В высоких верхушках сосен, окружавших Замок, глухо шумел ветер.
Замок стоял неподалеку от моря и, по большей части, ветер дул оттуда. Тогда в Замке пахло сыростью, водорослями и морской свежестью. Хотелось бросить все и уйти в беспредельный сверкающий простор, плыть и плыть… А иногда ветер дул с берега. В Замке тогда пахло дымом очагов и свежевыпеченным хлебом. Тогда не хотелось никуда идти, а хотелось сидеть у камина, смотреть на огонь и размышлять о Жизни и Смерти, о Любви и Ненависти, о делах человеческих и Промысле Божием…
В близлежащей деревне считали, что хозяин Замка – господин барон – умеет договариваться с ветрами. А как иначе объяснить то обстоятельство, что почти всегда ветер был таким, каким надо – морским. Ибо морской ветер был работник. Он крутил крылья мельниц. А если мельницы работают – значит, зерно мелется, вода с полей откачивается… А раз так, то будут и хлеб, и деньги, морковь и репа не сгниют в земле…
А береговой ветер был бездельник. Он только трепал мешковину на крыльях, но не вертел их. Мельницы стояли и тревога поселялась в сердцах жителей.
Были ли на свете другие ветра? Наверное, были. Но деревенские как-то не задумывались над этим. Зачем? Есть рабочий ветер – и это хорошо, и есть ветер-лентяй – и это плохо. Значит, надо сделать так, чтобы хорошего ветра было больше чем плохого. Только и всего. Просто и ясно.
Может быть, именно поэтому деревенские и покупали ветер у господина барона. Хотя… Если бы кто-нибудь сказал им об этом, то они, наверняка, возмутились. «Покупать ветер? Что за глупость! Мы всего лишь благодарим господина барона…»
Никто уже не помнил, как и когда это началось. Но только всякий раз, когда морской ветер сменял береговой, из деревни выползали большие телеги, груженые пшеницей, капустой, морковью, курами, яйцами. Кое-кто побогаче вез и деньги. Телеги ехали в Замок. Благодарить.
Господин барон был нетребователен. Он всегда удовлетворялся тем, что привезут. Об это деревенским сообщал Главный Повар Замка, а иногда – даже сам Главный Управляющий. Но случалось и так, что въехав в распахивающиеся перед ними ворота, деревенские никого не видели. Не беда. Они и без того, знали, что надо делать. Кладовая, куда следовало складывать Благодарность, не менялась много лет и всегда ее дверь оказывалась открытой.
Так и не встретив никого, деревенские сносили привезенное, и закончив разгрузку, выезжали в ворота, которые немедленно закрывались за ними.
Кроме двора и кладовой, деревенские более ничего не видели в Замке. Да они и не стремились увидеть. Они – деревенские и должны знать свое место. Всякий должен знать свое место! Место господина барона в Замке, а место деревенских – в полях и на мельницах. И если им разрешено немного вступить на место господина барона, то они не должны забываться и нарушать границы! Никто не должен преступать границы! Таков Порядок. Таков Закон!
Никто в деревне не знал, сколько лет господину барону. Но те, немногие, кто видели (или утверждали, что видели) говорили, что он очень стар и очень одинок. Впрочем, таковых было так мало и они видели господина барона так давно, что порой сами начинали думать, а было ли это на самом деле или же они все сами придумали.
А иной раз (обычно после пятой кружки доброго пива) рассказчик утверждал, что господин барон и не человек вовсе, что он только притворяется им. А на самом деле он – морское чудовище-оборотень, выползшее зачем-то на сушу и принявшее человеческий облик. После таких слов все присутствующие размашисто крестились и дружно плевали на пол, отгоняя злого духа.
А иные говорили и вовсе несообразное. Дескать никакого господина барона и нет вовсе. Все это выдумали Главный Управляющий вместе с Главным Поваром, чтобы обмануть деревенских простофиль, готовых поверить любой ерунде и отдать деньги за просто так. После этого присутствующие тоже плевались, но не на пол, а в того, кто говорил все эти несусветные глупости.
С тех самых пор, как она помнила себя, Мария слышала эти разговоры. Она росла, а облака плыли по небу, дожди сменяли солнце, падал снег, потом он таял, и снова шли дожди, и снова светило солнце. Время вращалось по кругу, как крылья мельниц… Ничего не менялось.
Потом она выросла и два раза побывала в Замке, чтобы тоже поблагодарить господина барона. Первый раз она помнила плохо, потому что ей тогда было всего четыре года, но вот второй раз она запомнила хорошо. Ей тогда исполнилось шестнадцать. Им навстречу вышел сам Главный Управляющий. Поблагодарив приехавших за верность, он потом очень внимательно на нее посмотрел. И хотя Главный Управляющий ничего не сказал, но почему-то Марии стало тревожно и она постаралась поскорее выйти из Замка. Только очутившись за его воротами она вздохнула с облегчением.
Потом прошел год. Или два? Или пять? Мария не считала. Дни были заполнены подаванием еды в трактире, мытьем кружек и тарелок, подметанием пола, церковными службами, где надо было благодарить Бога за то, что все так устроено. Марии иногда это казалось странным. Ведь мать всегда говорила ей, что они должны все время благодарить дядю за то, что он взял ее к себе, когда умер отец. И теперь она не ковыряется на грязных полях, как прочие деревенские чушки, а служит в приличном и уважаемом месте.
А еще мать говорила, чтобы Мария просила Бога послать ей хорошего мужа. Но Марии это казалось не только странным, но и смешным. Почему об этом надо просить Бога, который где-то далеко, когда всем известно, что мужа находят родители! Но… смеяться в церкви – это же смертный грех! И она молилась (или делала вид, что молилась) вместе со всеми. Потому что так принято, потому что так должно быть!
Она оказалась права. Как-то раз мать с торжествующим видом сообщила ей, что некий весьма достойный молодой человек хочет стать ее мужем, и что и она, и дядя вполне одобряют этот выбор.
- Он не чета нашим деревенским увальням, - губы матери складывались в довольную усмешку, - Он трудится в торговой компании. И очень усердно.
Мать многозначительно подняла вверх палец:
- Его усердие замечено! И очень может быть, что он станет главой отделения компании в каком-нибудь городе. А там и до столицы недалеко…
Мать мечтательно вздохнула:
- Прощайте, грязные поля и вечный ветер! Уж в столице-то такого нет… А какие там церкви, говорят… А твоему дяде он обещал содействие, чтобы и он перебрался к нам и открыл трактир там… Да… В столице-то публика почище да побогаче будет… И конечно же ты не будешь посуду мыть. Наймем прислугу.
Мать снова вздохнула, но на этот раз огорченно:
- Увы, дитя мое, нам придется подождать. Этого молодого человека отправляют на год за море. Учится тамошнему искусству торговли, да и опыта в делах понабраться. Но как только он вернется, свадьба не замедлит быть!
Мария, не зная как отнестись к новости, промолчала. Какой-то совсем неизвестный молодой человек… К тому же дело откладывается на год… Для приличия она вздохнула и сказала то, чего от нее ждали:
- Как вам будет угодно, матушка.
И опять потекли однообразные как тележные колеса дни. Облака набегали на солнце и шли дожди. Трава и листья желтели и шел снег. Потом снег таял, падал и снова таял. Потом выходило солнце и начинало греть. На полях появлялись всходы. Они росли. Потом приходили деревенские и ухаживали за ними… А потом мать сказала, что Марии пора готовиться.
Она недоуменно взглянула на мать, которая с обрадованным видом держала в руке какую-то бумагу.
- Да, дочь моя! – голос у матери был возбужденный. – Твой жених прислал письмо. Он вернулся! Он скоро будет у нас. Так что тебе пора готовится к помолвке.
Мать посмотрела в окно:
- Ветер меняется. Завтра наши поедут благодарить господина барона…
Внезапно лицо ее просияло
- А знаешь что? Мы ведь получили хорошую весть. Скоро у тебя будет важное и радостное событие. И по этому поводу ты заслуживаешь подарка. Пойду-ка я к дяде и попрошу его взять тебя с собой в Замок. Я думаю, узнав о письме, он не откажет.
И стало так. На следующий день Мария, принарядившись, ехала на первой телеге «каравана благодарности». Она не ждала ничего необычного… Был обыкновенный теплый и пасмурный день конца лета. Караван медленно полз по песчаной дороге мимо черных полей, где копошились деревенские… Вдали темнело пятно Замка с резкими выступами башен… Собственно говоря, Мария не собиралась наряжаться, но мать заставила ее это сделать.
- Ты снова побываешь в Замке! – она многозначительно поджимала губы. – Третий раз! Немногим достается такая честь!
Как всегда, ворота Замка были открыты. За ними ожидаемо оказалось полное безлюдье. Ну что ж, караван знал свой путь и проследовал до кладовой.
Деревенские начали снимать мешки, ящики с телег и носить их в кладовую. Можно было помочь им, но Марии не хотелось пачкать и мять праздничный наряд. А кроме того, что она увидит в кладовой? Пыльные полки?
Она опять вздохнула. Сейчас деревенские разгрузятся и отправятся обратно. И она вместе с ними… «И это все?» - мысль вдруг обожгла ее.
Мария обвела взглядом двор. Темные стены построек с ярко выделяющимися белыми наличниками… Кладовая несколько выступала вперед из общей линии… «А если….» – она даже испугалась этой мысли, - «Если посмотреть вон там, за углом? Тут же совсем рядом, два шага сделать. Только посмотреть. И назад. Сразу назад».
Она оглянулась. Все были заняты и никто не обращал на нее внимания… И тогда она решилась. Она сделала шаг. Потом другой…
За углом Мария увидела закрытую дверь. Странно, но ей почему-то очень захотелось к ней подойти. «Я только посмотрю, только посмотрю…»
Ей показалось или дверь в самом деле шевельнулась? Она вздрогнула, отчего-то сильно забилось сердце… Но страшно ей не было. Ведь совсем рядом ее знакомые, дядя… Она сделала еще пол-шага… Точно! Она наверняка увидела, что дверь неплотно прилегает к стене и там есть щель… Она сделала еще пол-шага и щель увеличилась. «А что если это дверь в покои господина барона? Вот бы посмотреть на него… Только посмотреть…». Она еще думала это, а ноги уже несли ее.
Теперь у нее не было сомнений. Чем ближе она подходила, тем сильнее распахивалась дверь. И подойдя к ней, Мария увидела большое помещение, лестницу, колонны… «Так вот где живет господин барон…»… «Мария!!» - вдруг послышалось откуда-то… «О, Боже!! Караван!!»
Она кинулась назад. И успела увидеть как последние телеги исчезают в воротах, которые немедленно захлопываются за ними. Сами. Их никто не двигает. Почему-то Марию поразило именно это. Будь у ворот слуги, она кинулась бы к ним, просила, объясняла, умоляла… И, конечно же, они ее выпустили бы… Но здесь… Кого просить?... Все же она подошла к воротам и даже робко нажала на них. Конечно, это было бесполезно. Створки не шелохнулись.
Странно, но она и на этот раз не испугалась. Внутри нее словно что-то говорило: «Все будет хорошо, вот увидишь…»
Набежавшая тучка вдруг пролилась дождиком. Мария вздрогнула. Ну не стоять же ей тут на улице. Тем более, в праздничном наряде. Надо куда-то укрыться. И она вновь подошла к двери…
Переступив порог, Мария оказалась в большой зале. Прямо перед ней поднималась большая и широкая лестница, раздваивавшаяся на
