забыл в двенадцать ноль-ноль тебе отбиваться от поэтов?
После третьего мешка:
«Придумал и самый первый день в «Мойдоме». Завезем двести экземпляров «Лучших поэтов» и объявим распродажу. Из 50 человек у меня там пятнадцать москвичей и из Подмосковья. Набежит такая же толпень, как и в «Бирему». Поставим элитный ночной клуб на уши от поэтов-нищебродов».
– Хорошо, поставим, – опять не возражал старший князек.
Отправить мешки на почту он не успел, пора было ехать в «Бирему», тем более, что Сенюков на своей «Шкоде» уже поджидал босса во дворе. Не давая водителю войти в квартиру, он поспешил на выход сам. По дороге спустился на второй этаж и как следует побарабанил в дверь Стаса. Ответом была глухая тишина.
– Ну и что у нас сегодня замечательного? – спросил, впрыгивая в «Шкоду».
– «Боксеры» с «мусорами» подрались. («Мусорами» в «Экскорте» называли тех, за кем не числилось ничего криминального.)
– И это самое замечательное?
– Конечно, – широко осклабился Сенюков, – в качестве боевых навыков самое то.
Ясно было, что если Стаса отстранят, надо срочно назначать в «Эскорт» «и.о.».
Взявшись за мобильник, он распорядился ресепшенистке вызвать Еву, Лару и Хазина, заместителю Стаса Бобру явиться к нему с главными битыми рожами и наконец набрал директора театрального кафе Ивникова с вопросом не хочет ли он со своей студией попасть на халяву на московские гастроли.
«Что за вопрос, конечно, «за», – с энтузиазмом среагировал тот.
– Я знаю, что в вашем репертуаре четыре спектакля. Один мы видели. Не можете ли вы завтра-послезавтра показать нам еще два. Чтобы мы не кота в мешке продавали.
«Но народ уже до сентября как бы в отпуск ушел».
– Ну так позвоните им и соберите на два спектакля. Если конечно они этого хотят.
«Хорошо, я попробую что-то сделать. Потом вам позвоню», – сказал Ивников.
Верные подельники уже ждали Великого и Ужасного в его кабинете. Лара вполне обоснованно представила какие именно первых три выставки питерских художников следует везти в «Арго» и по получению высочайшего одобрения бралась обзванивать самих художников и переделывать их старые постеры. Жорка тут же вставил свои пять копеек и сказал, что паровозом должна быть забытая Ларой фотовыставка Сидоркина «Женский торс», где на 60 фото весьма красочно действительно были сняты лишь женские торсы (без головы и низа) с фрагментами одежды и без. Мол, пресыщенную московскую публику надо разить наповал. С дружным смехом это было принято.
Ева поднаторев как следует за два года и биремском киноклубе составила целый список из шестидесяти фильмов, которые по два фильма в день можно было запускать для чванных московитов и тоже готова была готовить их красочные афишки. Тут тоже не обошлось без младшего князька, он предложил плясать от печки: начинать с редких немых фильмов, после потребляемого всеми ширпотреба блокбастеров это должно быть жирным намеком на Питер, как культурную столицу. Ну что ж – и это годится.
Третьим номером шел сам Хазин, позвал в кабинет компьютерщика «Биремы»: вот вам мой полпред в Белокаменной, который вполне справится с ежедневной хроникой в «Мойдоме». Заодно и сам уже подготовленный Владиком начерно сайт был показан. Тут уж обиженные Жоркиной критикой дамы сполна отыгрались: и это им было не по вкусу и то. Так что Алексу пришлось встать на защиту своего креативного продюсера, заодно обещал сам подумать над дополнением к их компьютерному рукоделию.
Затем пробило двенадцать ноль-ноль и креативщики двинулись на первый этаж разбираться с выдающимся поэтическим изданием. Литературной публики собралось еще больше, чем накануне, всем хотелось взглянуть на наглеца из наглецов Юрия Ляпина и высказать ему все, что они о нем думают. Впрочем, особого скандала не получилось: одиннадцать питерских поэтов, вошедших в сборник, стали в очередь у ресепшена получить свои авторские пять экземпляров, вторая очередь выстроилась из тех, кто хотел выставить в «Биреме» на продажу свои поэтические книженции, скучковалась еще и третья очередь из тех, кто не имел дома компьютера, но хотел всучить для следующего поэтического сборника свои стихи, отпечатанные на пишущей машинке. Минут через сорок вся эта поэтическая братия плавно с Копыловского соизволения переместилась в банкетный зальчик кафе, где прямо из воздуха появились бутылки водки, пластиковые стаканчики и закуска в виде краковской колбасы и плавленных сырков. «Юрий Ляпин» из наглеца превратился в благодетеля и каждый хотел с ним выпить (многие на брудершафт), Жорка как мог отбивался. Алекс со своими гранд-дамами тоже присутствовал – ему такая забубенная поэтическая тусовка была внове (все же иная чем с художниками и журналистами). Тут были и седовласые поэты со своими поклонницами, и вполне юные дарования и все словно говорили друг другу: мы с вами одной крови. Читали стихи: и свои, и те, которые в сборнике особенно бросились в глаза. Отельера особенно удивляло, что таким однокровником выглядел и Жорка, довольный как все это финишировало. Не забыл и нужную речь сказануть:
– У меня в этом сборнике было две цели: во-первых, действительно вывести в бумажном виде сомнительные малонадежные цифровые носители, во-вторых и в главных, мне просто было жалко своего собственного труда: читать, оценивать, размещать и потом, чтобы это где-то бесследно сгинуло – нетушки. Вот и создал нетленку своим вкусовым качествам. А вы думали – что-то другое?!
Подвыпивший народ от души веселился: ну выкрутился так выкрутился!
Не дожидаясь окончания поэтического банкета, Алекс по-английски удалился в свой кабинет разбираться с драчливыми охранниками.
Бобр, верный помощник Стаса представил четырех из них, все со следами доброго рукоприкладства на ликах. Спросил:
– Ну и кто из вас победил?
Четверка молчала.
– Успели разнять до победителя, – хмыкнул Бобр.
– Драка без победителя – чистое рукоблудие. Судебный поединок знаете, что такое?
Четверка озадаченно переглянулась.
– Мечи дадим вам в руки и пусть бог поможет указать, кто прав, – блеснул эрудицией Бобр.
– Зачем мечи? Чем дрались, тем пускай и дерутся, – поправил его Алекс. – Подвал вас ждет. (В подвале «Биремы» среди прочего находился настоящий боксерский ринг.)
– А если кто ногами дрался? – ухмыльнулся самый молодой и дерзкий.
– Тогда ему свяжем руки и пусть дерется ногами.
Отельер не шутил: дружными рядами (плюс зрители) направились в подвал. Там драчунов раздели до трусов и носков, вооружили перчатками и защитными шлемами и всех четверых выпустили на ринг (двое на двое). Рефери не было, но и без него все четверо четко соблюдали боксерские правила, во время клинча останавливались и расходились, во время соприкосновения с другой парой вежливо отходили в сторону. Бойцовская подготовка у всех была практически равная. Бобр стоял возле корабельной рынды и каждых три минуты отзванивал окончание раунда.
После третьего раунда драчуны зароптали:
– Сколько нам еще таких раундов? Три – достаточно.
– Три – это для любителей. Вы же профессионалы, значит все двенадцать раундов.
Зрители всласть хохотали – им такая разборка пришлась сильно по вкусу.
После пятого раунда четверка забастовала:
– Все, хорош. Мы вам здесь не клоуны! Что вообще за дурь такая! Не будем и все!
Алекс не возражал, лишь четко вынес свой приговор:
– Ты – первый, ты – второй, ты – третий, ты – извини, четвертый.
Никому не приходилось объяснять, что его приговор значил – вся их первичная кулачная разборка скукожилась до такого вот мальчишества за дворовое первенство и только.
Следом на отельера насела прибывшая театральная братия, Ивников и два актера из театрального кафе: «Что? Как? Почему?» Приходилось снова и снова повторять одно и то же:
– Ну да в одном московском клубе простаивает зрительный зал на двести пятьдесят мест… Если не будете сильно губы раскатывать, то можно съездить и отыграть по нескольку раз три спектакля… Вы сначала покажите, что есть, потом будем говорить более предметно… Все в разъезде, ну значит гастролей не будет… Мне через три дня нужно давать по этой авантюре окончательный ответ… Нет так нет… Посмотрю какую другую театральную студию.
Так ни до чего окончательно и не договорившись страдальцы Мельпомены удалились прямо в кафе «Биремы» обмозговывать ситуацию с бокалами вина.
Далее была со своими хозяйственными отельными счетами Ева. Тут всего лишь требовалось не больше двухсот копыловских росписей.
Когда он уже совсем собрался на выход, рассчитывая, что все же успеет послать на почте три посылки Вере, к нему в кабинет ворвался Жорка и плюхнулся в еще не остывшее от Евы кресло.
– Ну скажи, как это у тебя получается? Меня чуть только что не сильничала одна поэтесса. Сильничала в смысле изнасиловала, – пояснил он (вдруг Копылов еще не встречал такое слово).
– За что боролся… – от души рассмеялся Алекс.
– Нет, ну как это у тебя получается: иметь любовниц, и чтобы они не устраивали хип-парады. Научи несмышленого девственника.
– Без подробностей обучения давать не буду.
– Ну вот что ты делаешь, чтобы они публично не вешались тебе на шею. Заранее договариваешься или как? Она уже и руку мне погладила, и бочок придвинула, и пообещала стать для меня музой во всех моих начинаниях. Только что при всех на диванчик меня не завалила. Как ты всех их строишь, чтобы ваших амуров никто не мог видеть? Продай секрет.
– Да нету у меня никакого секрета.
– Не уйду отсюда пока не скажешь. Брысь отсюда! – гаркнул Жорка на заглянувшую в кабинет официантку. – Как ты им нужные правила поведения внушаешь?
– Да ничего я не внушаю. Наверно на меня просто реагирует определенный тип женщин.
– Ага, и Вера, и Люсьен, и Лара, и Ева, и Даниловна! Инна говорит, что ты раньше и к ней подкатывал.
– Я же говорил, Стас пальцем указал, я и подкатил – очень зачет сдать хотел. Увы, курящие женщины не мой профиль.
– Ну так какой тип? – гнул свое Хазин.
– Для которых мужчина всегда это глава львиного прайда.
– А что есть такие женщины?!
– …Ну и договариваюсь конечно, – продолжал Алекс, – о трех метрах моей личной зоны. Мол, докажи сначала, что ты и без обнимашек интересная женщина.
– Врешь ведь!
– Конечно вру. Секреты донжуанского мастерства передам только своему сыну.
В общем из «Биремы» Алекс выходил издавая легкое хихиканье. Добавило веселости и замечание идущей рядом Лары:
– Вон «Лексус» твоей Банкирши. Как это она не бежит сейчас за тобой. Совсем подруга нюх потеряла. Куда? – спросила она, занимая водительское место в своем авто.
– К тебе. Если конечно там убрано. (Почему бы не подначить бедную девушку.)
Пока ехали, с Алексом случился приступ разговорчивости. Хотелось осмыслить наезд Жорки.
– Слушай, а я действительно прохожу по разряду донжуанов или как?
– Ты?! – она насмешливо глянула на него. – Да какой ты к черту Дон Жуан. Так, мажор-тихушник. Даже не мажор, а просто тихушник.
– Ну хорошо, а почему на меня, например, такую стойку делает Банкирша? Вчера, кстати, вломилась в мою Треххатку, еле смог выставить вон.
– А почему на тебя такую стойку делаю я или твоя Даниловна, или Вера?
– И почему? Колись давай.
– С тобой прикольно. Открыт всего на одну десятую часть, но эта десятая
