голову и простер руки вверх. Поистине он "купался в лучах славы"!
...Дня через два, вечером, сидя за подобием стола в своей палатке, Цезарь царапал письмо в Рим:
"Гай Юлий Цезарь приветствует Гая Матия.
Любезнейший друг!
Прошу тебя, оставь на время вилику заботы о твоем знаменитом саде и винограднике. Пусть обратится он к Старшему Катону (к Младшему обращаться бесполезно - он всё равно не отличит репы от лука) и Варрону за ценными советами по выращиванию капусты, карфагенских яблок и использованию куриного помета в хозяйстве. Думаю, есть всё-таки дела, не менее важные, чем сбор оливок и откармливание гусей.
В секстилиевы календы пришел я с двумя легионами в Понт, а в канун ид увидел и победил Фарнака при Зеле.
О счастливый Помпей! Так, значит, за то его прозвали великим, что сражался он с врагами, которые не умеют воевать! Пять тысяч варваров легло под стенами Зелы. Что до отцеубийцы, то я предоставил ему свободу казнить или пасть от руки своего мятежного наместника Асандра. Взамен этот безумец отдал римскому народу все прибрежные города в Азии, включая Синопу, и кучу золотых венков. Так пусть его участь решит Судьба.
Любезнейший!
Распространи известие о моей победе в Городе. Я знаю, ты сумеешь сделать это так, что мои тайные недруги прикусят на время языки, даже такие длинные, как у нашего скромного оратора, затворившегося в Брундизии. И придумай что-нибудь особенное для триумфа. Ну что-нибудь вроде надписи на жертвенном щите: "пришел в Понт, увидел Фарнака, победил его."
Если ты здоров, хорошо, я - здоров. Да хранят тебя всеблагие боги!"
Цезарь отложил стиль и мечтательно закрыл глаза.
Тяжелый запах прогорклого оливкового масла, сыромятной кожи, козлиных шкур и пота, казалось, уступил место неземным ароматам: благоухающей смеси розового масла, аниса, меда, растертых ягод можжевельника, крепкого вина. К ним примешивались божественные, тончайшие отдушки аира, шафрана, ириса и кориандра - откуда только он помнил названия и как различал оттенки? Тотчас перед ним возникло нарумяненное личико царицы:
- Прекраснокудрый герой, ты же обещал позвать меня в Рим, - услышал он капризную воркотню Клеопатры.
- Ты будешь в Риме, моя девочка, моя розовоперстая Эос! - пробормотал он, влюбленно глядя на невидимую страже владычицу Египта.
