внешним, окружающим меня миром. Я не мог разрешить противоречивость многих обстоятельств, с которыми столкнулся в последнее время, и это в свою очередь не позволяло мне плюнуть на всё и забыть о телефонной карте памяти, загадочном убийстве Горохова и государственной системе, поражённой коррупционными элементами. Настолько глубоко раньше я не задумывался над этим.
Сидя перед экраном монитора, с которого на меня смотрел мистический вопрос, я рассуждал о системе, любой системе, в которой человек не чувствует себя свободным и до конца не остаётся самим собой. Конечно же, мои мысли, вряд ли, стоило возводить в общее правило, может быть, даже всё надуманное мною наоборот являлось исключением. Мысли были больше эмоциональными, хотя, возможно, и не лишёнными логики.
Я представил себе, что любое ведомство – система - сложный механизм, в котором люди являются лишь его разноразмерными (определёнными должностями) винтиками, шестерёнками, гаечками. Эти винтики, шестерёнки и гаечки в большинстве своём абсолютно ничего не значат в отдельности и совершенно безразличны для механизма поодиночке. Скажи тот же Садовский Пронкину, а Пронкин Зуеву делать так-то и так-то, и они будут делать, а не будут, наверняка найдётся веская официальная причина для того, чтобы система от них избавилась, выплюнула их и стёрла в порошок. Вот и приходилось таким Пронкиным с Зуевыми выбирать варианты своих действий. Они и выбирали, пока не достигали придуманной мною в результате навязчивых размышлений «точки выхода».
Да, да. Моя философия даже начала оформляться математическими формулами. Время выхода человека из системы я поставил в прямую зависимость от занимаемой человеком должности. Чем выше должность, тем раньше наступит время, когда система выплюнет его за ненадобностью, как отработанный материал. Работу в системе я представлял наклонной линией в системе координат «Х-Y», где ось «Х» отмеряет время нахождения человека в системе, а ось «Y», тянущаяся к небесам, отмеряет должности. Проводи от должности на оси «Y» горизонталь до соприкосновения с наклонной линией, получишь «точку выхода», проводи от неё перпендикуляр вниз – время, которое отведено тебе быть в системе на этой должности.
Таким образом, «точка выхода» у каждого своя, и, зная систему изнутри, «точку выхода» можно предугадать. Что нужно, например, для того, чтобы увеличить вероятность достойно доработать в системе до ведомственной пенсии? Очевидно, что нужно иметь, как можно ниже должность, строго подчиняться корпоративным нормам, указаниям руководителя, более-менее разбираться в том, что делаешь, и никуда не высовываться. Если же судьба вздумала тащить тебя вверх по карьерной лестнице, будь готов к приближению «точки выхода». И в таком случае, люди держатся, кто как может: кто-то – действительно способный, грамотный, от и до знающий своё дело остаётся самим собой, сохраняя своё лицо и стараясь держать ровные отношения с руководством; кто-то, ничего не представляющий собой в профессиональном смысле, начинает проявлять выдающиеся актёрские способности, входя в доверие руководителя и постоянно поддерживая это доверие различными хитростями. Кто-то не относится ни к одной, ни к другой категории – представляет собой нечто среднее между ними - какое-то время тоже держится. В итоге, как ни крутись, система оказывается безжалостной ко всем. Жалеть кого-то не в её принципах. Наступает момент, и для многих какая-то ступенька карьерной лестницы оказывается треснутой раньше, чем они думали. Тут-то и узнают они, что такое «точка выхода». А система тем временем продолжает работать, механизм продолжает крутиться другими шестерёнками и скрепляться другими винтиками и гаечками.
Работой в системе могут недовольствоваться многие (я вспомнил Свиридова и подумал, что его наверняка можно отнести к таким людям): одни, очевидно, думают об этом про себя, другие аккуратно и тихо обсуждают весь негатив системы между собой. Периодически недовольствующиеся хотят из системы выйти по собственному желанию, но их что-то держит, и они остаются, полагаются на судьбу и ждут свою «точку выхода». Кто-то «по собственному желанию» всё же из системы выходит, но зачастую это всего лишь предложенная руководством официальная формулировка, подкреплённая личным заявлением выходящего. Таких, что называется, «ушли», и для руководителей среднего звена обычно это происходит при смене высших руководителей системы. Вертикаль руководителей в таких ситуациях почти полностью меняется, якобы к лучшему, но принципиальных изменений в системе, тем не менее, не происходит: механизм продолжает работать так же, как работал, низшие шестерёнки, «точки выхода» которых ещё далеко, как крутились, так и крутятся, маленькие винтики с гаечками, как фиксировали систему, так и продолжают фиксировать.
Вначале, после замены управленческой вертикали, начинается видимость улучшения работы системы. Оказывается, что раньше работа была построена совершенно безобразно. Теперь всё налаживается. Налаживается, налаживается, и, в конце концов, получается, что «хотели, как лучше, а вышло, как всегда», то есть, снова приходят новые люди, и в очередной раз выясняется, что работа предыдущих была куда более безобразней, чем работа тех, которые были до них. И опять всё начинает крутиться по одному и тому же кругу…
Компьютер спрашивал меня: «Вы хотите выйти из системы?».
В такой крупномасштабной системе, какую я себе представил, Слава Богу, я не находился, но велика вероятность, что мог к ней прикоснуться.
« Хочу ли я затронуть порочные системные элементы?» – скорректировав вопрос, спросил я себя.
Операционная система висела.
Я хотел добиться истины, вскрыть действительные причины убийства Горохова. После всего, что я передумал, я ещё больше усомнился, что оперативник был убит из-за какого-то телефона и нескольких денежных купюр. Вряд ли. Теперь я уже уверенно предполагал, что Горохов стал винтиком, попавшим ненароком в преступный узел, и этот системный узел не просто вытолкнул его, а навечно спрятал в сырую землю.
Прервав размышления, я наконец нажал на «Enter».
К обеду мои действия и мысли стали более приземлёнными.
Выйдя из кабинета, я пошёл к охраннику дяде Коле, и, встретив его, несказанно обрадовался, как радуется соломинке человек, утопающий в болоте. Я поздоровался с ним как с самым лучшим другом, которого не видел лет пять, и набросился на него с вопросами:
- Дядь Коль, вчера ты конверт мне передал. Расскажи подробней, откуда он у тебя взялся? Кто тебе его передал? Как этот человек выглядел?
- Заинтересовался, значит? – довольно хмыкнул дядя Коля. – Ну, как он выглядел? Лет сорок ему, наверное, не больше. Небритый такой, высокий, коренастый.
- Может, особенного в нём чего заметил? Вспоминай, пожалуйста, это очень важно.
- Да ничего в нём особенного. Человек, как человек. Сунул конверт и убежал.
- Может, голос у него необычный был, пришепётывал, например, картавил, нет?
- Да нет, - задумчиво произнёс дядя Коля, - не картавил он и не пришепётывал, да и не говорил он почти ничего. А что стряслось-то?
- Ты помалкивай, никому не рассказывай о конверте, крепче спать будешь.
- Вот те нате, то, говорит, отдай кому-нибудь другому, а то помалкивай.
- Не обижайся, дядь Коль, извини. Раз уж мне конверт этот достался, ничего не сделаешь, придётся самому и разбираться, и пока не разберусь, лучше никому о нём не знать.
- А в чём разбираться-то?
- Потом, потом, может быть, расскажу. Я и сам, честно признаться, ещё не пойму в чём именно, но для начала, думаю, было бы неплохо найти того человека, который к тебе приходил.
- И как же ты его найдёшь теперь?
- Не знаю, дядь Коль. – Сознался я. - Вся надежда на тебя была.
Дядя Коля понимающе помолчал.
- Ладно, Бог тебе в помощь, раз не в моих это силах. За себя одно могу сказать, я – могила, и от меня никто не узнает ни о каком конверте.
- Спасибо, дядь Коль, - поблагодарил я, - тебе тоже удачи.
Раздумывая, где же искать этого загадочного незнакомца, я направился к выходу, и вдруг, дядя Коля окликнул меня. Пришлось вернуться.
- Слушай, я вспомнил. Скорее всего, он неподалёку работает, спецовка на нём была такая тёмная. Я ещё подумал, как ему должно быть жарко на улице…
- Спецовка, говоришь? – мне стало казаться, что помощь божья, о которой недавно говорил дядя Коля, снизошла на меня. – Спецовка, с лямочками такими, как у носильщика на вокзале?
- Вроде да, с лямочками, - радостно воскликнул охранник.
- Молодец! Ты молодец, дядь Коль! А говоришь, не помнишь ничего. Благодарю.
Я крепко пожал ему руку. Всё сходится, карта памяти от мобильного телефона и убийство оперативника на вокзале явно взаимосвязаны. Сомнений не было, нужно на вокзал – найти этого самого носильщика, которого допрашивал Горохов за некоторое время до смерти. Носильщик наверняка может многое прояснить. А что, если он и есть?.. Нет, нет… Я прервал мысль. Говорить о том, что носильщик, который приходил в редакцию, и есть убийца, было слишком преждевременно и как-то нелогично, не мешало бы для начала просто посмотреть на него, пообщаться с ним, и тогда делать выводы.
8.
Я не терял времени даром. Оказавшись вскоре на вокзале, сквозь большую толпу движущихся в разных направлениях людей, взглядом начал искать какого-нибудь носильщика. Помня фамилию «Мальцев», о которой обмолвился Свиридов, я надеялся, что кто-нибудь из носильщиков обязательно мне поможет встретиться с ним.
Я повертел головой по сторонам, прошёлся вдоль привокзальных киосков, подошёл к железнодорожным платформам, снова покрутился, посмотрел по сторонам, но ни одного человека в тёмной спецовке, такой, как у носильщиков, с лямочками не встретил. Подумав, я решил пойти к дежурному по вокзалу, узнать, где носильщики... Но не успел я сделать и шагу, вдруг прямо перед моими глазами из здания вокзала вышел милиционер, за спиной которого, опустив взгляд на землю, неохотно перебирал ногами человек под метр девяноста ростом достаточно крепкого телосложения и именно в такой одежде, какую выдают носильщикам. Это опять было похоже на какую-то мистику. Неужели передо мной явился тот человек, который мне и был нужен. Но всё было не так просто. Я сразу же обратил внимание, что по бокам и сзади здоровяка сосредоточенно шли люди в штатском. Ни секунды не сомневаясь, что эти люди сопровождают носильщика, я присмотрелся.
Кто же всё-таки это мог быть? Я недоумевал. Судя по описанию дяди Коли, человек вполне походил на того носильщика, который был в редакции. Мальцев? Он ли это? Получается, следователь меня опередил, и пообщаться с ним теперь у меня не получится? Я проводил носильщика и его сопровождающих взглядом и, расталкивая людей, вбежал в здание вокзала. Суетливо, как будто мне самому нужно от кого-то скрыться, я пытался определить верное направление для дальнейшего движения. «Билетные кассы», «камеры хранения»… Я смотрел на указатели и не мог совладать с назойливой догадкой, бьющейся в голове - это наверняка Мальцев. Больше не кому. Слишком много совпадений. Только глупец может считать по-другому. Кстати, «камеры хранения»! Я ещё раз взглянул на указатель и решил идти именно в
