Сказание о буланом коне Гульсары (пьеса в двух актах)

      К а ш к а т а е в .  Это не обязательно. Проинформируете потом  членов  парторганизации о решении бюро райкома. Что еще?
        Ч о р о .  Я хотел бы объяснить...
        К а ш к а т а е в .  Что объяснить, товарищ  Саяков?  Антипартийное  выступление  Бакасова налицо. Объяснять тут уже нечего. Вы тоже несете ответственность.И мы вас накажем за развал работы по воспитанию коммунистов. Почему вы пытались уговорить товарища Сегизбаева не ставить вопрос на бюро? Хотели скрыть? Безобразие! Садитесь!
        Т а н а б а й . (в сторону). Куда девалось все то, чем я жил? Ведь здесь никому, кажется, и дела нет до всего того, что там у нас в отарах, в стадах. Каким же я дураком был! Жизнь свою извел ради  колхоза, ради овец и ягнят. А теперь все это не в счет.Теперь я опасный. Ну и черт с вами! Делайте со мной что хотите—если от  этого лучше  станет, не буду жалеть. Давайте гоните меня взашей. Мне теперь один конец, кройте, не жалейте...
        А л д а н о в (возмущенно). И что вы думаете? Он в открытую грозился размозжить мне голову только за то, что мы вынуждены были надеть путы на ноги коню. Товарищ Кашкатаев, товарищи члены бюро, я, как председатель колхоза, прошу избавить нас от Бакасова. Его место действительно в тюрьме. Он ненавидит всех руководящих  работников. Товарищ  Кашкатаев, за дверью находятся свидетели, которые могут подтвердить угрозы Бакасова в мой  адрес. Пригласить их?
        К а ш к а т а е в  (брезгливо). Нет, не надо. Достаточно и этого. Садитесь. Давайте теперь голосовать. Внесено  одно  предложение: исключить из членов партии товарища Бакасова. Кто "за"?
        К е р и м б е к о в  (порывисто встает с места). Одну  минутку, товарищ  Кашкатаев. Товарищи члены бюро, не совершим ли мы тяжелую ошибку? Есть другое предложение—ограничиться строгим выговором с  занесением в личное дело Бакасова и объявить вмест с этим выговор члену бюро Сегизбаеву за оскорбление партийного и человеческого достоинства коммуниста Бакасова, за недопустимый метод работы Сегизбаева как уполномоченного райкома.
        С е г и з б а е в  (кричит с места). Демагогия! 
        К а ш к а т а е в  (стучит карандашом по столу). Успокойтесь, товарищи,  вы  находитесь  на  бюро райкома, а не дома у себя, прошу  соблюдать  дисциплину. Привлекать Бакасова к уголовной  ответственности я не нахожу нужным, но в партии ему, конечно, не место, в  этом товарищ Сегизбаев совершенно  прав.  Будем голосовать. Кто за исключение Бакасова? (Большинство членов партбюро поднимают руки. Обращается к секретарше.) Запишите в протокол: решением бюро райкома  товарищ  Бакасов  Танабай исключен из членов партии.
          К е р и м б е к о в . А я настаиваю на объявлении  выговора Сегизбаеву.
          К а ш к а т а е в .  Кто за предложение товарища Керимбекова? Прошу поднять руки! (Несколько членов поднимают, но большинство воздерживаются. Обращаясь  к секретарше.) Предложение Керимбекова не одобрено. (Люди двигаются на стульях, как бы собираясь уходить. Танабай  решив, что все уже кончено, встал и молча, ни на кого не глядя, направился  к дверям.)
          К а ш к а т а е в .  Бакасов, вы куда? Оставьте  свой партийный билет.
          Т а н а б а й . Оставить?! 
          К а ш к а т а е в .  Да. Положите на стол. Вы теперь не член партии  и не имеете  права  носить его при себе... (Т а н а б а й  вытаскивает из кармана  фуфайки кожаную сумочку, оттуда вытаскивает партийный билет и кладет на стол.)
          К е р и м б е к о в  (сочувственно).Товарищ Бакасов, а что вы сами скажете? Ведь  вы ничего не сказали здесь. Может быть, вам трудно было? Мы надеемся, что двери для вас назад  не закрыты, что рано или поздно вы сможете вернуться в партию. Вот скажите, что вы думаете сейчас?
        Т а н а б а й  (грустно).Что мне говорить? Всех  не  переговоришь тут. Одно лишь скажу, что не виновен я ни в чем, если даже  и  поднял  руку, если даже и сказал нехорошие слова. Объяснить вам этого не смогу. Вот и все, стало быть.
        К а ш к а т а е в  (раздраженно).  Хм. Значит, на партию обижаешься?  Ну, знаешь, товарищ. Партия тебя на путь истинный наставляет, от суда тебя спасла, а ты еще недоволен, обижаешься! Значит, ты действительно недостоин звания члена партии. И вряд ли двери назад будут тебе открыты! Заседание бюро обьявляю закрытым. (Все встают и выходят.)

У коновязи.

        Т а н а б а й (подходит к кулисам, к вображаемым лошадям. Слышен храп топтание копыт). Прости Гульсары! Не держи на меня зла.  А у меня сегодня беда большая. Очень большая. (Всхлипивая обнимает за шею воображаемого Г у л ь с а р ы . Появляется Ч о р о .)
        Ч о р о . Поехали вместе.
        Т а н а б а й  (не глядя на него, грубо).  Чего тебе? Езжай своей дорогой.
        Ч о р о . Давай поговорим. Не отворачивайся,  Танабай.  Поговорим  как  друзья,
как коммунисты.
        Т а н а б а й . Я тебе не друг и тем более не коммунист уже. Да и ты давно уже не
коммунист.Ты прикидываешься им...
        Ч о р о  (упавшим голосом). Ты это серьезно? 
        Т а н а б а й .  Конечно, серьезно. Выбирать слова еще не научился.  Что, где и как
говорить, тоже не знаю. Ну, прощай. Тебе прямо, а мне в сторону. («Садится» на воображаемогоконя за кулисами и ускакивает.) 
        Ч о р о (пытаясь остановить Т а н а б а я  протягивает руку, кладет руку на грудь, хватая ртом воздух.) Плохо мне. (Прислоняется к гриве воображемого Г у л ь с а р ы . (Хрипло изадыхаясь.) Скорей домой, Гульсары, домой скорей…(Свет на сцене постепенно гаснет. Слышен цокот копыт лошади.)

Юрта Т а н а б а я . Д ж а й д а р  и  Т а н а б а й .

        Д ж а й д а р  (с фонарем. В сторону.)  Не в настроении. Хоть бы напился в районе, может, легче было бы  ему. (Вслух.) Бектаевскую отару забрали. Нового чабана прислали.
        Т а н а б а й . А хрен с ним, с Бектаем, с отарой, с чабаном твоим...
        Д ж а й д а р . Устал?
        Т а н а б а й .  Чего устал? Из партии выгнали!
        Д ж а й д а р .  Да потише ты, сакманщицы услышат.
        Т а н а б а й .  Чего тише? Что мне скрывать? Выгнали, как последнюю собаку, и  все. Так мне и надо. И тебе тоже так и надо. Мало нам. Ну  чего стоишь? Чего смотришь?
        Д ж а й д а р . Иди отдыхай.
        Т а н а б а й . Сам знаю. (Уходит к кошарам, обратно возвращается, снова к кошарам, словно места себе не находит. Наконец плюхатся на солому, бормочет.)  Лучше умереть,  чем так жить. Да, да, лучше смерть!.. (Слышен топот копыт. Появляется гонец.)
        Д ж а й д а р . Выйди на минутку, человек к тебе. 
        Т а н а б а й  (поздоровавшись с гонцом). Это ты, Айтбай? Откуда?
        Г о н е ц .  Из аила. Был я там по делам. Просили передать тебе: Чоро  тяжело
болен. Сказали, чтобы ты приехал.
        Т а н а б а й .  А что я, доктор? Он всегда болеет. У меня тут и  без него забот  по горло. Погода вон портится.
        Г о н е ц .  Ну, дело твое, Танаке, поедешь, не поедешь—сам знаешь. А я передал,
что просили. До свидания. Мне пора, ночь скоро. (Собирается уходить, останавливается.) Ты подумай все же, Танаке. Плохо ему. Сына вызвали с  учебы. Поехали встречать на станцию.
        Т а н а б а й .  Спасибо, что передал. Но я не поеду.
        Д ж а й д а р . Поедет, не беспокойтесь, поедет он. (Гонец уходит.)
        Т а н а б а й (зло). Ты брось эту привычку отвечать за меня. Я сам знаю. Сказал, не поеду—значит, не поеду.
        Д ж а й д а р . Подумай, что ты говоришь, Танабай!
        Т а н а б а й . Мне нечего думать. Хватит. Додумался до того, что выгнали из  партии. Нет у меня никого. И я если  заболею, пусть никто не приезжает. Подохну
один! (Махнув рукой направляется  в кошару.)
        Д ж а й д а р (сама собой).  Давно бы ушел, не страдал бы так. Всю жизнь болеет,  стонет, за сердце хватается, а сам с седла не слазит. Тоже мне начальник.  Видеть тебя не желаю после этого. Обижайся не обижайся, а я тоже в обиде. И  никому нет дела...(Уходит.)
        Т а н а б а й (сам собой). А  поехать меня не заставишь. Мне теперь все безразлично. Мы с Чоро чужие люди. У него своя дорога, у меня своя. Были друзьями, а теперь не то. А если я друг его, то где он был раньше? Нет,  мне теперь все безразлично... (Появляется Д ж а й д а р . У нее в руках одежда Т а н а б а я : плащ, новые сапоги, кушак, рукавицы, шапка.)
        Д ж а й д а р . Одевайся!
        Т а н а б а й . Напрасно стараешься. Я никуда не поеду.
        Д ж а й д а р . Не теряй  времени. Может случиться то, что потом всю жизнь будешь
жалеть.
        Т а н а б а й .  Ничего я не буду жалеть. И ничего с ним не случится. Отлежится. Не
первый раз.
        Д ж а й д а р . Танабай, никогда я тебя ни о чем не просила. А сейчас прошу. Отдай
мне свою обиду, отдай мне свое горе. Поезжай. Будь человеком.
        Т а н а б а й  ( упрямо мотая головой).  Нет. Не  поеду. Мне теперь все безразлично. Ты думаешь о приличии, о долге. Что люди  скажут? А я теперь знать ничего не хочу.
          Д ж а й д а р .  Одумайся, Танабай. Я пойду пока присмотрю за огнем, как бы  не  упали угли на кошму. (Уходит в юрту, оставив его одежду. Вернувшись) Ты еще не оделся?
          Т а н а б а й .  Не надоедай. Сказал: не поеду...
          Д ж а й д а р (гнвно вскрикнув). Встань! (Т а н а б а й  встает с места как солдат.)  Если ты не мужчина, если ты не человек, если ты баба слюнявая, то я поеду за тебя, а ты  оставайся нюни разводи! Я поеду сейчас же. Иди седлай немедленно коня! 
          Т а н а б а й  (повинувшись берет седло и упряжу, направляется к кулисам—к воображаемому коню. По ходу бормочет.)  Вот еще наказание! Куда она теперь одна среди ночи?  («Набрасывает»  впотьмах  седло на «коня».) Нет. Не откажется. Убей, не откажется. А если собьется с пути? Ну, пусть пеняет на себя... И  не отговоришь. Зверь  я, больше никто. Одурел от обиды. Выставляю ее напоказ—смотри, какой я несчастный, как мне плохо. И жену извел. А она-то при чем? За что ее терзаю?  Не  видать мне добра. Никудышный я человек. Зверь, и только.
          Д ж а й д а р . Оседлал?
          Т а н а б а й .  Да.
          Д ж а й д а р . Ну так собирайся. (Подает ему плащ.)
          Т а н а б а й  (одеваясь).А может, с утра поеду?
          Д ж а й д а р . Нет, отправляйся сейчас. Будет поздно. (Свет на сцене постепенно гаснет.)

Двор Чоро. Люди в траурной одежде. Из дома доносится плачь женщин.Приходит Т а н а б а й .

        Т а н а б а й (громко рыдая падает на колени у порога дома Ч о р о). Ойбай, баурымай! Ойбайай, баурым!* Чоро-о-о! Чоро-о-о! Чоро-о-о! Прости меня, Чоро, прости! (Обнимает сына Ч о р о , захлебываясь.) Нет твоего отца, нет моего Чоро!  Прости меня,  Чоро, прости! (Свет на сцене постепенно гаснет.)

Конюшня. Слышен стук копыт и храп одинокой лошади.

        Т а н а б а й (подходя к кулисам, беседует с воображаемым Г у л ь с а р ы ). Вот,  Гульсары, лишились мы с тобой нашего Чоро. Нет его, не стало...  Что ж ты тогда не крикнул мне, не остановил меня? Не дал бог тебе языка. А я хоть и человек, а оказался хуже тебя, коня. Бросил друга на дороге, не оглянулся, не одумался. Убил я Чоро, убил его словом своим... (Плачет. Гладит по холке коня.) По нашему обычаю ты тоже пойдешь завтра  провожать в последний путь своего хозяина, уже без седла и упряжи. Кто будет твоим новым хозяином—один бог знает. (Уходит. Свет на сцене постепенно гаснет.)

Контора колхоза.  Б р и г ад и р  и  Т а н а б а й .

        Б р и г а д и р .  Идите, аксакал, на