когда он хотел отнять у нее свою руку, вскочила, вцепившись в него с одержимостью самки, не отпускающей хищника, желающего добраться до ее детеныша. Лицо ее исказилось от злости. Он попытался стряхнуть ее с себя, но она лишь зарычала, не разжимая сведенные судорогой пальцы, впившиеся в его одежду, не замечая, что пеленка соскользнула с нее на пол. Она вскрикнула, когда ее стиснули железные руки, а прямо у нее над ухом раздался грубый хриплый голос, так грязно выругавшийся, что она вдруг пришла в себя, как от пощечины, и, охваченная ужасом, сменила попытки его удержать попыткой вырваться. Он обхватил одной рукой ее талию и легко оторвал от пола, а секундой позже она уже была втиснута его тяжелым телом в кровать, задыхаясь в тисках грубых объятий. Его пальцы больно сжали ей волосы, но она не могла даже вскрикнуть, с такой силой он впился в ее рот, целуя с такой жадностью, как будто не прикасался к женщине целую вечность. Страх немного отступил, когда Кэрол поняла, что он собирается с ней делать, что он схватил ее не для того, чтобы придушить или свернуть шею. Сопротивляться ему было бесполезно, с равным успехом она могла бы померяться силами с буйволом. От его поцелуев у нее заныли челюсти, его руки впивались в ее тело с такой силой, что, наверняка, оставят за собой синяки. Он не замечал, что она не вырывается больше, хватая ее так, словно боялся, что она в любой момент выскользнет из его рук. Сжав ее стан большими ладонями, он приподнял его и, опустившись, поймал ртом сосок. Кэрол невольно дернулась, испугавшись, что он причинит ей боль, но он лишь сильнее стиснул ее тело, так, что она не могла больше пошевелиться. Замерев, она опустила взгляд, наблюдая за ним. Он не делал ей больше больно, даже когда его пальцы впились в ее груди, которые он неистово целовал. Лишь в один момент она почувствовала, как он с силой впивается ртом в ее плоть, стаскивая с нее трусики, и напряглась, схватив его за плечи и пытаясь оттолкнуть. На него это возымело обратное действие. Он рванулся вверх и снова схватил ее за волосы, потянул, заставляя ее задрать подбородок, и стал целовать открытую беззащитную шею, на которой сильно пульсировала жилка. Его колено решительным и властным движением заставило ее ноги разомкнуться под ним, и Кэрол вскрикнула от сильного резкого толчка меж бедер. Он легко проскользнул в ее тело, которое, к ее удивлению, оказалось к этому уже готово. Кэрол задохнулась, судорожно ловя ртом воздух, с ощущением, что у нее внутри не осталось ни миллиметра свободного места, казалось, горячая твердая плоть наполнила ее всю до отказа, и все равно ей было мало места и она пыталась проникнуть глубже, причиняя ей боль, которая внезапно стала какой-то сладкой, умопомрачительной…
Открыв глаза, она взглянула в лицо, склоненное над ней. На нем застыло какое-то ожесточенное выражение, смешанное с острым удовольствием. Застыв на мгновенье, он прикрыл глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям внутри ее тела, потом хрипло выдохнул и начал двигать бедрами, неторопливо, но с силой и напором, под которым тело женщины задрожало, напряглось, плотно прижатое к кровати, безуспешно пытаясь ответить на его движения. Но он не позволял ей даже пошевелиться, а ее попытки воспринял, как желание ему помешать. Движения его стали резче и жестче, но это вызвало у охваченной страстью Кэрол лишь стон удовольствия. Она царапала ему спину и плечи сквозь рубашку от сладострастного нетерпения, чтобы поторопить, лишенная возможности подогнать его движениями бедер. Почувствовав, как его зубы впиваются в ее тело, она лишь застонала, но не от боли, потому что даже боль потонула в нарастающем в ней наслаждении. Она сама вдруг почувствовала какое-то животное желание почувствовать зубами его плоть, и укусила его за плечо. Он вздрогнул и оторвал ее от себя. Накрыв поцелуем ее рот, он сжал ладонями ее ягодицы, с неистовством вонзаясь в ее тело, которое начало содрогаться в оргазме, принимая изливающиеся в него мужские соки…
Расслабившись, Кэрол закрыла глаза, забыв на мгновенье обо всем на свете. Даже о том, что ее грубо изнасиловали, что ее жаждущее тело удовлетворил тот, кто собирался отнять жизнь у тех, кого она любила. Его пальцы схватили ее за подбородок и резко заставили повернуться. Открыв глаза, Кэрол встретилась с горящим встревоженным взглядом. Он всмотрелся в ее лицо, как будто хотел убедиться в том, что с ней все в порядке, видимо, подумав, что она потеряла сознание. Потом рывком поднялся и, отвернувшись, подтянул приспущенные штаны и торопливо застегнул. И застыл на месте, обнаружив, что его приятель исчез. Он снова выругался сквозь стиснутые зубы и направился к двери. И, словно вспомнив о Кэрол, остановился и обернулся. Она сжалась в комочек на взъерошенной постели, белея в темноте обнаженным телом. Почувствовав его взгляд, она подняла голову.
- Теперь тебе понятно, почему мы не можем быть друзьями?
- Потому что я женщина? - слабым голосом выдавила Кэрол.
- Нет, потому что ты шлюха. Такая же, как мать.
Он развернулся и вышел, тяжело ступая по полу высокими военными ботинками.
Некоторое время Кэрол неподвижно лежала на месте, безучастно разглядывая коврик у кровати. Тело, подвергшееся такому грубому обращению, начинало болеть.
«Тебе повезло, что он не затащил тебя под первый попавшийся куст!» - вспомнились ей слова Рэя.
«Что ты! Тимми не такой!» - горячо спорила она.
Вот тебе и не такой. Впрочем, да, Тимми не такой, он никогда бы так с ней не поступил, только это не Тимми. Ее друга, любимого ангелочка, ее защитника больше не существовало. А Рэй опять оказался прав. Получается, что если бы она всегда прислушивалась к словам Рэя и следовала его советам, с ней бы никогда не случилось ничего плохого из того, что случилось. «Если бы я могла вернуть тебя в свою жизнь, - с тоской думала она. – Я была бы послушной, спряталась бы под твоим крылышком от всего мира, слушала бы твои советы. Теперь бы всегда слушала». Но теперь уже было поздно. Раньше надо было. А еще она поймала себя на том, что опять хочет иметь покровителя. Когда Кэрол проходила терапию у психолога, та объяснила, почему так происходит. Это еще с детства в ней укоренилось. Живя с жестокой матерью, постоянно подвергаясь насилию и унижению, ребенком она знала, что ее мог обидеть любой, мать это позволяла и никогда за нее не заступалась. Постоянный страх, чувство незащищенности и беззащитности настолько въелись в ее душу, психику, что ничто уже не могло ее от них излечить. Никакая терапия. И именно это заставляло ее подсознательно вновь и вновь искать того, кто мог ее защитить. Сначала это была Эмми, потом Куртни, Джек. Она решила для себя, что с этим покончено, что отныне она сама о себе заботится и защищает. Себя и своих детей. Никаких больше покровителей и защитников. Они погибают. У нее может быть один защитник – этот благословенный. Но если этот благословенный – Тимми, то это странно. Разве этот бандит, убийца, который с такой легкостью мог изнасиловать женщину, убить, мог быть благословенным? И вообще, что это такое – благословенный? Габриэла не говорила ничего конкретного, никаких вразумительный объяснений. В нем много света, он под защитой высших сил – но что это значит, черт возьми? Каким он должен быть? Хорошим, чистым, безгрешным, как ангел? В ее представлении только такого человека могли бы защищать какие-то высшие силы, светлые силы. Хорошего человека, чуть ли не святого. Но и Рэю, и Тимми было далеко до святости. Рэй всю жизнь был обманщиком, лжецом, плутом, эгоистом, никогда никого, кроме нее, Кэрол, не жалеющим, сладострастцем, изменщиком, страшно было представить, скольким женщинам он причинил боль. Скольким разбил сердца и, возможно, жизни, как Элен. Да, в нем нет зла, как такового, как в Джеке, например, но он явно все равно был не из тех, кто заслуживал такую благосклонность от чего-то свыше. А Тимми – так тем более. Раньше она думала, что заслуживал. А теперь сильно усомнилась в этом. Ни Тимми, ни Рэй не могли быть тем самым благословенным. Может, это вообще кто-то другой?
Заставив себя встать, она отправилась в свою спальню, накинула халат и почти на ощупь добралась до пробок. К ее облегчению, они были просто отключены, и через минуту она уже при свете стояла в ванной под душем.
- Мам!
Она вздрогнула, услышав голос Патрика и, схватив халат, поспешно накинула его, одновременно выскакивая из ванны.
- Мама! - голос Патрика дрожал от страха и сдерживаемых слез.
- Я здесь! - отозвалась Кэрол, выбегая ему навстречу.
Он стоял в прихожей, сжимая в руках тяжелую винтовку. Его глаза, устремившиеся на нее, блестели от слез, но при виде нее, вспыхнули радостью.
- Они ушли? - напряженно спросил он, продолжая держать винтовку.
Не в силах ответить, Кэрол кивнула и, присев, осторожно забрала у него оружие.
- Ты в порядке? Они… ничего тебе не сделали? - с тревогой расспрашивал он, разглядывая ее лицо. – У тебя щека опухла. Они тебя били?
- Я в порядке. Ты-то что здесь делаешь? Разве не должен ты быть у Аманды и присматривать за братьями?
- Я не смог сидеть там… когда ты здесь, одна… с ними…
- Но как ты узнал, что они придут именно сегодня? - удивилась Кэрол. - Во сне увидел?
- Нет. Мне сказал Мэтт. Сказал, что они идут. Тогда я схватил винтовку и прибежал… Я бежал изо всех сил, но опоздал. С тобой правда все нормально, мам?
- Ну, сам посмотри. Целехонька и невредима.
Мальчик внимательно окинул ее взглядом с головы до ног и удовлетворенно кивнул. И только теперь расслабился, испустив облегченный вздох. А в глазах его вспыхнуло любопытство.
- Значит, это был он, твой друг?
- Он.
- Рассказывай!
Кэрол устало улыбнулась и, выпрямившись, с любовью потрепала его за волосы.
- Расскажу, только сначала позвоним Аманде и сообщим, что с нами все в порядке. А потом уйдем отсюда. Он пообещал, что не тронет нас, но я не хочу рисковать. Мы уедем.
Но Патрик вдруг придержал ее за руку.
- Подожди, мам. Мне нужно тебе кое-что сказать. Я не хотел говорить, но теперь, когда Мэтт предупредил меня, что они идут… я больше не сержусь на него за то, что он сказал, что заберет тебя… Он просил, чтобы я тебе рассказал, давно просил…
Кэрол изумленно смотрела на него, остановившись.
- Прежде чем уехать, мы должны помочь одному человеку. У тебя есть деньги, мам?
- Деньги? Зачем?
- Нужно много денег, мам. У тебя есть? - Патрик вдруг пожал плечами и вздохнул. - У тебя нет, я знаю. Я говорил ему, что мы не сможем помочь.
- Кому?
- Мам, ну что ты такая бестолковая? Мэтту!
- Мэтту нужна наша помощь?
- Да нет же, не ему! Его дочери! Ей нужно другое сердце, иначе она умрет. Но ведь у нас нет столько денег, чтобы сделать ей такую операцию.
- Сыночек, но у Мэтта не было детей.
- Ее зовут Дженни. Она родилась у его жены после того, как его посадили. Он не знал.
Кэрол проглотила язык, уставившись на мальчика широко раскрытыми глазами.
- Ты знаешь, где она? - не приходя в себя от удивления, спросила она.
Мальчик с важным видом кивнул.
Кэрол не верила в это до последнего момента, пока не увидела ее.
На следующий же день, оставив детей на Аманду, Кэрол вместе с Патриком отправились в Нью-йоркскую больницу, где, как утверждал мальчик, находилась дочь Мэтта. С сильными
