чего сюда пришел?
Солдатик: - Связного не видели?
Странник: - Кого?
Солдатик: - Паренька. Молодой такой. Совсем пацан еще. Не видели?
Дежурная: - Нет, милый, не приходил он.
Солдатик: - Третий день ждем. Сам отправился искать.
Дежурная: - Не было его тут.
Солдатик: - Пойду я. Увидите, скажите – ждем его на высоте. Без связи нам никак. А вы это… маскируйтесь что ли. Чего в открытую? С Мессера заметят, бомбардировщик пришлют – разнесут все. И окопчики не вижу. Окапываться нужно! Обязательно!
Писатель: - Окопчиков здесь хватает.
Солдатик: - Не вижу! Эх, гражданские, не понимаете. Головы оторвет – будете знать. Пойду.
Дежурная: - Иди, милый. Иди.
Солдатик уходит.
Олигарх: - Это что сейчас было?
Дежурная: - С военной стороны он.
Писатель: - Там, где обелиски с войны Отечественной стоят?
Дежурная: - Оттуда.
Олигарх: - Сколько же лет он здесь ходит?
Дежурная: - С 41-го.
Странник: - Смотрю - форма у него тех времен. Что же дальше не идет? Зачем он здесь?
Дежурная: - Приказ выполняет.
Писатель: - 80 лет?
Дежурная: - 82 года.
Странник: - А что за приказ такой?
Дежурная: - Что ты пристал?... Приказ. Ни шагу назад. Высоту он держит.
Странник: - Ясно. А связи нет. Стало быть, приказа отступать тоже нет. Вот и стоит.
Дежурная: - Верно. Стоит насмерть
Странник: - Объяснила бы ты ему, что война закончилась давно. Зачем парня мучаешь? 82 года в окопе.
Дежурная: - Не дура я. Объясняла не раз. Провод у них повредился, связного послали найти обрыв. Пока тот не вернется, будут выполнять приказ - держать высоту. Не уйдет он.
Странник: - Понял. Не отступит.
Дежурная: - Этот нет.
Странник: - И как погиб – не помнит? Как сюда попал?
Дежурная: - Без сознания был, наверное. Не помнит… (пауза)
Чужой: - Боится он. Просто боится.
Странник: - Чего?
Чужой: - Самовольно отступит – расстреляют и все. Вот и весь героизм.
Дежурная: - Дурак ты.
Странник: - Был бы ты живой – убил бы, замочил и не поморщился.
Дежурная: - Все! Хватит. Посмотрю, что там на территории. Пойду.
Уходит. Пауза. Из-за памятника Олигарха встает Бомжик.
Бомжик: - Как вы мне все надоели. Ходят тут, топчутся, поют, кричат. Никакого покоя.
Странник: - Ты кто такой?
Бомжик залезает на нос палубы, садится на мраморную скамейку.
Олигарх: - Куда? Совсем обнаглел? Пошел отсюда!
Бомжик достает из кармана скомканную газету, стелет ее на мраморную скамейку, ложится.
Бомжик: - Где хочу, там сижу. Имею право.
Олигарх: - Ну, я тебе сейчас…
Писатель: - Так он же того…
Странник: - Что?
Писатель: - Не наш. Типа, живой еще.
Странник: - Точно, живой. А здесь что делаешь?
Бомжик: - Живу я здесь. Живу. Вон участок мой неподалеку.
Олигарх: - Вот и пошел туда!
Бомжик: - У тебя скамейка удобная.
Олигарх: - Ну, наглый!
Странник: - Постой! Ты что слышишь нас?
Бомжик: - Еще как! Достали вы меня своими разговорами. Никак не уйметесь. При жизни не наговорились?
Писатель: - Но зачем вы здесь живете? Домой бы шли. Что за место выбрали такое?
Бомжик: - Здесь мой дом. Участок – все, что осталось.
Олигарх: - А квартиру, значится, пропил.
Бомжик: - Что хочу, то и делаю, моя была квартира. Хорошо – участок остался, здесь и обитаю.
Писатель: - Можно спросить? А зачем при жизни участок покупать?
Бомжик: - Жена приобрела. Жива еще была – позаботилась. И меня рядышком оформила.
Писатель: - При жизни?
Бомжик: - Так ведь акция была, вот и купила. Жалко на гроб скидок не было - я уже присмотрел один. Удобный, теплый. Теперь здесь живу. А что? Неплохо. Сколько осталось? Все равно тут окажусь. А так далеко ходить не надобно - уже тут! Ха! Дома! Привык. Здесь нормально, менты не гоняют, отношение уважительное, перед концом все равны. Со временем вашего брата распознавать стал. Только шумные вы какие-то, ни дня покою. Ладно, посплю еще немного.
Пауза.
Олигарх: - Телефон имеешь?
Бомжик: - Чего?
Олигарх: - Позвонить нужно.
Бомжик: - Как ты звонить собираешься? Тебя же нет.
Олигарх: - Ты звонить будешь. И говорить за меня будешь – я тебе скажу что.
Бомжик: - Типа переводчика?
Олигарх: - Типа того.
Бомжик: - Нет у меня телефона.
Олигарх: - Почему?
Бомжик: - На кой он мне сдался?
Олигарх: - Ясно… Купи телефон.
Бомжик: - Ага! Сейчас!
Олигарх: - Сделай такое одолжение, а я с тобой потом рассчитаюсь.
Бомжик: - За дурака держишь?
Олигарх: - Разрешу тебе приходить сюда, сидеть на моей скамейке… иногда. Устраивает?
Бомжик: - Я итак сижу, тебя не спрошу, что ты мне сделаешь?
Олигарх: - А моего расположения, значит, тебе недостаточно. Знаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? Где находишься, чье место занимаешь?
Бомжик: - Знаю. С покойником.
Пауза.
Странник: - Хотел спросить тебя. Вас, то бишь. На борту твоей лодки, то есть вашей яхты что нарисовано?
Олигарх: - Не узнаешь? Я это. Точная копия. И не нарисовано, а выбито во мраморе мастером, скульптором, заслуженным деятелем. Месяц работал не покладая рук. Это произведение искусства.
Писатель: - А что это на произведении искусства за блестящие предметы?
Олигарх: - Какие предметы?
Писатель: - Желтые. На ботинке полоска, на галстуке. Часы на руке тоже из металла.
Странник: - Да, из металла.
Бомжик: - Где из металла? Верно! Мужики! Из металла! Желтого!
Олигарх: - Ваше какое собачье дело?
Странник: - Просто поинтересовался.
Олигарх: - Нечего интересоваться, и нос совать не в свое дело нечего.
Писатель: - Извините, конечно. Дело это не наше. Но если сейчас дать этому человеку такую безделицу, он мог бы ее продать и купить телефон. А потом мы смогли бы сделать звонок.
Олигарх: - Что продать? Эй! Чего продать?!
Писатель: - Вы же сами хотели.
Бомжик: - А на часиках камушки блестят разноцветные! Яркие! Вот спасибо!
Олигарх: - А ну не трогай!
Бомжик: - Отчего же?
Олигарх: - Права такого не имеешь!
Бомжик: - А кого спрашивать, тут ведь никого нет. Ау? Есть кто живой?... Никого. Значит имею.
Олигарх: - Ты что творишь? Берега попутал? Не понимаешь? Это чужая собственность!
Бомжик: - Была чужая. Была. Это я клад сейчас нашел. Имею право.
Олигарх: - Это ты конец свой нашел.
Бомжик: - С чего бы это?
Олигарх: - Значит так, слушай сюда внимательно. Ко мне один приятель часто наведывается. В 90-е работал на меня, выполнял обязанности некоторые. Любил он меня, а я его баловал – человек полезный был, преданный. Так вот. Он вроде тебя, как выпьет – слышать меня начинает. Я ему по старой памяти шепну - он любую просьбу выполнит. За тебя могу словечко замолвить. Хочешь?
Бомжик: - Так бы стразу и сказали. А я что? Пошутил. Просто пошутил.
Олигарх: - Вот и шагай отсюда.
Писатель: - Вы же сами хотели. Иного выхода нет.
Олигарх: - Закончили! Тему закрыли, есть предел всему. И вообще - идите все отсюда. Пошли вон!
Чужой хохочет.
Чужой: - Кто бы сомневался! Патриот! Говорить они мне будут. Патриотизма хватило на пять копеек.
Олигарх: - Какие копейки?!
Чужой: - Ладно, не так сказал. На тысячу баксов! Иностранных фантиков! Душа у них умирает! За страну обидно. За державу! За совок, на который вам наплевать, который давно прогнил - пора на тридцать три куска его разделить и скормить собакам. Родину они себе придумали! Защищают! Жизни кладут! Стоят насмерть! За пять граммов золота вы насмерть стоите – вот ваш патриотизм! (хохочет)
Олигарх: - Молчи, урод! (Бомжику) Давай! Отрывай! Быстро! Чего стоишь?!
Бомжик: - Так ведь…
Олигарх: - Можно! Я сказал - можно! Разрешаю!
Бомжик: - Как скажете.
Олигарх: - Вот эту пластину с ботинка возьмешь, продашь ее. Где это сделать – знаешь или всему учить надо?
Бомжик: - Было бы что продавать, а кому – не вопрос.
Олигарх: - Хорошо. Телефон купишь и сразу сюда. Понял?
Бомжик: - Как не понять?
Олигарх: - Забирай…
Бомжик достает перочинный ножик, начинает отковыривать золотую пластину.
Олигарх: - Аккуратней!... Видеть не могу. (бормочет) Вандал…
Появляется дежурная.
Дежурная (Бомжику): - Это что такое надумал? Ты что там делаешь? Что творишь? С ума выжил? Ты где находишься? Я зачем тебя сюда пускаю? Ну, ты посмотри - на минуту нельзя оставить!
Олигарх: - Не трогайте его!
Дежурная: - Как?
Олигарх: - Пускай. Я разрешил!
Дежурная: - Так ведь памятник. Хорошая работа.
Олигарх: - Мой памятник. Что хочу, то и делаю. Разрешил я.
Дежурная: - Точно?
Олигарх: - Да.
Дежурная: - Ну, дела.
Бомжик: - Так я пошел?
Олигарх: - Иди. Да быстрее. Вечер уже. Ждем тебя. Ждем.
Действие 2.
Олигарх: - Ну и где он? Ночь уже.
Странник: - Его только за смертью посылать.
Писатель: - Хорошо сказал. А где номер возьмем, когда телефон принесет? Как звонить-то?
Олигарх: - Бабка у деда спросит.
Писатель: - Верно… Правозащитник куда-то подевался.
Странник: - Дышится легче.
Писатель: - Слепой человек. Пустой явился. Как такое может быть? Ничего нет. А душа? За душой ничего? Как же так? Ведь чем-то она должна быть заполнена. Разве бывает пусто, так чтобы совсем ничего, хотя бы на дне… “Когда мы живем, души наши мертвы, когда мы умираем, они оживают”.
Чужой (издалека): - Чушь какую-то несет. Бред собачий. Сам не знает, что говорит.
Странник: - Вон твой спаситель нации. Не испарился.
Писатель: - Этот бред не я несу. Это Гераклит сказал когда-то… Душа… А вы подумайте - чем она у вас жива? Что в ней ценного? У вас получится.
Чужой: - Сам-то как жил? Советы дает! Что оставил? Кто-нибудь о тебе вспомнит? Ты кому нужен?
Странник: - А ты деткам своим, видимо, нужен, которые тебя сюда пристроили.
Чужой: - Я, кажется, просил обращаться ко мне на вы. Я не на бандитской сходке.
Писатель: - Кому я нужен? Хороший вопрос. Пожалуй, не вспомнит никто. Но я хотя бы попытался, попробовал.
Чужой: - Что попытался? Зачем? Ради чего? Все равно здесь оказался. Хорошо тут? Пусто в арке? Нет желания идти? Потому что там ничего нет!
Писатель: - Ради чего? Если красиво сказать, если правильно: “Жить надо ради того, за что можно умереть”.
Чужой: - Идиотизм.
Писатель: - Сказал этот идиотизм Владимир Ильин. (пауза)
Странник: - Книжки читать любил? Вон сколько знаешь.
Писатель: - Печатал их. Не я, конечно. В типографии работал корректором. Правил тексты. Читать приходилось много.
Странник: - Образованный.
Писатель: - Институт закончил.
Странник: - Чего же сам ничего не написал?
Писатель: - Написал… Только кому это нужно?
Странник: - Таланта нет?
Писатель: - Может и есть, кто его знает. В последнее время чтобы тебя напечатали, нужно или страну хаять, в которой родился и вырос или развлекалово писать, экшен. Издательства ведь принадлежат коммерсантам. Они и определяют политику редакций. А о душе… О душе никому не интересно. Может интересно, только не дадут ходу книге такой, не вложат в нее ни копейки. О ней просто никто и не узнает. А писать в стол… Так и получилось. Книга, вторая, третья. Потом надоело, бросил. Может, надо было продолжать в стол. Когда-нибудь время придет, достанут оттуда твои нетленки, смахнут пыль … Что теперь говорить? Проехали. Не в этой жизни.
Чужой: - Неудачник. Посредственность. Нужно было исследовать рынок, работать в тренде, чего-нибудь добился бы. А так бессмысленная жизнь.
Писатель: - Рынок? Нет, спасибо. Книга – не товар для рынка… Вот из-за таких как вы меня не печатали. Вы все издательства захватили и торгаши ваши. Центры всякие пооткрывали, фонды. Слово живое убили.
Чужой: - Что ты понимаешь? Хаять, говоришь? Нет, нужно было возносить Сталинские застенки, коридоры Лубянки. Песни о них слагать. Слово живое? Стаду надобно хлеба и зрелищ. Зрелищ!... Убожества. О чем с вами говорить?
Одинокий звон колокола.
Странник: - Опять колокол. На военной части
