отряд абориков. Как потом оказалось, опустив подъемный мост, они просто положили на остов сгоревших мостков новые доски и по ним перешли на берег.
Не дремали и дарникцы. Корней в конном строю уже скакал со своей дозорной сотней. В общем, схватка вышла что надо. Поняв, что численное превосходство не в их пользу и неожиданность вылазки не сработала, аборики стали быстро отступать, панического бегства не было, но сутолока у ворот и лодок получилась порядочной. Мечами отбиваться от всадников с пиками и сулицами было невозможно, и часть хемодцев поневоле бросилась к городу вплавь, выплыть в доспехах хоть и на короткое расстояние удалось не каждому, поэтому успех луров и дозорной сотни был полным. Корнею со своими дозорными удалось даже захватить одну из лодок, которую он тут же увел с собой вниз по течению.
Утром перед князем стояли двадцать семь пленников, и больше сорока абориков лежали мертвые, сложенные рядком без оружия и доспехов. Потери луров составили девять человек, троих дозорных потерял Корней.
– Ты, конечно, молодец, но награды не получишь, – журил его Дарник. – На тебя никаких фалер не напасешься. Будешь получать только по одной фалере за два подвига.
Корней на это лишь широко ухмылялся – довольный уже тем, что его бедовую физиономию узнавали теперь не только в дарникском, но и в ордынском стане.
Зато сполна свое получили луры: по серебряной фалере оба сотских и двадцать семь медных фалер за каждого из пленных остальные их бойники.
Самым большим удивлением для захваченных абориков было обнаружить среди дарникского войска целую сотню своих дальних соплеменников. Да и Сигиберд считал, что получил хороший козырь в своих переговорах о мире, на которых он продолжал настаивать.
– Ты пойми, даже если они отдадут нам всех кутигурских детей, просто так мы отсюда не уйдем, – пытался образумить варагесца князь.
– Ну и не уходи. Я просто объясню, что на подходе у тебя еще пять тысяч головорезов, и что ты муж моей двоюродной племянницы.
– Хорошо, попробуй, – разрешил Дарник.
Сигиберд и попробовал. С зеленой веткой, древним готским символом переговоров, разделся по пояс и в таком виде направился к воротам Хемода. Возобновившая с утра свою стрельбу Пращница по приказу князя остановилась. Толпа дарникцев и кутигур наблюдала, как старый воин подходит к мосткам, машет веткой и что-то кричит, как подъемный мост опускается и варагесец входит в город.
Обеспокоенная этими переговорами Калчу подошла к князю.
– Почему ты не сказал мне, что ты задумал?
– Это не я, это мой сотский решил обменять ваших детей на пленных. Если ты возражаешь, переговоров не будет.
Калчу недоверчиво посмотрела на князя и задала новый вопрос:
– Если они вернут нам наших детей, ты с ними замиришься?
– Не знаю, я об этом еще не думал.
– А что ты собираешься делать потом?.. – она взмахнула своей беспалой рукой, мол, вообще после всего этого.
– Я же тебе говорил, буду покупать твоих овец и стричь их себе и вам на пользу.
Вид у Калчу был слегка озадаченный, видимо, прежде эти слова как-то не совмещались у нее с действительностью.
– Я так понимаю, что назначенного на сегодня первого приступа не будет? – чуть погодя поинтересовался Корней. – Надо бы Ратая предупредить, а то пока ты ведешь переговоры, он возьмет и захватит Хемод с левого берега.
Дарник лишь хмуро глянул, и Корней уже сам послал к Ратаю своего дозорного, рассказать, какое у них тут веселье было ночью и продолжилось утром.
Подготовка к приступу тем не менее шла своим чередом: уже чуть не со всем кутигурском войске закончились мешки, поэтому брали просто овечьи шкуры и связывали комом их веревками, везли и везли камни, готовили вязанки из сухого тростника и бурьяна, чтобы забрасывать их потом в речной завал из кустов, продолжали копать и траншеи в сторону ворот.
Наконец ближе к полудню подъемный мост опустился во второй раз, выпустив наружу Сигиберда в целости и сохранности.
Калчу настояла на своем присутствии при докладе переговорщика. Впрочем, Сигиберду рассказывать было особенно нечего:
– Они согласны прислать своего главного переговорщика, если мы пошлем в Хемод десять заложников.
– Вот десять своих тервигов и посылай, – ответил на это князь.
Как уж это Сигиберду удалось, только десять заложников среди своих он все же набрал, сам же счел более полезным остаться толмачом при князе.
Заложники ушли, а пока ждали главного переговорщика, Сигиберд рассказывал князю о своих впечатлениях от Хемода.
– Все дома в два, а то и в три яруса, окна редко из бычьих пузырей, в основном из стекла и свинцовых рам, улочки хоть и узкие, но прямые, от ворот расходятся лучами, вымощены вертикально поставленными деревянными чурбачками. В первом ярусе домов либо конюшня, либо мастерская, лавка или склад для товаров и припасов. Золотые цепи и украшения с камнями не только у женщин, но и у мужчин. Грохот от мастерских и кузниц большой, но каждых два часа раздается звон малого колокола и все на некоторое время замирает, в это время всюду разносят ячменное вино и еду, все пьют и едят. Потом снова колокол и все снова начинают работать…
Дарник слушал это и все тверже убеждался в том, что нельзя допустить, чтобы в Хемод ворвались тысячи кутигур, и всё там разрушили и поубивали. Было жалко даже не накопленных в городе богатств, а то, что аборики умеют делать своими руками. Как хорошо еще, что все они находятся в одном маленьком месте и не разъезжают по свету, удивляя всех своим ремеслом.
По приказу князя из его двуколки достали шатер и установили на середине пути между кутигурским станом и городом, так чтобы с городской стены его хорошо было видно. С усмешкой смотрел, как мечется возле полотнища шатра Афобий, нигде не находя подходящих кольев, всё деревянное давно было использовано на другие цели.
Перехватив взгляд Дарника, заинтересовался муками оруженосца и Корней.
– Как думаешь, догадается или нет? – участливо спросил он у князя. – Свирь бы давно сообразил.
Увидев, что на него смотрят высокие архонты, Афобий засуетился еще больше, и пробегая мимо княжеского телохранителя, споткнулся о его копье, и ромея тотчас же осенило: ну конечно копья и пики! Тут же помчался к повозкам оружейников и вернулся с охапкой копий и пик, клещами срывая с них наконечники.
Как только шатер был поставлен, появились и переговорщики. Двое крупных сорокалетних мужчин в расшитых золотом и с собольей окантовкой великолепных плащах. Один был совершенно лыс, у второго на голове тонкий серебряный обруч не давал расчесанным волосам приходить в беспорядок от легкого ветерка.
Вопросительно глянув на князя и получив его молчаливое согласие, Сигиберд пошел навстречу переговорщикам, поравнявшись с ними на последней трети пути до княжеского шатра. Действовал, как хорошо вышколенный ромейский придворный.
Подойдя к князю с архонтами, переговорщики с холодными улыбками поклонились и произнесли свои приветствия.
– Скажи от меня тоже что-то хорошее, – попросил Дарник варагесца, – только не слишком сладкое.
На стоявшую неподалеку группу пленных абориков, переговорщики только искоса глянули и молча пошли за князем и Сигибердом в шатер. Кроме них, четверых, в шатер вошли еще четверо заранее оговоренных советников: Калчу, Буним, Корней и Ираклий. Буним заодно должен был переводить Калчу со словенского на хазарский, а Корней Ираклию на ромейский. Несколько дорожных сундучков, покрытых сайгачными шкурами, служили сиденьями. Едой не потчевали. Афобий наливал в кубки лишь сильно разбавленное водой вино. Того, что с обручем звали Гадор, он был за главного, а лысого звали Вало, он служил для Гадора сдерживающим началом, потом обоим наверняка придется отчитываться перед более важными отцами города, ведь вряд ли к незнакомым пришельцам пошлют самых ценных воевод.
– Почему знаменитый князь Дарник находится здесь? Разве наш город причинил ему какое-то зло? – заговорил через Сигиберда Гадор.
– Нет, Хемод мне никакого зла не причинил, – любопытства ради Дарник решил отвечать пока только на заданные вопросы.
– Разве достойно благородного воина помогать тем, кто убивает наших послов?
– Нет, это недостойно благородного воина.
Гадор чуть помолчал, ожидая более подробных княжеских объяснений, но не дождался их.
– Князь Дарник собирается взять приступом наш город?
– Да, завтра или послезавтра ваш город падет.
Оба аборика переглянулись между собой.
– Князь Дарник не боится ради подлой кочевой орды потерять очень много своих воинов?
– Нет, не боится.
– Что надо князю Дарнику, чтобы не нападать на наш город?
– Обменять всех кутигурских детей на двадцать восемь ваших пленников.
– Это все, что ему надо?
– Нет, не все. Я хочу, чтобы Хемод взял меня с моим войском себе на службу.
Аборики быстро заговорили с Сигибердом, видимо, уточняя, правильно ли он перевел слова князя.
– Для чего князь Дарник хочет быть у нас на службе?
– Для того чтобы защитить Хемод от кутигуров.
– Но мы и сами умеем защитить себя от кутигуров.
– Боюсь, что завтра, когда Хемод лишится своих стен, вы поймете, что это не совсем так, – Рыбья Кровь был по-прежнему сама невозмутимость.
Даже его советники слушали их разговор, округлив от изумления глаза, не решаясь вставить в непонятную словесную игру князя ни слова.
– Мы считали, что князь Дарник пришел сюда защищать кутигур, или это не так?
– Это именно так. У кутигур я беру серебро и баранов, чтобы защищать их от вас, у вас я буду брать золото и самоцветы, чтобы защитить вас от кутигур.
В шатре воцарилось тяжелое молчание.
Вало что-то шепнул на ухо Гадору. Тот сделал нетерпеливое движение плечом, потом все же, глядя на напарника, спросил:
– Сколько именно золота хочет взять князь Дарник за свою службу Хемоду?
– Сто тысяч дирхемов.
– Но во всем нашем городе не наберется и половины этой суммы.
– Эта сумма может быть выдана не только золотом, но и чем-то другим. Например, хорошими бревнами для строительства моего города неподалеку от Хемода. Я ведь собираюсь хорошо и долго защищать Хемод от кутигуров.
Последние слова князя окончательно добили переговорщиков.
– Мы должны передать твои предложения старейшинам Хемода. Завтра в полдень ты получишь наш ответ.
Аборики поднялись и откланялись, собираясь уходить. Но Дарник был в боевом расположении духа, что дать им уйти просто так.
– Наши переговоры никак не должны помешать нашим военным делам. Если ваши воины попытаются исправлять повреждения, которые мы вам нанесли, наши камнеметы снова начнут стрелять. Лучше, если и вы, и мы до завтра ничего не будем делать.
С этим пожеланием переговорщики в сопровождении Сигиберда покинули шатер.
Пока слышны были их шаги, Корней еще крепился, а потом все же расхохотался в полный голос. Глядя на него засмеялись и остальные, хотя им было вовсе не до смеха.
– Почему ты сказал, что будешь защищать абориков от кутигуров? – первой возмутилась Калчу. – Ты же хотел захватить их город?
– Я и сейчас хочу, – не возражал князь. – Но зачем сражаться, когда все что нужно можно получить и без сражения. Или тебе сожженные трупы ваших детей дороже этого?
– Ты самый лучший переговорщик на свете, – от души похвалил Буним. – Я получил
