нам его удавить…так же как мне тебя сейчас. Они были буквально за дверью камеры, где убивали их человека и даже не пытались ничего сделать. Знаешь почему? Потому что он из полезного человека вмиг превратился во вредного. Он стал ненужным элементом. Позднее я вёл такую же политику и с нашими провалившимися агентами. Ордена и боевые заслуги не в счёт, если ты провалил операцию и сменил масть. Такой человек не заслуживает снисхождения ни одной из сторон.
Я сидел, схватившись за шею, и угрюмо смотрел в пол.
Вождь был прав. Я превратился в сбитого летчика. Мне было не ясно одно – когда я им стал: только сейчас, или задолго до этого? Почему они бросили меня сюда, не обеспечив необходимой информацией и маломальскими инструкциями? Почему не вмешались сейчас? Сознательно, или по халатности? Лучше бы они это сделали сознательно, потому что, если по халатности, значит им на меня плевать. В какой-то момент я просто стал не нужен системе и она меня слила. Раз так, у меня оставалось два варианта. Первый – одним ударом вырубить Вождя, выпустить из него дух, разом отомстив за свой провал, за репрессии, геноцид, продразвёрстку, «тридцать седьмой» и прочие совершённые им гадости. Оставить его валяться на полу и выйти из палаты. Выйти из игры!
Во втором варианте я мог остаться и продолжать работать, только теперь делать это в открытую. Если мой провал никто не заметил, в Центре тоже ничего не узнают. Работая по второму варианту, я хотя бы мог удовлетворить своё любопытство и узнать, как они это делают? Как вселяют души великих людей в эти обыкновенные тела.
- Хорошо…- произнёс я осипшим голосом. – Я не Борецкий. Моё имя Антон Денисов, и я служу в Конторе.
- Ну вот…так гораздо лучше, гражданин Антон! – Вождь похлопал меня по плечу. – Так ты избавил меня от необходимости душить тебя дальше. Сейчас тебя свои придушат если…
- Если узнают…- я продолжил за Вождя. – С такой организацией работы, которую я наблюдаю в последнее время, вряд ли они что-то узнают. Я предлагаю вам сотрудничество. Вы позволяете мне остаться с вами, и я продолжаю работать. Ваше преимущество будет в том, что вы всё знаете.
- И какова же цель твоей работы? – спросил Вождь.
И снова я почувствовал себя в тупике. Мне пришлось объяснять Вождю, что я ничего не знаю: ни целей операции, ни своей миссии, даже о личностях объектов, мне приходилось узнавать по ходу пьесы. Ну кто же этому поверит, учитывая то, что меня только что схватили за руку.
К моему удивлению, Вождь поверил мне сразу же. Я понял это по выражению его лица, когда он следил за моим сбивчивым повествованием. Он оказался тонким психологом, в момент отличающим правду от лжи.
Я рассказал ему про всё: про диверсионные школы, про операции, ликвидации, внедрения в банды. Я выложил ему весь послужной список, словно представлял своё реноме верховному главнокомандующему. Вождь слушал, удовлетворённо кивал и попыхивал электронной трубкой, временами пуская дым мне в лицо.
- Что-то ты не очень похож на бойца спецподразделения, - презрительно ухмыльнулся он, когда я закончил. – Парни из моей внутренней охраны в два раза тебя больше.
Действительно, мой небольшой рост и щуплый вид может кого угодно сбить с толку.
В своё оправдание я спросил, владели ли эти парни несколькими видами восточных единоборств; знали ли они три языка; могли ли в одиночку организовать диверсионную операцию, взорвать мост, обесточить электростанцию, вывести из строя систему жизнеобеспечения целого города; могли ли эти парни управлять всеми видами транспорта, вплоть до самолёта; могли ли завести любую машину без ключа, проникнуть в любую дверь, взломать любой код; обладали ли эти парни навыками психологического воздействия; знали ли они фармацевтику и химию настолько хорошо, чтобы из купленных в аптеке препаратов создать разрушительную бомбу, смертельный яд, или парализующий наркотик? Владели ли они всеми видами холодного и огнестрельного оружия?
- И ты обучен всем этим навыкам? – Вождь недоверчиво покривился.
- Не только обучен, но и использовал их на практике! – с гордостью резюмировал я.
- Так ты у нас просто человек-батальон…человек-дивизия…- ухмыльнулся Вождь. – Объясни мне только одно. Как такого неуязвимого человека, буквально пять минут назад чуть не задушил пожилой грузин?
- Вы совсем другое дело, Коба. Вы человек…(Мне хотелось сказать «Вы не человек», но получилось, как получилось)…вы сверхчеловек.
Вождь не закатил в блаженстве глаза и не поплыл как девочка от изящного комплимента. Сверхчеловек не ведётся на комплименты. Это ахиллесова пята простых смертных.
- Странно, что они не вводили тебя в курс дела. – Он встал с кровати и принялся расхаживать вдоль пролёта, заложив левую руку за спину, а в согнутой правой держа погасшую трубку. - У меня только одно объяснение этому. Они сами до конца не определились, что будут со всем этим делать. Они не знают, как будут вести себя в новых обстоятельствах личности, которых они воссоздали. Предположим, что всё идёт так как они и предполагали: Сталин это Сталин, Пушкин это Пушкин…э-э-э – Вождь бросил было взгляд на улыбающегося Монаха, но тут же махнул рукой, мол «неважно». – Если всё так, тогда что?
Он остановился и обвёл палату тяжёлым взглядом. Снова посмотрел на азиата, глупый облик которого диссонировал с горящими сверчками в узких амбразурах глаз, потом перевёл взгляд на скрутившегося в калачик Сашу. Поэт был напуган и в этот момент уж точно далёк от возвышенных мыслей. После Саши, чугунные зрачки навалились на меня всей тяжестью. Они выдавливали мои глаза, сжимали голову тисками, они требовали, чтобы я сам озвучил то, о чём подумал их хозяин. Но я прекрасно знал, что его мысль ошибочна. Весь вид горделивого человека в пижаме, стоявшего посредине больничной палате говорил куда он метит и что имеет в виду.
- Не обольщайся, Коба!
Моя фраза, хлестнула его словно пощёчина.
- Здесь тебе никто не предложит властвовать и уж тем более разделять. Ты же прекрасно знаешь, что власть не отдают просто так. У этих ребят всё в порядке с амбициями. Может быть не хватает дисциплины, решительности и напора, зато полно денег и бюджетных средств. Может быть не хватает силы их словам, чтобы достучаться до народа, но достучаться можно и дубинкой. Разве что…разве что, есть альтернатива этой дубинке. Может быть они хотят сделать тебя советником, карманным путеводителем, почему бы и нет…Ведь у тебя то всё получалось. Вот зачем им они? – Я махнул рукой в сторону Саши и Монаха.
- Ты думаешь, я тот человек, которым можно просто воспользоваться и не иметь никаких последствий? – зло громыхнул баритон Вождя.
- Но у них ведь всегда есть запасной вариант. Если у них не получится, они просто уничтожат тебя, как вариант, вернут это тело прежнему хозяину, а тебя отправят назад в небытие.
Вождь снова засеменил по проходу, на ходу заряжая и раскуривая трубку. Дойдя до дальней стены палаты, он развернулся на пятке:
- Что же им нужно? Кого они хотели получить? Безмолвного советника? Но если им известно, что я это я…
- Вот именно…- бесцеремонно перебил я. – Нужно показать, что ты это ты, но в тоже время и не совсем ты. Сейчас ты потерян обескуражен тем, что происходит. Ты в прострации и полной растерянности. Вот таким ты им можешь пригодиться. Не забывай, что это эксперимент, и, возможно, всё это сделано ради очередного фурора в научных кругах.
- Нас слушают? – Вождь настороженно повёл глазами.
- Вряд ли…но камеры здесь точно установлены. Как минимум, нас снимают.
- Значит они видели, что я тебя расколол?
- Скорее всего нет…они бы сразу же здесь появились. Они просто утратили бдительность…
- Хорошо, если так…а если тебя просто списали? – Вождь ткнул в меня трубкой.
- Если даже и так, то они бы вывели меня из игры. Сейчас не двадцатый год и мы не в Батумской тюрьме.
- И на кого же ты собираешься работать, оставаясь здесь? – Он смотрел на меня, чуть склонив голову на бок, смотрел пристально, чтобы увидеть ответ ещё до того, как он слетит с уст.
- Пока будем делать вид, что ничего не случилось. Я продолжу работу на них, но…
- Нет! – оборвал меня его грубый баритон. – Или ты с этой минуты работаешь на меня, или прямо сейчас собираешь монатки и проваливаешь из палаты. В противном случае, я завершу то, что не доделал. Да, или нет?!
Глаза Вождя высверливали во мне дыры, выжигали глазницы, плавили мозги. Они не давали мне времени на размышление. Короткий вопрос подразумевал лишь один вариант ответа из двух, и каждый из этих вариантов, будто пуля в барабане револьвера, мог разнести на куски мою будущую жизнь.
- ДА!
***
Вот так! В первый раз за всю мою карьеру я оказался перевербованным. Даже в страшном сне я не мог себе представить, что такое может произойти, и уж тем более за какие-то полчаса. За несколько минут, Вождю удалось получить от меня ответ. Это было не просто слово «Да», это был контракт, подписанный сторонами и заверенный гербовой печатью. Это был контракт с дьяволом. Сказав «Да» одной стороне, я автоматически говорил «Нет» другой. Я говорил «Нет», той, с которой шёл бок о бок двадцать лет, за которую рисковал жизнью, той которой принёс немало пользы за эти годы.
Но в этот момент я не чувствовал себя предателем. Меня предала она!
Это она изменила мне, оставив в смертельной опасности, забыв обо мне, будто меня и не было.
Это она отплатила мне чёрной неблагодарностью за всё то, что я для неё сделал.
Я не чувствовал себя изменником. Я просто поменял работодателя. Теперь я буду работать на того, кто в своё время возвысил эту Контору, сделал её грозной и сильной.
Глава 18. Любовный многогранник
Мы продолжили жить обычной жизнью пациентов больничной палаты. Я продолжал мысленно составлять никому не нужные отчёты. Только теперь эти отчёты не были настолько откровенными. Мне так же пришлось переписать те двадцать страниц, которые продолжали храниться в моей голове.
Вождь продолжал путешествовать по сети, только сейчас он делал это с ещё большей страстью и азартом. Его путешествия стали менее хаотичными и пролегали по более менее выверенному маршруту. Вождь вырабатывал стратегию, которая, рано или поздно, должна была вылиться в план действий. Он уже почувствовал вкус этой новой жизни, и вместе с ним ощущение опасности её потери. Ни тогда ни сейчас, он не собирался никому отдавать свою ценную жизнь, и уж тем более позволять, чтобы ей кто-то управлял. Сейчас он вцепился в жизнь с удвоенной хваткой, благо его тело стало моложе на двадцать лет.
Поэт продолжал воздыхать над Аней и задаривал её одами, которые выходили из него, как напечатанные листы из лазерного принтера. Чувства Ани были взаимными, и она буквально пропадала под чарами гения. Самая эрогенная зона у женщины, это уши, и Поэт, как никто другой умел находить кратчайший путь в эту зону. Ласкающими и филигранными фразами он нащупывал точку G, и мягко массируя её проникновенными стишками, доставлял ей множество бесконтактных оргазмов.
Была лишь одна проблема в их отношениях. Этой проблемой были лексика и говор молодой пассии. Для Анечки, это собственно проблемой и не являлось, но для чувствительной к словам натуры Поэта, это стало просто катастрофой. Но как тонкий и
