есть чужой разум. Он проявляется в нас, в нашей жизни, в творчестве, в труде. Для этого разума нет разницы между Землей и любым другим небесным телом, ибо он не имеет материальной природы. Его природа идеальная.
Скажу больше. Разумные существа не подозревают о нашем существовании, живя вместе с нами. Они есть во всей вселенной, в том числе и на нашей планете. Только они живут не прямо на земле. Они живут в нашем сознании, нами. Это мы заблуждаемся, когда думаем, что думаем сами. За нас думают разумные существа. Поэтому, в принципе, нет раздельно земного и внеземного разума. Он един и является космическим феноменом. Сама упорядоченность мира и есть свидетельство того, что он космичен, логичен, разумен. Древние греки называли этот мировой порядок, по утверждению Анаксагора, «нусом», или, по изречению Гераклита, «логосом». Способ существования разума в мире не материальный, а идеальный. Он становится частично материальным в нашем обществе в виде социально-культурного паллиатива. Его природа у человека носит культурный характер. Поэтому человек в меру его культурности и разумен. Но до сих пор у нас, у людей, культура так и не стала вполне живой. Она по-прежнему искусственна. Правда, мы не миримся с этим и пытаемся через искусство сделать ее живой. Но добились мы только того, что она стала искусной. Культура нас соблазняет, искушает признать себя живой. И в этом направлении мы добились определенных успехов. Так наши материальные чувства стали культурными, душевными, человеческими. Мы стали чувствовать себя людьми. У нас появилось ощущение человечности, гуманности.
Но нет еще, во всяком случае у большинства, сознания своей разумности. Однако у некоторых людей появилось сознание своей неразумности. Они воспринимают разумность не как натуральное качество человека, а как модус его существования в отношении к субстанции, абсолюту, который трансцендентен человеку. Единственно, что может человек, - это выходить на контакт с трансцендентным абсолютом, коммуницировать, общаться с ним в самом себе, наедине, лично, в экзистенции, а не в соборе с другими людьми, как это заведено у них, у вас, у нас религиозным образом, в ритуальной молитве.
- Учитель, вы приписывает разум разумным существам, считая человека недоумком. Как вам не стыдно так говорить! Не оскорбляете ли вы всех нас, когда так публично выражаетесь? – взорвалась Владлена Оленина.
- Я долго ждал того момента, когда ты, Владлена, начнешь оспаривать меня, - сказал, усмехаясь учитель. – И поделом мне. Рано еще заводить с вами такие умные разговоры. Не поймете вы меня. Когда человек чего-то не понимает, он начинает на это обижаться. Между тем следует обижаться на себя, что ты не понимаешь.
- Что, умом не вышли? – с сарказмом спросила Владлена.
- Правильно, еще не доросли до собственной мысли, ибо на губах ваших молоко воспитания еще не обсохло, как говорится в Библии. Слишком тверд этот плод для ваших зубов. Рекомендую вам укреплять их логикой. Ведь что вы говорите? Вы делитесь со мной чужим мнением или собственным заблуждением. Этого, мнения, мало для того, чтобы заниматься мышлением, философией. Здесь нет и речи еще об идеях.
Речь идет о вашей самостоятельности в суждениях. Суждения же ваши незрелые, непродуманные, возрастные, соответствующие вашей природной, материальной особенности. В ваших ответах я слышу ваших родителей. Может быть, позже вы дорастете до того, чтобы воспринимать мои слова более сдержанно, как это свойственно тем людям культуры, которые принимают ее не за привычку, условный педагогический рефлекс, что характерно для педагогов, а за творческое деяние.
Ребята, вы, на втором курсе, еще находитесь в тенетах трудного, подросткового возраста. Это очевидно в наше время позднего развития человека, когда скорее его развивается техника. Наша техническая среда стала намного более продвинутой, более развитой, более умной, чем большинство потребителей. Кого из вас они, эти потребители, - власти, ваши родители, педагоги, соседи и все прочие, - хотят сделать? Грамотных потребителей. Для чего? Для того, чтобы вы научились грамотно потреблять, то есть, потреблять все как информацию, где, что, сколько стоит и удобно лежит для употребления. Вас перестали учить тому, как это можно не заработать, но сотворить. Люди разучаются трудиться, они обучаются тому, как оказывать услуги. Для этого же не надо пытаться подумать, достаточно только хитрить, мудрить, чтобы самому не остаться в дураках, подставив вместо себя другого. Именно в этом заключается сущность вашей буржуазной (сервисной) конкуренции.
Современные люди стали инфантильнее тех, кем они были прежде. Вы это можете увидеть на каждом углу. Взрослые ведут себя как дети. Таково современное общество «взрослых детей». Это говорит о том, что оно, это общество, приобретает идиотический, не самостоятельный характер. Снижается уровень интеллекта. Это характерно для массового общества, ибо в массе торжествует не качество, а количество чего бы то ни было. Такова плата за развитие. Окружающая культура становится «умнее» своего создателя. Почему? Потому что он перестал творить, занятый лишь потреблением. Между тем человек значим не тем, что он потребляет, а тем, что творит. Это животное создано для того, чтобы питаться. Человек же создан для труда. Он трудится не для того, чтобы жить, от живет для того, чтобы трудиться, не в пример современным людям-потребителям.
Почему он стал таким? Потому что современное, информационное общество стало массовым, глобальным именно благодаря этой пресловутой информации, которую человек потребляет в первую очередь. Но о чем эта информация? Опять же о потреблении. Откуда человек черпает эту информацию? Из гаджета, из машины, которая умнее его, потому что он живет по указке как раз этой машины, по ее алгоритму. Для чего живет? Для потребления. Почему? Да, просто потому что ему так удобно, - потреблять и ни за что не отвечать. И так удобно власти, потому что таким не умным человеком легче управлять, нажимая на кнопки машины.
Единственное, чему человек научился, так это управлять не собой, а позволять другим править собой. Такова круговая порука управления собой через другого. В результате все мешают друг другу развиваться как культурным, не ритуальным, а творческим существам. Там, где царствует ритуал, причем ритуал как автомат культуры, там людей «кормят» сказками, мифами, стереотипами, отбивая у них всякую охоту думать самим. Скучно жить, господа, на этом, информационном свете.
- Но другого света нет, - изрек Максим Карлсон. – Но вы, Семен Семенович, не во всем правы. Вы не учитываете того, что в информационном обществе есть запрос на креативных, критически мыслящих людей.
- Это одни разговоры. Вы не задумывались над тем, для чего существует такой запрос? Для того, чтобы критически мыслящие люди более эффективно оспаривали, нейтрализовали друг друга. Творческие же натуры придумывали все новые способы «оболванивания» народных масс, манипулирования их сознанием через разжигание их страстей и страхов, которые заставляют людей соблазняться и чувствовать себя виноватыми. В результате люди становятся более бессознательными и озабоченными бытовой текучкой, своим здоровьем, которое губят фаст-фудом, не видят дальше собственного носа.
- Извините, Семен Семенович, но мы далеко ушли от предмета обсуждения. Напомню: мы говорили о внеземном разуме.
- Руслан, это ты задал вопрос о внеземном разуме. Я же вел речь о разуме как таковом. Но давайте вернемся к нему самому. Наши размышления о разуме можно уподобить беседе о боге. Верующие в бога, бывает, не часто, этому мешает предупреждение клира, церкви не говорить о боге «всуе», то есть, не говорить о нем вне ритуала, вне молитвы (лучше говорить с ним в молитве, чем говорить о нем), говорят о нем. Почему не часто? Потому что попы говорят о боге строго по церковному уставу, как это принято испокон, от века в церкви. Конечно, у теоретиков церкви есть не только соборное, коллективное мнение, которое с каждого снимает личную ответственность, редуцируя ее до слепого подражания, буквального следования канону (правилу) церкви.
Если верующий служитель и думает, то только догматически, то есть, собственно не думает, а считает в качестве начетчика священного писания, то есть, такого писания, которое предназначено для чтения, а не размышления. Если он начинает размышлять от собственного имени, а не от «коллективного лица» церкви в качестве ее репрезентанта, представителя общего, соборного мнения (мнимости), то возникает уже частное мнение, необязательное для всех. Таких мнений много, много различных толкований, вплоть до противоположных. Многие из таких не авторитетных мнений, не авторитетных (не начальных) лиц противоречат друг другу. Таким образом церковные и светские бюрократы от религии, власти, науки и культуры и пр. выпускают пар из догматического котла.
Таким образом, одни хитро умалчивают то, что они думают о боге, подсовывая вместо своих суждений правила, обязательные к исполнению. И они правильно делают, ибо что можно знать о боге, которого «не видел никто никогда». В него можно только верить так, как заблагорассудится тому, кто выше и как авторитет снисходительно спускает вниз указания, как надо верить и служить: «Смирррно! Равнение на середину. Служить!».
Другие же, советуют то, что сами надумали, давая разные толкования одним и тем же словам. Но в таком толковании следует следовать не за буквой, а за духом, смыслом, мыслью толкуемого содержания, ибо оно держится не только грамматическим строем слова, но и логическим порядком смысла, мысли в слове, будучи явлением духа (идеи) в словесной материи. Порядок смысла (концепта) находит себя в понятии термина. Но как можно знать в мысли то, что трансцендентно словесной плоти, в которой нам является мысль? Поэтому как можно разуметь неразумным, что есть разум? Проблема здесь заключается в том, каким образом у нас появляются мысли из идей ума?
На этот вопрос трудно ответить так, чтобы было понятно в прямом практичном смысле: понял и произвел на свет мысль. На свету видно, что это за мысль. Такой свет понимания и есть то, что мы называем идеей. Это взгляд, установка мыслящего на мысль.
Перед Семеном Семеновичем встал новый вопрос: «Такая установка является врожденной или приобретенной»? Если она врожденная, то одни люди от рождения предопределены к мышлению, а другие, напротив, вообще, неспособны к нему. Но это не так. Тогда установка на мышление приобретается в ходе познания. Для выработки ментальной установки требуется медитативный опыт. Но этот опыт может быть выработан через признание как ответ на запрос духа. Навести на такое признание как выбор себя к ответу может сам дух в виде искомой идеи, явленной подготовленному медитацией сознанию. Медитативное состояние располагает сознающего к мысли как состояние уже мотивированного идеей, то есть тем, что является, в принципе, иным, чем наличное материальное положение.
«Кажется так, - сказал про себя
