Скорбь

уничтожить целительницу.
Он первым пошел к деревне. Магическое чутье вело его вернее, чем могла бы вести Стефания, с трудом разобравшаяся даже в простейшем сплетении улочек. Занимался рассвет, осторожно вползала на смену черноте ночи серость, еще каких-нибудь три четверти часа и потянутся первые крестьяне по своим бытовым делам, несменяемым день ото дня.
Абрахам остановился у того самого дома, на который думала Стефания – центральный среди домов без псов. Дом был самым обычным на вид – те же стены, что и других домов – крепкие, но не новые, ладные еще и даже прокрашенные в прошлом сезоне. И крыша обычная, и скотный дворик примыкает – маленький, но все же. Есть и несколько грядок вполне ухоженных…
Обжитый дом! Обычный дом.
–Базир и болезная внутрь дома, Казот будешь прикрывать! – коротко велел Абрахам и приблизился к дверям первым.
Он положил руку на то место, где с внутренней стороны должен быть закрытый крючок и отвел ладонь в сторону почти сразу же. Дверь на мгновение осветилась сероватым блеском и поддалась, пропуская охотника и его спутников внутрь.
Стефания, преодолевая страх, сжимая правую руку на ближайшем кинжале, и готовая, на всякий случай, к бою, скользнула за Абрахамом, последний зашел Казот и сразу встал у дверей, чтобы в случае попытки к бегству быть препятствием для целительницы.
Внутри они замерли, прислушиваясь. Дом и внутри был самым обычным – простая мебель, добротная, но старая, крепко сделанный очаг, от которого тепло оставалось еще на ночь. Всего в домике было две комнаты, в одну они попали почти сразу, не разместившись даже в маленьком закутке, предшествующей ей. другая отделялась вязаной занавесью – в провязях виднелась постель – тюфяк, прикрытый льняными простынями. На простынях тело.
Дышащее, живое тело.
Абрахам сделал знак Базиру и тот слегка отступил в большую комнату. Стефания, не получив знака, поняла, что нужно продолжать следовать за Абрахамом и покорилась, выхватила кинжал и плотно сжала его в руках.
Они оказались во второй комнате. У Стефании не было времени толком оглядеться, когда Абрахам в змеином прыжке скользнул к постели целительницы и рывком выдернул ее из-под тонкого серого лоскутного одеяла, разрушая весь сон:
–Подъём, нечистая тварь!
Это было страшным пробуждением для целительницы Дианы. Она не занималась никогда магическими практиками, которые можно было бы всерьез заметить. Узнав про охоту на магов и ведьм, она бежала, проклиная свой магический дар из одной деревни в другую, пока не пришло ей в голову поселиться близко к церковной юдоли – Диана рассудила, что тут ее никто искать не догадается.
Три года целительница таилась ото всех, не выказывая никакого умения, пока не заболел первый ребенок у соседки. Соседка почернела от горя, а Диана сдалась – у нее всегда было мягкое сердце. Это был строжайший секрет, самый страшный, самый жестокий, и жители деревни хранили его.
Диана чувствовала накануне, что пора уходить, потому что помощь одному страждущему превратилась в бесконечное обнаружение своих способностей, пусть жители были к ней добры, и соседние дома перестали держать беспокоящих ее сон собак, но все же – стало опасно, и Диана собиралась уже в путь, в дальнейшие скитания, но не успела!
Приди они завтра – наткнулись бы на опустелый дом. И даже если пришли бы к полудню. Но Абрахаму словно сама тьма нашептывала на ухо и привела она его в нужный час.
Абрахам грубо вышвырнул Диану – пробудившуюся в одно мгновение, растрепанную со сна, нечесанную, в одной нижней рубашке, в большую комнату, где уже ждал Базир.
Казот подобрался, но Диана не сделала ни одной попытке к бегству. Она рухнула на лавку и обессиленно опустила голову.
–Попалась, тварь? – Абрахам был страшен в это мгновение, как хищник, поймавший усталую добычу.
Диана молчала.
–Базир, протокол! – велел Абрахам и догадливый услужливый Базир скользнул к столу, на ходу доставая из кармана пергамент, тонкое перо и маленький флакончик с чернилами.
–Имя, происхождение, деятельность! – рыкнул Абрахам, заставляя Диану взглянуть на себя. Он грубо держал ее за волосы, оттягивая голову, чтобы лишить ее возможности к сопротивлению.
Сцена была не для слабонервных, но никто не думал вступиться.
–Я ничего не сделала! – вырвалось у Дианы сквозь хрип, и тогда Абрахам рывком скинул ее со скамьи на пол. Целительница упала на колени, больно разбив их об пол, но лишь тихо и судорожно вздохнула от боли.
–Говори, тварь! – предложил Абрахам. – Ты попалась, так очисти свою мерзкую душу от магии и выложи все, что тебя гложет!
–От мага слышу! – целительница расхохоталась. Это было ошибкой.
Стефания опередила ярость Абрахама, сама метнулась к целительнице и отвесила, не примериваясь, звонкую пощечину, заорала на нее, поражаясь силе собственного голоса:
–Отвечай на вопрос! Ты – исчадие, богопротивная тварь!
Даже Абрахам был впечатлен реакцией Стефании.
–Ты отойди, болезная, – посоветовал он, но без злости или раздражения, а с удивлением, когда человек, от которого ничего не ждешь, внезапно делает что–то неожиданное и полезное.
Стефания отшвырнула целительницу и отодвинулась, демонстративно скрестила руки на груди. Целительницу ей не было жаль – она нарушила божий закон и должна поплатиться!
–Меня зовут Диана, – ответила преступница, поглаживая обожженную ударом щеку, – и я ничего не сделала.
–Ты использовала магию,  ты виновна в этом, – спокойно возразил Абрахам. Базир уже писал обвинительный протокол для совета.
–А ты предал свою природу.
Абрахам присел перед целительницей, не решающейся подняться на лавку, и ответил, глядя ей в глаза:
–Моя природа – служить силам света. Мой путь – искупление за свое рождение. Мое проклятие я оборачиваю на пользу свету и Господу. Молись, если умеешь, смерть пришла в твой дом.
Абрахам поднялся.
–Я ничего не сделала, – повторила Диана, – я помогала людям. Я лечила скот, детей, вытаскивала безнадежных… где мой грех? Где я оскорбила Господа?!
–В магии, во вмешательствах в его планы, – это ответил уже Базир. Стефания повернулась на его голос и случайно увидела, как скривилось лицо Казота, нахмурилась.
–Я ничего не сделала! – Диана не выдержала. Ее вопль был полон отчаяния. – Я ничего…
–Покойся с миром, прими, Господи, душу грешную! – Абрахам не дал ей договорить. На кончиках его пальцев уже висели искорки заклинания, он одной рукой с легкостью, словно Диана ничего не весила, схватил ей горло и приподнял, отрывая от пола.
Диана задергалась, забилась, а затем страшно захрипела и еще долгих два мгновения пыталась спихнуть руку Абрахама со своего горла, но не могла. Магия охотника была значительно сильнее ее магии.
Абрахам разжал пальцы, и тело Дианы рухнуло, словно мешок с зерном, вниз, на пол, уродливо и неестественно скривившись и вывернувшись. Стефания видела, как стекленеют глаза целительницы и не чувствовала ничего, кроме умиротворения: так будет с каждым. Кто нарушит закон Господа и будет жить по магии, а не по Кресту!
–Мертва! – весело заметил Базир и протянул протокол Абрахаму. Тот, не глядя, размашисто подписал его и велел, - уходим. Надо сжечь этот дом. Базир, отрежь ей прядь волос. Казот, поджигай. Болезная, за мной.
Стефания заторопилась на его зов и выскочила, с удивлением глядя на Казота, которого, казалось, сейчас стошнит от происходящего – его реакция была ей непонятна, разве его воспитали не по тем законам, по каким ее? Абрахам все сделал правильно, он герой!
–Надо отправить сюда проповедников, – не оборачиваясь на нее, сказал Абрахам, поднимаясь по склону, прочь от деревни. Рассвет уже властвовал и поднимались люди, выползая в привычную им жизнь, – а то развели здесь укрывательство нечистых! Попахивает заговором…
Стефания кивнула на всякий случай.
5.
Походные наборы им не пригодились, Стефания собрала их и понесла в Оружейную, гордо сдала Саллосу, тот пересчитал  с особенным вниманием (как будто бы не три пояса пересчитывал, а триста), затем удовлетворенно кивнул и, кажется, даже повеселел.
–Как прошло?
–Удачно! – Стефания пребывала в хорошем настроении. Охота прошла удачно, целительницу, противную богу, уничтожили, будет что рассказать на совете, да и Абрахам не так уж невыносим, чего печалиться?
–Это хорошо, – одобрил Саллос, затем вдруг протянул Стефании её нелепо поддельную записку, – возьми, девушка.
Стефания даже отшатнулась в удивлении, выдохнула:
–Как? Я же…
–Возьми, – повторил Саллос, – наборы не пригодились, значит, никто не узнает, что ты их брала. А вот сунут нос в бумаги и ты попала.
–Я… – Стефания почувствовала как стремительно краснеет. Такая доброта от совсем чужого человека! Пусть они и соратники, сражаются за Крест, уничтожая магическое богохульство, но всё же – мало кто был так, особенно без повода, добр к ней.
–Бери, – настаивал Саллос и Стефания кивнула, бесчувственной, одеревенелой рукой она сгребла записку в карман плаща и, не поднимая глаз на оружейника, прошелестела, – спасибо.
–Иди, – отмахнулся оружейник, – иди с глаз моих, девушка, и не было тебя здесь!
Не было? Ну ладно, не было! Она спорить не стала, бросилась прочь из оружейной, миновала почти бегом все пролёты и галереи, но даже не заметила этого, запыхалась, это верно, но и всего лишь!
Стефании хотелось растянуться с удовольствием на постели и забыться сном, чтобы заново начать через несколько часов трудовую деятельность, заглянуть к Абрахаму, потом на совет, потом…как скажут!
Единственное, что вдруг омрачило ее мысль – Рене. Через несколько часов он снова спросит, что было нового в поведении и в деяниях Абрахама, а еще вцепится когтями и клыками в факт того, что они отправлялись на охоту, а Стефания за несколько часов до нее сказала лишь о картах, разложенных у Абрахама.
Рене не поверит, что Стефания была не в курсе поездки! Сама Стефания бы на его месте не поверила.
С другой стороны – может быть, это знак? В конце концов, разве не хочет уже давно Стефания избавиться от своей ошибки? Рене ее топит, может быть – пришла пора покаяния?
Думать об этом не хотелось – это были тяжелые мысли и тупиковые размышления, Стефания не видела себе спасения. Хотелось забыться сном, к тому же – за окном уже вовсе было светло, а значит, время, которое она может потратить на сон, заметно сокращается.
Надо закрыть глаза…
Стефания лежала, не раздевшись даже толком, хотелось спать, но больше того хотелось не думать.  Усталость, навалившаяся на тело, отвлечь не могла и тогда она мысленно стала молиться.
«Господи, освети мне путь Крестом твоим, и не дай слуге своей сбиться! Как чиста воля твоя, Господи, так и моя пусть будет. Уповаю на милосердие твое, на свет твой и жизнь твою – во власти твоей жизнь и смерть, горечь и скорбь, счастье и ярость. Пошли мне, Господи, мысль о том, как служить тебе вернее, как не подвести Животворящий Крест и карать именем твоим адептов тьмы, взявших магию…»
Была ли сила в этой молитве, или Стефания просто успокоилась с нею, но сон медленно начал окутывать её тело и совсем уже, было, увлек, как вдруг всякое очарование подступающими грезами пропало – жестокий, безжалостный стук нарушил зарождающийся сонный покой.
Стефания не шелохнулась. Хотя бы из