Сказание о буланом коне Гульсары (пьеса в двух актах)

ее по голове.) Что ты, Джайдар, успокойся! Лишь бы ты встала на ноги. А все остальное ерунда, справимся...
        В т о р а я  сакманщица . Надо радоваться, что жива осталась. А ты?
        Д ж а й д а р  (улыбаясь сквозь слезы). Ладно уж. Не обижайтесь только, что так случилось.  Я не залежусь. Дня через два встану, вот посмотрите. (Свет на сцене постепенно гаснет.)
 
        Юрта Танабая. Зима, мороз. Ночь. Со стороны загона слышны блеяние ягнят и гул овец. Лают овчарки.
     
        Т а н а б а й  (вставая с постели). Началось. Эх, не могли повременить. (Обарачиваясь Д ж а й д а р .) Ты слышала? (Они быстро встают, одеваются по зимнему, берут фонари и напрвляютс к кошарм. Джайдар прихрамывая идет к палатке и будит сакманщиц. Танабай мокая кисточку в чернильницу ставит метку только что родившимся ягнятам. С а к м а н щ и ц а м, отрывисто.) Стелите солому под стену, где чище, уложите ягнят, отведавших молозивой и прикрывайте их мешком. Более слабых отнесите в юрту. Детей поселите в палатку.  Хорошо, что вовремя подоспели, а не то так и замерзли бы в загоне. (Обращаясь к Д ж а й д а р .) Теперь нам одно из двух—или чудом выстоять в схватке, или умереть.
        Д ж а й д а р .  Выстоим. Давай, расчищать кошару от навоза—подготовим место для новых ягнят, ведь они сотнями пойдут теперь, а чуть рассвет возьмемся за крышу. ( С а к м а н щ и ц а м .) Эй, одна остается с матками прикладывать ягнят к соскам, как они обсохнуть—сразу в сухое место, другая—ко мне, будем навоз таскать.
        Т а н а б а й . Выстоим, нам уходить некуда. (В сторону.) Хоть бы соломы было вдосталь так и той нет. Ибраим и на это найдет уважительную причину. Скажет, попробуй привези солому по бездорожью в горы.  Может быть, все как-нибудь образуется. (Свет на сцене постепенно гаснет.)

          Утро. Ветер, стужа. Горы и низины покрыты снегом. Из кошары слышно блеяние овец и ягнят. Люди на ногах, все работают: чистят кошару от навоза, выносят на носилках; Латают дыры в стене чем попало; укрывают крышу кураем, ветками шиповника; выносят трупики ягнят… Т а н а б а й  ломом пробивает промерзлую землю.  Д ж а й д а р  складывает промерзший навоз  в носилки.

        П е р в а я  сакманщица . Меня мутит при виде горку из трупиков ягнят. Хоть бы погода над нами сжалилась. Порывистый,  холодный ветер задувает фонарь, а я боюсь темноты.
        В т о р а я  сакманщица . У меня ноги коченели от холода и от беготни туда-сюда; руки немеют, я их иногда не чувствую—они стали какими-то деревянными.
        П е р в а я  сакманщица . Только что отбили из стада еще голов десять подоспевших овец, оставили на окот.
        В т о р а я  сакманщица . И весна пришла, только не так. Заявилась  вдруг ночью с дождем, туманом и снегом. Всей своей мокрой  и холодной  массой обрушилась на кошару, на юрту, на загон, на все кругом.  Вспучилась  ручьями и лужами на мерзлой,  слякотной  земле.  Просочилась  сквозь  гнилую  крышу, подмыла стены и пошла затапливать кошару, пробирать ее обитателей дрожью  до мозга костей. Сбились в  кучу  ягнята в воде, орали матки, котившиеся стоя.
          П е р в а я  сакманщица . Юрта битком  набита  ягнятами. Орут не смолкая. Есть хотят, их матери отказались от своего дитяти, чтобы самой выжить. Порой тыкаешь сиротку мордочкой к вымени, да нет, она чужих детей не принимает. Некоторые отказываются от своих, бодают их, не подпускает к себе, ногами бьют. А ягнята лезут, падают, плачут, осиротев и отчаянии сосут мои пальцы или подол плаща. Бедненькие… (Плачет.) Чем мы их будем кормить?!  Скорей бы зеленая травка вышла…
        В т о р а я  сакманщица . Да овцам, самим нечего есть—пастбища покрыта  сплошь снегом, они начали есть шерсть друг у друга. Двойняшек много. Ягнята появляются на свет, в тот же день околевают в слякоти и навозной жиже. А те, что остались, кашляют, хрипят, в тесноте загаживают друг на друга. Осиротевшие матки орут, бегают в отчаянии, толкаются, топтают тех, кто лежит в потугах.
        П е р в а я  сакманщица . А вчера  один сосунок тыкался мордочкой в соски мертвой овцы. (Обе сакманщицы палачут.) Все труды идут прахом.  Все это богатство пропадает. Горка трупов овец и их ягнят уже выше навозной кучи…
        Т а н а б а й  (кричит сакманщицам). Эй вы, там! Одна идет гонять отару на пастбище, другая сюда—чистить кошару от навоза, да и одновременно принимать вновь родившихся.
        П е р в а я  сакманщица . Не хотят уже овцы идти на пастбище. Какой там выпас в такую стужу и мокроту?! Да еще земля мерзлая.
        Т а н а б а й  (злобно). Ты что, старая! Не видишь сколько овцематок погибло от голода? Почему молчишь? Вон отсюда! Гони отару. И не давай ей останавливаться и не давай им грызть шерсть. Пусть ходят. Бей их палкой. Чтобы они ни минуты не стояли.
        П е р в а я  сакманщица . Как? Бить палкой?! Они же суягные… (Плачет.)
        Т а н а б а й  (еще пуще озлобляясь, орет). Иди отсюда, где хочешь добывай корм. Не то убью! И заглядывай  куст за кустом неопросталась ли какая. Если недоглядеть, застудится на сырой земле ягненок, и тогда он уже не жилец. ( П е р в а я  сакманщица плача уходит. Обращается  ко В т о р о й  сакманщице.) Скачи, найди Чоро. И скажи, чтобы приехал немедленно. А если не приедет, то передай: пусть не показывается мне на глаза!  (В т о р а я  сакманщица уходит. В сторону.) Да, пришли черные дни чабана.  Уже сколько дней и ночей не спим и не едим. А смерть уже косит скот в промозглой кошаре. Ей нетрудно было заявиться сюда-входи, где хочешь. Через гиблую крышу, через окна без стекол, через пустые проемы дверей. Дай-то бог, может, весна встанет. Только бы уж прочно  встала,  а то нет ничего хуже, когда пойдет шататься туда-сюда. Во что бы то ни стало, нужно выстоять, нужно победить эту беспощадную смерть. (Продолжает рубить промерзшую землю ломом. Слышен топот копыт. Появляется В т о р а я  сакманщица)
        В т о р а я  сакманщица . Больной он, Чоро.  Лежит в постели, сказал, что через день-два  хоть мертвый, но доберется.
        Т а н а б а й  (ругалясь). Чтоб не видать ему продыху от этой болезни! 

И б р а и м  и  У ч е т ч и к  скота.

        Т а н а б а й . Зачем приехал?
        И б р а и м . Муку вам привез.
        Т а н а б а й  (злобно). Мы с голоду не умрем, ты посмотри что с отарой твориться.
        И б р а и м . А  где, говорит, дворцы я вам возьму? Какие были кошары в  колхозе,  такие  и  есть. Других нет.
        Т а н а б а й  (злобно). Ты сюда приехал смеяться над нами или разобраться? Я о деле  говорю, я о деле думаю. Мне отвечать.
        И б р а и м .  А я, по-вашему, не думаю? Вы отвечаете за какую-то одну  отару,  а  я за все, за вас, за других, за все животноводство. Думаете, мне  легко! (Плачет.)  Под суд я попаду! Под суд! Нигде ничего не достанешь. Люди не хотят идти даже в сакманщики на  время. Убейте, растерзайте меня, ничего я больше не могу. И не ждите от меня ничего.  Зря я, зря пошел на это
дело... (Уходит. Появляется молодой парень—У ч е т ч и к  скота.)
        Т а н а б а й  (здороваясь с У ч е т ч и к о м ). Где же ты был раньше?
        У ч е т ч и к .  Как где? По отарам. Не успеваю, я один.
        Т а н а б а й .  А как у других?
        У ч е т ч и к .  Не лучше. Эти три дня покосили много.
        Т а н а б а й .  Что говорят чабаны?
        У ч е т ч и к .  Да что. Ругаются. Иные и разговаривать не хотят. Бектай, так тот
погнал меня со двора. Злой ходит, не подступишься.
        Т а н а б а й .  Да-а-а. И у меня не было продыху, чтобы добежать до него. Ну, может,
вырвусь, съезжу. Ну, а ты?
        У ч е т ч и к .  А что я? Учет веду.
        Т а н а б а й .  А помощь нам какая-нибудь будет?
        У ч е т ч и к .  Будет. Чоро, говорят, вышел. Обоз отправил с сеном, с соломой, с конюшни сняли все—пусть, говорит,  лучше  лошади  подыхают.  Да, говорят, обоз застрял где-то, дороги-то вон какие.
        Т а н а б а й .  Дороги! А что думали раньше? Вечно у нас так. И с обоза-то этого что
толку теперь?  (С угрозой.) Ну, я еще доберусь до них! Не спрашивай. Иди сам смотри, считай, записывай. Мне теперь все равно! Сегодня  еще маток пятнадцать опросталось.
        У ч е т ч и к .  Я уже подсчитал, пока Вы говорили с Ибраимом. Подпишите акт о падеже. (Т а н а б а й  подписывает акт не глядя.) До свидания, Танаке. Может, передать что? Скажите.
        Т а н а б а й .  Нечего мне сказывать. Вообще-то, заверни  к Бектаю. Передай: завтра к обеду как-нибудь выберусь. ( У ч е т ч и к  попрощавшись уходит. Слышно блеяние овец и лай собак. Встает и смотрит вдаль.) Что за отара? Зачем  он  гонит ее сюда? Перемешаются овцы, разве же  так? Какой-то пришлый чабан, забрел в чужие места. Эй, Бектай, ты, что ли ? (Возмущенно.) Да что он так суягных маток лупит палкой. (Появляется Б е к т а й  туго подпоясанный веревкой, с рукавицами, засунутыми на груди под плащ; с чабанской палкой и заплечной сумкой за спиной. Не бритый, весь обросший.) Ты откуда? Куда? Здравствуй.
        Б е к т а й . (не ответив на приветствие, держа палку за спиной, останавливается в    нескольких шагах от Т а н а б а я . Злобно сплевывается и притоптывает плевок в снег.) Оттуда, где меня уже нет. А куда, сам видишь. (Исподлобья  с  ненавистью  и  вызовом.) Бери. Хочешь считай, хочешь нет. Триста восемьдесят пять голов.
        Т а н а б а й .  А что?
        Б е к т а й . Ухожу.
        Т а н а б а й . Как это - ухожу? Куда?
        Б е к т а й .  Куда-нибудь.
        Т а н а б а й .  А я при чем?
        Б е к т а й .  При том, что ты мой шеф.
        Т а н а б а й  (растерянно). Ну и что? Постой, постой, ты куда? Ты куда собрался?  Как  же так?   
        Б е к т а й . А вот так. Хватит с меня. Надоело. Сыт по горло жизнью такой.
        Т а н а б а й . Да ты понимаешь, что ты говоришь? Окот у тебя не сегодня-завтра! Как же так ?
        Б е к т а й . Раз с нами так ,то и нам так. Прощай! (Размахивая палку над головой, что есть силы закидывает ее далеко и шагает прочь.) 
        Т а н а б а й  (бежит за Б е к т а е м ). Одумайся, Бектай! Нельзя  так. Подумай  сам,
что ты делаешь! Ты слышишь!
        Б е к т а й  (резко обернувшись). Отстань! Это ты думай. А я  хочу жить, как люди живут. Я ничем не хуже других.  Я тоже могу работать в городе, получать зарплату. Почему я должен  пропадать  здесь с этими овцами? Без кормов, без кошары, без юрты над головой. Отстань! И иди расшибайся  в доску, утопай в навозе. Ты посмотри на  себя, на кого ты стал похож. Подохнешь здесь скоро. А тебе еще мало этого. Призывы еще  бросаешь. Хочешь и других за собой потянуть. Дудки! Довольно с меня! 
        Т а н а б а й  (догнав). Бектай, ты послушай  меня! Я тебе все объясню.
        Б е к т а й . Другим объясняй. Ищи дураков!
        Т а н а б а й . Остановись, Бектай. Поговорим.
        Т а н а б а й . Под суд попадешь!
        Б е к т а й  (огрызнувшись). Лучше под суд, чем так! 
        Т а н а б а й .Ты дезертир! Таких на фронте расстреливали! Стой, говорю!  (Схватывает за рукав Б е к т а я. Он вырывается  и идет дальше.) Не позволю, не имеешь права!  ( Крутит за плечо Б е к т а я , а он в ответ ударяет под челюсть Т а н а б а я , сваливая его с ног и уходит. Поднявшись.) Пропал  парень, пропал. (Свет на сцене постепенно гаснет.)
         
Кошара. Т а н а б а й , Д ж а й д а р .

        Та н а б а й  (из кошара его голос). Вот еще разрешилась одна матка, двойню  принесла,  хорошенькие  ягнята. Только куда их? Вымя у овцы пустое, да и