не повредив. Зато заработавшие четыре Пращницы раз за разом и в саму стену и в город посылали куда более весомые гостинцы. Особо эффектны были выстрелы крайних Пращниц. Каждое попадание в забор боковых островов образовывало там большие бреши, железные листы так и отлетали в стороны.
Дарник с беспокойством смотрел в сторону ворот: что там дальше с камнеметчиками и арбалетчиками? Вот из своего окопа выбрался один арбалетчик и закрываясь мешком с шерстью направился к реке, за ним последовал еще один, затем второй, третий. Пламя с мостков стало подступать к подъемному мосту, и тот тотчас же стал подниматься, оставляя на берегу своих убитых и раненых.
Где же Корней? – вглядывался в арбалетчиков князь. Наконец по шлему с конским султаном узнал. Только воевода-помощник шел не к реке, а прочь от города. Мешок с шерстью был у него на спине, а сам Корней двигался низко нагнувшись, точно что-то искал. И в самом деле, скоро нашел – это была голова аборикского всадника – и продолжил свое размеренное полусогнутое шествие. По нему стреляли уже и из луков, и из крепостных камнеметов. Дважды, получив увесистый удар в спину, Корней падал, но тут же вставал и продолжал идти. Так и дошел до первого возка с мешками, встал под его защиту и с видом победителя помахал всем, кто наблюдал за ним.
– Теперь уже стрельбу уже никак нельзя прекращать, – сказал Дарник Ратаю. – Продолжай все двигать к стене и закапывайся в землю поглубже. Ответом ему были приветственные крики дарникцев и кутигур.
Чуть передохнув, Корней быстрой пробежкой пересек последний опасный участок и впрыгнул в окоп к князю.
– Ты боялся, что я тебя убью, и я точно тебя убью, – грозился Дарник, пожимая руки своего несносного подчиненного и отводя в сторону нос: – Ну и вонь же от тебя!
Корней с любопытством осмотрел свой мешок, в котором торчало три стрелы и было две прорехи от попадания камней.
– Боюсь, что теперь кутигуры свою шерсть будут тебе продавать только по двойной цене.
Чуть позже в кутигурском стане раздалось еще более сильное ликование. Посланные дозорные привезли с собой живых и невредимых бродников, одного раненого аборика, двух его убитых соратников и… живую кутигурскую пленницу.
Сдержанные всегда невозмутимые кочевники кричали и плакали от счастья, каждому из четырех с половиной тысяч кутигур правобережья хотелось не только увидеть, но и потрогать донельзя измученного и истощенного от пережитых ужасов ребенка.
Часть этих восторгов по праву доставалось и Калчу за то, что она так мудро настояла привести на помощь чужеземное войско.
Один Буним нашел во всем этом некое темное пятнышко:
– Теперь, князь, тебе нельзя уже возвращать им двести детских обгоревших тел, они будут ждать от тебя только живых детей.
9
Во время этого скоротечного сражения, убит был лишь один камнеметчик и ранено четверо: два арбалетчика и два бродника.
Всех смельчаков перед общим строем Дарник наградил медными фалерами, а Корнею досталась и серебряная. В войске царило всеобщее воодушевление. Больше всех приревновали к славе бортичей и бродников луры. Их сотские явились к князю с настоятельным требованием:
– Дай и нам проявить себя!
– Хорошо, – чуть подумав, согласился Рыбья Кровь. – В эту ночь мне нужны две ваши сотни. Пусть ложатся сейчас спать, а когда стемнеет, чтобы были наготове.
Оргомное любопытство вызвали привезенные трупы абориков и особенно их раненый. Кутигуры рвались расправиться с ним, но янарцы не позволили – пленный князю пока нужен был живым. Сначала архонты внимательно осмотрели убитых абориков и их доспехи. Все трое, включая принесенную Корнеем голову всадника, были светловолосыми тридцатилетними мужчинами с голубыми глазами и коротко постриженными бородами. Доспехи из белого железа, в самом деле, были хороши: гладкие, изогнутые, ладно пригнанные по фигуре. Вблизи их шлемы еще больше походили на собачьи головы, сверху были даже два отверстия с козырьками для проветривания, очень напоминающие маленькие собачьи ушки.
Затем князь с архонтами занялись раненым. У того камнем была сильно повреждена рука и несколько кровоподтеков он получил уже в рукопашной с бродниками.
Раненый не говорил ни по-хазарски, ни по-ромейски, ни по-арабски. Но несколько произнесенных им слов напомнили Дарнику готский язык, это подтвердил и Сигиберд. Задал пленнику несколько готских фраз и стал почти без затруднений переводить.
– Аборики, оказывается родственное нам племя, – объяснил варагесец, коротко поговорив с пленником. – Они когда-то ушли с Сурожского моря, но не на запад и юг, а на север в Рипейские горы, а с гор уже по Яику спустились сюда.
Звали пленника Бавидо. Он был каменных дел мастер, вытачивал из дорогого зеленого камня шкатулки, чашки и вазы. В Хемоде, по его словам, тысяча воинов, всевозможных припасов у них больше чем на год, а при необходимости они всегда могут пополнить их, отправившись на своих лодках на Торговый остров в дельте Яика. За что они так казнят кутигурских детей? А за дело. Кутигуры уже второй год истребляют все их береговые посевы пшеницы, овса и ячменя, а этой весной убили хемодских переговорщиков, вот и решили отомстить так, чтобы навсегда запомнили.
Дальше князь слушать не стал, отправился за объяснениями к Калчу.
– Что же ты мне не сказала, что вы убили их переговорщиков? – спросил, гневно глядя на тысячскую.
– Убили потому, что они этого заслужили, – невозмутимо отвечала Калчу. – Ты бы тоже их казнил на нашем месте. Так дерзко как они еще никто не говорил с нашим каганом.
– Ты понимаешь, если бы я сразу узнал об этом, никакого бы похода сюда не было. Мои воеводы и воины никогда не согласились бы помогать тем, кто убивает послов.
– Разве ты сам вчера не видел, что они делают с нашими детьми и только что ты сам наградил своих воинов за спасение одной-единственной девочки?
Пробить эту стену непонимания было невозможно.
Как бы там ни было, а осаду отменять, особенно после смерти Леонидаса, было уже поздно.
– Что делать с мертвяками? – спросил Корней.
– Порубить на куски, зарядить в Пращницу и отправить назад в Хемод, – распорядился князь.
Этому неожиданно воспротивился Сигиберд:
– Нельзя так поступать, князь. Не оскверняй свои знамена. Аборики уже слышали о тебе. Я могу попробовать договориться с ними о мире.
– О каком мире? О выплате нам отступной дани? Мы сами ворвемся туда, и все возьмем.
– Возьмешь не ты, а кутигуры. Заодно они полностью разрушат Хемод. Ты же хотел тут жить и покупать шерсть. Хочешь, чтобы рядом жили не искусные ремесленники, а дикие пастухи?
Дарнику самому уже приходило все это в голову, но он рассчитывал, что сумеет захватить в плен достаточно хемодских мастеров, которые передадут команде Ратая все свои умения и навыки. Однако в доводах Сигиберда было больше смысла.
– Хорошо, – уступил варагесцу князь. – Тела закопать, а головы выставить на пиках городу на виду. Про мое знамя рядом тоже не забудь.
Против такого Сигиберд не возражал. И рядом с тремя пиками с насаженными головами на одной из Пращниц было прикреплено Рыбное знамя. Необходимости скрывать себя больше не было и повсюду среди осаждающих замелькали дарникские и ромейские блестящие стальные шлемы с развевающимися султанами.
Теперь главной задачей было не прекращать работу хотя бы одной Пращницы. К той, на которой возвышалось знамя, свезли все имеющиеся камни и десять кутигурских телег отправили по окрестностям на поиск любого вида камней, включая мелкий щебень. Ратая же князь направил на левый берег с тем, чтобы он сделал оттуда несколько пристрельных выстрелов из Пращниц, дабы показать аборикам, что беззубая кутигурская осада для них уже полностью закончилась, дальше будет настоящая осада по-дарникски. Двести ополченцев с лопатами и кирками были загнаны в окопы вести траншеи от безопасной черты как можно ближе к воротам. В них князь хотел разместить несколько камнеметов, и сосредоточить силы для главного штурмового броска.
Сигиберд продолжал настаивать на переговорах с Хемодом. Дарник его осаживал:
– Нам пока еще не с чем идти на эти переговоры. Аборики должны для них получше созреть и сами запросить мира.
Кутигуры после первого урока, преподанного на их глазах непобедимому врагу окончательно признали главенство князя над осадой Хемода, и Дарник как следует этим воспользовался. Приказал собрать по стану все кожаные бурдюки для воды какие есть. Потом вместе с кутигурскими сотскими повел первые пять сотен ордынских воинов к броду и велел с надутыми воздухами бурдюками преодолевать реку туда и назад. Сначала на мелком месте, потом там, где поглубже и наконец, на глубине и с оружием.
– Мое дело разрушить стены Хемода, а резню там вы будете устраивать сами, – перевели его слова и сотским, и простым ордынцам.
С этим трудно было не согласиться, и кутигуры добросовестно принялись готовить себе к первому штурму, который Дарник назначил на следующий день. Собрав архонтов и кутигурских тясячских, он объяснил им, что сначала всем им предстоит переправиться на соседние с Хемодом острова, как следует там окопаться, перевезти туда камнеметы, и как только в городских стенах появятся проломы – с трех сторон идти на приступ Хемода. Никто против такого плана не возражал.
Когда стало смеркаться, Рыбья Кровь вызвал к себе лурских сотских и объяснил им их ночное задание. Как только стемнеет, бортичи заберут с ристалища всех убитых людей и лошадей, выроют камнеметы и отойдут к стану. Пращница со знаменем будет продолжать стрелять всю ночь. Аборикам непременно захочется ее уничтожить, и они вышлют отряд с топорами. Первая сотня луров должна хорошо затаиться в окопах и встретить абориков уже возле Пращницы. Если им на выручку аборики пошлют второй отряд, тогда им в бок должна ударить вторая сотня луров. Если первый отряд абориков будет маленький, вторая сотня из засады не выходит, дает первой сотне самой справиться с хемодцами. И пусть луры берут как можно больше пленников. Сейчас специально для них повсюду собирают все сети и мотки веревок. Бросайте все это на абориков и сразу вяжите их. За каждого пленника будет награда. А еще, чтобы не перепутать в ночной рукопашных своих и чужих, повяжите себе на шею и кисти рук белые ленты.
Заданием остался недоволен только сотский второй сотни: а вдруг его отряду вообще не придется сражаться.
– Зато при переправе на острова твоя сотня пойдет первой, – утешил его князь.
Как все планировалось, почти так и случилось. С той лишь разницей, что аборики пошли в атаку сразу двумя отрядами. Из проток между островами бесшумно выплыли хемодские лодки, с них сошло на берег больше ста бойцов и с двух сторон устремились к Пращнице. Появление луров из-под земли прямо в их рядах, стало для латников полной неожиданностью. Тяжелым и неповоротливым им трудно было отбиваться от быстрых и ловких горцев, привыкших именно к такому виду рукопашной. Поняв по звукам, что схватка идет не шуточная вторая сотня луров бросилась своим на выручку. Хорошие доспехи спасали абориков от смертельных ударов, но вовсе не от сетей и мотков веревок, а упав, латник возможности подняться уже не мог. Из ворот спасать своих вышел и третий
