В некоторых фантастических романах и кинофильмах подобные сюжеты хорошо проработаны. Например, в романе Беляева «Продавец воздуха» повествуется об ученом, придумавшем, как лишить Землю ее атмосферы с целью овладеть миром. По всем показателям в его идее достаточно новизны, но разве она прогрессивна?
Вот и в акции Паленского вместо подвижничества и самобытности угадывается приговор изобразительному искусству.
Словом, новизна новизне рознь. Однако даже сознание пагубности иной новизны далеко не всегда дает нам право управлять ею волевым образом. Ведь «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется» ©. Не будь новизны научных открытий, мы бы, наверное, до сих пор верили, что Земля плоская. К тому же и в природе, как видно, на новизну нет категорических запретов. Иначе бы в животном мире не рождались уродливые особи, некоторые из которых, кстати, оказывались в авангарде эволюции.
Конечно, в природе бывают такие катастрофы, которые лучше бы избежать или предотвратить. Считается, например, что в свое время на Марсе была атмосфера и жизнь, но все это исчезло в одночасье по причине столкновения Марса с кометой. Разумеется, с подобной новизной следует как-нибудь бороться. И человечеству приходится бороться со стихийными бедствиями, с эпидемиями, с экономическими кризисами. Но вот, как бороться с ложными идеями и представлениями, которые способны наносить обществу вред не меньший, чем вирусы и ураганы? Запреты здесь часто бессильны и вредны порой не меньше, чем сами интеллектуальные вирусы, поражающие организм общества.
Как мы, например, можем запретить произведения Сорокина, когда матерщина является средством общения наших граждан? Ведь, по сути, он всего лишь опубликовал жизненную правду. А сумасшедшая выходка Павленского разве не оригинальна? Разве кто-нибудь додумался до такой новизны в искусстве эпатажа?
Правда, последователей у знаменитого акциониста не нашлось. Площади городов не заполнили граждане без штанов, вооруженные молотками и гвоздями. Здоровая часть общества только посмеялось над «произведением» «подвижника». И быть может, в этом как раз и состоит наше спасение от диктатуры деструктивной новизны, ее тирании, хотя бы в области искусства. Быть может, необходимо прививать обществу антивирус неприятия к разрушительной новизне, то есть, воспитывать в личности вкус и стремление к подлинной и разумной эволюции в творчестве, а авторам, быть может, стоит создавать условия для ответственного отношения к своим произведениям.
Однако чаще всего производители и потребители новизны не знают ей истинной цены, поскольку у них нет критериев определения ее качества.
Впрочем, кое-что о характере новизны может сообщить «креативная философия».
4.
Напомню, мы называем нашу философию «креативной» не столько потому, что она открывает принципы, которым подчиняется творчество, но и потому, что мы считаем философию искусством мудрости. Ведь мудрость не сводится к умению логически рассуждать. Ее почвой скорее является логос, что и роднит мудрость с творчеством. Похоже, именно о такой философии говорит Шеллинг, называя ее «общим органоном (инструментом) в философии и заключительным аккордом во всей ее архитектонике». Кстати, «креативный принцип таинства» в нашем учении вовсе не противоречит нашему стремлению взломать все печати тайн природы. Тайны, как всегда, останутся тайнами, ибо тайна сотворения, например, красивой музыки не подвластна математическому анализу и останется непостижимой.
Тем не менее, если вы помните, говоря о принципах в «креативной философии», мы упоминали «принцип новизны». Действительно, какое творчество возможно без новизны? Тут можно даже подумать, что новизна является основным принципом творчества. Тем более, что в Википедии мы читаем:
«Творчество — процесс деятельности, в результате которого создаются качественно новые объекты и духовные ценности или итог создания объективно нового».
Однако, в отличие от произвола новизны в диалектическом материализме, Где новизна может возникать из простого противоречия тезисов, новизна в созидательном творчестве не свободна в своем проявлении. Она обусловлена всем комплексом других «креативных принципов» красоты, которые определяют ее значение, необходимость, истинность. В природе никакая ветка не вырастает на дереве без причины и надлежащих условий.
Так, например, «принцип новизны» согласуется с «принципом преемственности». Ведь понятно, что художественная акция Павленского чужда подлинному искусству того же Шишкина и ничего не имеет общего с шедеврами Рафаэля, Микеланджело, Боттичелли. Новизна творения акциониста не отвечает и «принципу преодоления», который обычно заметен в мастерстве художника. Правда, некоторые поклонники искусства Павленского могут нам возразить, сославшись на физическую боль и стыд, которые маэстро должен был преодолевать. Но на это в «философии красоты» имеется «принцип рациональности». Никакой необходимости калечить себя у Павленского не было. Всю картину можно было инсценировать или изобразить другими средствами. Что же касается стыда, то, судя по другим «произведениям» «художника", это чувство у него просто отсутствует.
Словом, тестирование «работы» Павленского с помощью «креативных принципов» необходимо приведет нас к выводу, что новизна в его выходке никакого отношения к творчеству не имеет, а является всего лишь плодом нездорового ума.
Таким же образом, может быть проэкзаменована всякая новизна, и далеко не всякая будет способна отвечать таким креативным принципам, как «принцип рациональности», «принцип целесообразности», «принцип любви (гармонии)», «принцип преемственности» и пр.
Как видите, «креативная философия» дает нам достаточно внятный инструментарий для определения созидательной новизны в творчестве. Притом, напомню, что творчество не обязательно должно быть художественным. Созидание собственной личности тоже творчество. Да еще какое! Оно-то, пожалуй, самое важное из всех творчеств. И здесь также действуют «креативные принципы». И при этом они, как вы понимаете, ограничивают произвол новизны.
Подозреваю, что последнее обстоятельство вряд ли придется по вкусу сторонникам либеральных свобод и плюрализма. Ведь тут очевидно покушение на саму свободу. Если придерживаться креативных принципов, например, в сфере «гендерного творчества», то придется оглядываться на принципы рациональности, целесообразности, преемственности. Вот и иным любителям глобализма не так просто будет лгать, работать против собственной страны и поносить ее народ, когда нужно будет спросить себя, а любишь ли ты этот народ, который тебя кормит? Кое-кому с помощью «принципов красоты» захочется скорректировать свои потребности на предмет их рациональности, целесообразности, патриотизма, ответственности перед предками и потомками.
Столь очевидная угроза либеральным свободам, несомненно, возмутит ее поборников. И они вправе потребовать объяснений, на каком основании мы зачеркиваем удобный диалектический закон и отягощаем новизну какими-то условиями? Что это за «креативный принцип новизны»? Откуда он взялся?
Действительно, по поводу «принципа новизны» нам следует объясниться. Например, хорошо бы выяснить, откуда новизна берется? Древние греки, к примеру, полагали, будто автором новизны является некий мировой ум. Платон учил, что все новые идеи уже существуют в готовом виде и даже известны душе человека, который их время от времени вспоминает. Когда же человеку удалось «вспомнить» идею единого Творца, то стало понятно, кто занимается производством новизны в природе. Впрочем, иные философы считали, что Богу зазорно заниматься рутиной, и поэтому были уверены, что всю хозяйственную работу делает Демиург. Были и такие мудрецы, кто считал, что Создатель настолько всесилен и изобретателен, что придумал механизм, который сам производит новизну. Такой, своего рода, «генератор новизны». Похоже, эта идея пришла и в голову Маркса, когда он узнал от Шеллинга и Гегеля секрет механизма, с помощью которого Мировой дух создает новизну. Полагая, что механизм этот достаточно совершенен, Маркс решил, что теперь можно обойтись и без Мирового Духа. Этим механизмом как раз и является диалектический закон «единства и борьбы противоположностей» через «отрицания отрицаний» с последующим их «синтезом», что приводит к бесконечному усложнению материи.
5.
Надо признаться, без диалектики нам действительно не обойтись. Ведь и в самом деле всякое развитие несколько диалектично. Рождение нового предполагает смерть старого. Однако мы не можем обойтись и без того, что философы называли нусом, Мировым Разумом, Богом. В «креативной философии» их место занимает творческая энергия. Мы исходим из того, что даже Богу нужна творческая энергия. Ну, а поскольку у нас получается, что энергия первична, а значит, способна создать самого Бога, то она и есть сам Бог в виде Мирового Духа, Вселенского Разума. Зачем же без нужды множить сущности?
Но тут возникает некоторая проблема. Если Бог считается мыслящим, и это позволяет ему действовать осознанно, то нашу Первородную Энергию, пусть даже творческую не всякий философ готов признать разумной. Конечно, это неудобство можно было бы оставить без внимания, как это сделали материалисты, говоря, вот вам объективный закон, а уж откуда он взялся, не нашего ума дело. Но мы не собираемся уклоняться от прямого вопроса. Тем более, что мы знаем на него ответ.
Начнем, однако, с некоторой технической рекомендации, несоблюдение которой часто приводит к путанице в представлениях о нашем уме:
[justify] Не следует путать мышление с разумом. Мышление – это инструмент разума, и само по себе без разума оно ничто. Разум подчиняется совсем другим принципам, нежели мышление. Он подчиняется «креативным принципам». И потому его логика вовсе не диалектическая, как у мышления, где имеет место индуктивная цепочка умозаключений, развивающая мысль от «простого к сложному». Решения разума наоборот, восходят от сложного к
Еë надо придумывать каждому народу свою, или она универсальная?
Может ли народ существовать без идеи. Есть ли национальная идея у других народов, или она нужна только России?
Мне кажется, что если мы говорим о каком-то предмете, сначала надо дать определение этому предмету, объяснить его суть.