылов. – Пипл уже не просто читает наши тексты, а смотрит, чей материал сколько просмотров набрал. По-моему, для вашей аналитики это гораздо полезней, чем лобовая глупая чернуха.
Лупастик вынужден был согласиться.
Стас, слыша этот разговор по включенной громкой связи, лишь хмыкал:
– Приятно, что твои взбрыкивания не только мне достаются.
14
Новый Год, тем временем, надвигался со всей неотвратимостью. Вдруг выяснилось, что больше полусотни работников всех Копыловских филиалов не только ждут больших новогодних премиальных, но и повышения с Нового года зарплат. Насчет премиальных тут же возник вопрос: кому и сколько? Трехмужняя разрешила непосильные умствования Алекса в один момент:
– Старожилам по полной зарплате, середнякам по половине, салагам по четверти.
В старожилы попали персонал «Биремы» и сама Ева, в середняки гопники и «Светлобес» с Жоркой и Ларой, в салаги – Шалман, Стас с Агентством, новгородцы и молдаване.
Вопрос о повышении зарплат Алекс отложил до первого февраля, чтобы посмотреть сколько денежной массы сумеет накопиться.
Биремный народ (а это, помимо персонала, были еще и учителя Лэнгвидж Скул с завсегдатаями Клуба) между тем с нетерпением ожидал новогоднего корпоратива. Но представить себе целую толпу пьяных, шатающихся по отелю, было не очень приятно, и Алекс сделал ход конем – перенес корпоратив в ресторан Циммера (надо же дать человеку заработать), отрезав от алкогольного краника всех биремных халявщиков. И время назначил сразу после отъезда на рождественские каникулы мелкобритов. А чтобы персонал в «У Циммера» не слишком упился, Ева конверты с тринадцатой зарплатой выдавала прямо в ресторане, дабы каждый сам отвечал за сохранность своих денег. Может быть поэтому, а может почему другому, корпоратив вышел так себе. Все слышали о новогодних приготовлениях «для Ближнего круга» на Фазенде и ощущали себя немного людьми второго сорта.
Увы, сам «Ближний круг» тоже очень стремительно превращался в «Круг обширный», когда с каждым днем его участников становилось все больше и больше. Поначалу казалось, что раз новгородцы на большие праздники уезжают в свою деревню, то места для размещения любого количества гостей все равно хватит в избытке: 8 комнат в Усадьбе и 4 номера в Бунгало и по 2 комнаты в Хижинах. Однако вскоре выяснилось, что мест все равно не хватает.
Например, в свой Лондон улетели лишь Грэйс и Юджин, Томас с Оливией и Питер Гилмут остались, при этом Томас выдал на-гора фразу: «После тусовки с вами (Алексом, Жоркой и Евой) лично мне в Лондоне как-то пустовато». За такие слова как их было столь одиноких не взять на Фазенду. Правда, когда Гилмут через Еву поинтересовался, может ли он поехать туда с еще одним другом-англичанином, Хазин немедленно встал на дыбы:
– Если я увижу, как он взасос целует своего друга, я ему точно челюсть сломаю, заранее предупреждаю.
Алекс со всем возможным политесом поговорил на эту тему с Томасом: мы не Голландия, поэтому могут быть нежелательные эксцессы. В итоге договорились, что матрасник без всяких «друзей» будет ночевать в комнате Томаса и Оливии.
Кроме заморских гостей, отпраздновать Новый год на Фазенде захотели:
Родители Жорки.
Тверская подруга Веры со своим кавалером (они были в кафе, из которого Алекс на плече унес Веру).
Стас с неизвестной фабзайцам подругой.
Разумеется, Циммер со своей ассистенткой Тамарой (не сидится им в ресторане).
Иван Иваныч на шуточное приглашение Алекса тоже согласился приехать (с дамой сердца, естественно).
Родя со своей девушкой. Он только что благополучно вернулся из Москвы, где по поручению Алекса кувалдой изуродовал машину Марины Аксененко, и Алекс никак не мог отказать ему в такой награде.
Напомнила о себе дива Инна. Ее папик укатил с семьей на Карибы, сама она не смогла собрать компанию на Новый год на свою финскую дачу, вот и позвонила Жорке: «Хочу с тобой». Спросили на эту тему Еву. «А пошли вы к черту! Я со своим Славой приеду». В общем, Трехмужняя она и есть Трехмужняя, но это же и еще одна отдельная комната необходима.
Чтобы не обижать русскую часть преподов Лэнгвидж Скул, отельер пригласил и их, но они, к счастью пожелали остаться на Новый год у себя дома.
Пригласили в пару к Лара профессионального тапера на электрофоно.
Вспомнили и про повариху с помощницей. Еще два спальных места.
В последний момент на гостевой поезд впрыгнули еще три гопника с девушками («Почему Роде можно, а нам нельзя?»), Люсьен («Я – официанткой») и даже приехавший в новогодний Питер Попов со своей женой и двумя дочерьми-студентками («Возможно захочу поучаствовать в вашем конезаводстве»).
На отчаянные вопли Алекса: «Там места на всех не хватит!» ему отвечали: «А мы по-студенчески – на полу».
Жорка от души веселился:
– Ставим на стол ведро водки, и гости сами найдут где им заснуть.
Насчет еды тоже советовал не слишком беспокоиться:
– Разносолы ставим на первый день, потом хватит котлет и картошки.
С выпивкой действовали привычным методом: по 2 пузыря с носа (на ваш собственный выбор), но ящик водки тоже припасли, благо «Особенности национальной охоты» посмотрели уже даже мелкобриты. Помимо продуктов завезли еще энное количество матрасов, подушек и одеял – ночевка на полу была не пустой угрозой.
Заезд происходил два дня. Лара собирала и направляла гостей из Питера, Люсьен встречала и размещала их на Фазенде. Последними уже буквально к новогоднему столу прибыл Хазин со своими родителями и двумя племянниками семи-восьми лет.
При размещении железный плацкарт был только у мелкобритов, Циммеров и у всех «Сорок-плюс», остальные сами должны были распределиться кто с кем. Даже князькам пришлось уплотниться в своих двухкомнатных Хижинах: Жорка забрал к себе родителей с племянниками, Алекс – одноклассников Веры.
Зал столовой, вмещавший прежде 150 едоков, несмотря
