наблюдала за выходками «танцоров» со смешанным чувством одобрения и неприятия.
– Ну и детки, – сокрушенно качал головой Севрюгин. – У меня уже целый ящик сигналов на них. Ведут себя, как анашой обкурившись. Стоят, стоят, а потом начинают коники под визг девчонок выкидывать.
– Может лучше снова возобновить рейды мотовзводников? – подначивал его барчук.
– Им далеко до моих мотовзводников, – пренебрежительно отзывалась Катерина. – Подождём до первого большого ЧП, только так можно им запретить их вояжи.
– Я думаю, у них критической точкой будет двадцать лет, – серьёзно рассуждал Дрюня. – После этого ходить по дискотекам, как говорится, уже западло.
Среди супистов тем временем постепенно вычленилась группа в десять человек, которую на острове стали называть «Высоцкими». Подобно легендарному Владимиру Семёновичу они обладали достаточно средними способностями и в актёрстве, и в игре на гитаре, и в пении, но вместе эти способности составляли гиперталантливый коктейль. Свободно общаясь между собой на языке, непонятном окружающим, спортивные, искромётные, обаятельные, они, обретая всё новые умения и навыки, шаг за шагом, сантиметр за сантиметром приходили к мысли о своём уже не относительном, а абсолютном интеллектуальном превосходстве. Мол, командорское старичьё было хорошо в своё время, оно подготовило для нас почву и пьедестал, ну а вскарабкаться на него мы сумеем и без чьей-либо помощи.
Появился у «группы захвата» и свой верховод, вернее, целых три. Первым утвердился Стас, младший сын Зарембы. В то время как его старший брат учась в военно-морском училище бороздил на железном паруснике мировой океан, Стас с восхищением взирал на успехи Дрюни-Андрея и изо всех сил старался на него походить. Раньше Воронцов-младший был не прочь служить предметом поклонения Зарембы-третьего. Однако после окончательного утверждения на командорском троне Дрюня стал всячески сторониться прежней детской дружбы.
– Да что ты за мной ходишь и ходишь, – снова и снова сердито отчитывал он Стаса. – Тебе пора давно свою команду формировать, а не другим в рот заглядывать.
– Ну не всем же такими фюрерами быть, как вы с Катькой, – жалобно отвечал тот.
– Почитай Тита Ливия. Там каждый консул автоматически становился выдающимся полководцем. Это в наше время выдумали всю эту дребедень про таланты и способности, а тогда про это никто не думал: становились и правили. И правили блестяще. Весь мир покорили.
Сам того не осознавая, Дрюня дал чёткую идейную установку прирожденному завистнику: «Формируй команду и становись её вожаком». Попав же в «Высоцкие», эту элиту элит, Стас тут же возомнил, что вот она его команда, с которой он и будет вершить великие дела. Негативно сказался и его двойной провал на режиссуру ВГИКа после второго и третьего курса училища. Поэтому свою учёбу на четвёртом курсе училища он начал в крайне амбициозном состоянии, готовым на всё ради восстановления уязвленного самолюбия.
Вторым лидером был Гера, старший сын Севрюгина, которому в канун 1997 года исполнилось 18 лет. Самый молодой среди «Высоцких» он вышел в верховоды вовсе не за высокий папин авторитет и тугой кошелек, а за редкий талант юмориста, превративший его в любимца всей компании, и тоже свято верил в свою командорскую избранность.
Но, пожалуй, главным серым кардиналом их группы был толстощекий Олежка Рябов, сын матери-одиночки, имевшей на острове, кроме профессии уборщицы, третий разряд и скромную двухкомнатную квартиру в посёлке. Олежка всецело полагался лишь на свои способности, но, отдавая себе отчёт в собственной безродности, предпочитал главенствовать не явно, а скрытно, через Стаса и Геру, манипулируя двумя знатными отпрысками, как только хотел.
Разумеется, формирование команды «Высоцких» произошло не сразу и вдруг, а набирало силу как бы исподволь. Ну тусовались одной кучкой, ну придумывали разные хохмы вроде сафарийского языка, «Обязательного чтения» и стиля «электро». Потом среди «танцоров» возникло увлечение коммерческой литературой, когда разбившись на тройки (кому – сюжет, кому – диалог, кому – описания), они наперегонки принялись писать авантюрные и детективные опусы. Тут-то троица Стас, Гера и Олежка и сподобилась написать в восемнадцать лет текст, который был через два месяца превращен во вполне читабельную и распродаваемую книгу. Затем они же родили идею телевизионного дайджеста для нашего телеканала, когда на каждый день составлялась трехчасовая выборка лучших фрагментов из вчерашних телепередач (трех московских и двух краевых) и в наглую запускалась в эфир, что для занятых зрителей было настоящей находкой, и теледайджест имел приличный успех. Попытались даже внедриться в симеонское производство с супервыгодной идеей выпуска своей качественной водки, но понимания ни у бригадиров, ни у зграи не нашли.
Понятно, что от всех этих замахов и достижений у ребяток порядком пошла кругом голова. Закружилась бы ещё сильней, если бы не наш Принц крови, единственный на всём острове, кто взирал на их успехи с откровенной усмешкой. Какая-либо ревность или зависть к чужим умениям были тут не при чём. Его отталкивала их исключительная ставка лишь на самих себя сегодняшних и завтрашних. Сам пережив нечто подобное (соперничество с Катериной), он относился к лихорадочной активности «Высоцких» с известной долей скепсиса, как и вообще ко всем их творческим задаткам. И чем больше они доказывали свою полезность для Сафари, тем жёстче он готов был это оспорить:
– Теледайджест и бульварные романы – ещё не достижения, ехидство над стариками на своём птичьем языке – тем более. Пусть серьёзным делом что-нибудь сперва докажут!
И как накликал!
Накопив приличный развлекательный потенциал, Фермерское Братство решило осчастливить им материковое человечество. В Лазурном вовсю шло возведение «Короны», культурно-торгового центра, где помимо торговых точек планировались библиотека, театр, два кинозала и художественная галерея. Ещё не завершив одно, мы захотели другое: купили пустовавшее на окраине Владивостока здание двухзального кинотеатра и стали превращать его в «Корону-2».
Но так уж вышло, что это совпало с большой мафиозной войной, развернувшейся во Владивостоке за передел сфер влияния. На смену сходок авторитетов пришёл разнузданный беспредел, с автоматами и гранатометами вместо ножей и пистолетов. К сожалению, избавившись от своих бандюганов-казиношников, мы, вернее я, в значительной мере утратили полезные связи в их среде. Да и то сказать, многие из прежних наших казиношников оказались проигравшей стороной и, спасаясь бегством, срочно попросились с семьями на остров уже в качестве простых дачников. Не остались в стороне и сафарийские торговые точки: два киоска в краевом центре были сожжены, а одна из киоскёрш в Артёмовском аэропорту – жестоко избита. Два дня заседал Бригадирский совет, прикидывая, что лучше: воевать или откупиться. Наконец решили временно выплачивать требуемую дань, что молодым поколением симеонцев было воспринято в штыки. Не станешь же каждому объяснять, что дань эта рано или поздно будет сполна возвращена со всех джентльменов удачи.
Казалось, всё снова угомонилось, а затем вдруг произошло убийство одного из легионеров, которого в краевом центре убили просто потому, что опознали как симеонского легионера. Тут уж взбеленился весь легионерский взвод, тем более, что официальное следствие и мой неофициальный розыск конкретных результатов не дали. Но одно дело, когда месть происходит тайно и как бы невзначай, и совсем другое дело, когда к ней призывают совершенно открыто вслух. Разумеется, и мне, и Аполлонычу, и даже Дрюне-Андрею приходилось выкручиваться и отвечать:
– Да вы что? Какое ещё человеческое жертвоприношение? Не занималось этим Сафари никогда и заниматься не будет. Полулегальная губа действительно имеется, а казнь преступников – это, пожалуйста, к Америке, в суд Линча, а не к нам.
Глубоко разочарованные зграйским миндальничаньем часть легионеров образовала самостоятельную следовательскую группу, которая поклялась не оставить убийство их товарища без последствий. Я, в общем-то, не придал этому событию особого значения: покучкуются, ничего не добьются – и успокоятся. Гораздо больше меня обеспокоил запрос «Высотских» насчёт моей тайной картотеки:
– Дайте, пожалуйста, в нее заглянуть. Может, мы найдём там то, на что вы не обратили особого внимания.
Я, конечно, отказал им и даже на всякий случай изъял её из сейфа и системного блока, не ведая, что оперативная часть картотеки уже скопирована на посторонние диски.
С помощью моей старшей дочери, влюблённой в Стаса, были сделаны дубликаты кабинетных ключей и пока я грел пузо в ещё экзотической в тот момент Патайе, с этой оперативной части картотеки были сняты прилежные копии. Дальше произошло то, чего я не мог предположить в самом безудержном фантазировании: мои легионеры-расследователи, которые терпеть не могли «танцоров», негласно объединились с «Высоцкими» и начали действовать. Все уголовники из моей картотеки, отсидевшие срок за убийство или изнасилование и состоявшие в одной из действующих группировок были включены ими в чёрный список, который подлежал методичному отстрелу до тех пор, пока мафиози сами не догадаются выдать Сафари убийц легионера.
Старая сафарийская тактика с исчезновением жертв, по принципу: нет трупа – нет убийства, заговорщиками была отвергнута, как морально устаревшая. А уничтожение провинившегося человеческого отребья было названо самым высшим сафарийским испытанием, только после которого юноша мог считать себя мужчиной. Галерный тир пополнился новыми спортсменами, на что мало кто обратил внимание, а выезды на береговые дискотеки стали происходить сугубо мужскими компаниями. Была также организована секретная касса, куда собирались деньги на покупку на материке пистолетов и взрывчатки. Каждая летальная операция тщательно продумывалась и планировалась, тут «Высоцким» весьма кстати пришёлся опыт написания авантюрных романов. А частая смена «исполнителя» всякий раз меняла почерк самого акта исполнения возмездия, что порядком сбивало правоохранителей со следа.
Внешне всё выглядело невинно-безупречно: два десятка танцоров вперемежку с отдыхающими легионерами отправлялись на материк поразить своим мастерством очередную дискотеку и в самом деле кого-то и как-то там поражали, но только в количестве пятнадцати человек, а остальные как бы отлучились за пивом или с новой девчонкой полюбезничать. На самом деле боевая пятёрка отправлялась на «дело», иногда рядом с той же дискотекой, а иногда в двух-трёх десятках километрах. Жертву отыскивали в квартире и магазине, в ресторане и возле собственной машины, следовал один-два выстрела и юные мстители бесследно растворялись в сумерках вечера. Когда случались маленькие накладки и рядом оказывались дружки «клиента», или неожиданный милицейский патруль, или ещё какие безумцы готовые задержать парня с пистолетом, на сцену выступала группа прикрытия и пальбой в воздух остужала энтузиазм
