В роще было прохладно, но Надежда не ощущала холода. Мужчина крепко держал её ладонь в своей, такой горячей и надёжной, что по всему телу женщины растекалась тёплая волна.
- Надя! – произнёс спутник.
- Тише! – она приложила указательный палец свободной руки к его губам. – Слышишь: соловей запел.
Они замолчали, восхищаясь чарующими переливами.
- Мне нужно сказать тебе что-то очень важное… - прервал молчание мужчина.
- Позже, - попросила Надежда. – Как он поёт! Такой маленький, а…
Закончить фразу не успела, потому что звонкий певец продолжил свою волшебную песню странным голосом:
- На крылечке твоём каждый вечер вдвоём мы подолгу стоим и расстаться не можем на миг, - выводил, фальшивя, соловей.
Надежда удивлённо взглянула на спутника, но не смогла разглядеть любимого лица: оно исказилось и растворилось в прохладном воздухе.
А соловей продолжал фальшивить:
- Я люблю тебя так, что не сможешь никак ты меня никогда-никогда разлюбить…
Голос певца приближался и наконец спросил:
- Ну что, проснулась?
Женщина открыла глаза – рядом с диваном стояла Алевтина и внимательно смотрела на племянницу.
- Просыпаюсь, - произнесла неуверенно. – Пытаюсь проснуться.
- А куда ты дела мои документы? – зло спросила тётя.
- Я не брала, - тихо, но твёрдо ответила Надежда.
- Нет, брала, - обиделась Алевтина. – Ты ночью пришла в мою комнату, забрала документы и унесла к себе…
- Сейчас встану и всё найду, - устало предложила племянница.
Когда Надежда пришла на кухню, тётя жарила картошку – жир разлетался по всей плите и даже оседал на столешнице.
- Сейчас готова будет, - радостно сообщила Алевтина. – Тебе огурчики-помидорчики просто порезать или салатик сделать?
Есть совсем не хотелось, но, чтобы не обидеть, ответила:
- Просто порезать.
Тётя достала овощи из холодильника, помыла их и прямо на тарелке порезала. Надежда хотела напомнить, что для резки существует разделочная доска, но передумала.
Тётину картошку она любила с детства: та умела найти середину между пережаренной, которая напоминала хрустящий сухарик, и той, чья корочка приятно прокусывалась и почти таяла во рту. И в этот раз картошка получилась отменная, да только в рот не лезла, даже запах вызывал неприятное чувство. А всё из-за документов, которые Алевтина в последнее время теряла и находила по несколько раз в день…
- Надюша, ты ешь, пока не остыла, - попросила Алевтина. – Я старалась.
- Спасибо! Картошечка, как всегда, вкусная. А ты?
- Не, я потом чаю с тобой попью. Спала-то хорошо?
Женщина кивнула, а тётя продолжила, словно ответ ей был и не нужен:
- Стонала только. Я несколько раз к двери подходила, только будить не хотела.
Надежда улыбнулась одними уголками губ: «Ну-ну, не хотела… Соловей ты мой!..»
***
К Алевтине она переехала два года назад после тяжелого расставания с мужем. Игоря – пьяницу и гулёну – Надежда терпела долго: сначала ради дочери, потом по привычке. Когда терпение подошло к концу, подала заявление на развод и сняла комнату в спальном районе, подальше от знакомых и бывшего супруга. Их общую квартиру муж делить не хотел.
Дочь Настя была замужем и звала мать к себе, но уговорить не смогла: та не хотела стать обузой молодой семье. Да и мечтала о тишине и покое. Нужно было собраться с мыслями, подумать о будущем, что-то изменить в жизни…
- Надя, что ты скитаешься по съемным квартирам? – каждый раз в телефонном разговоре сокрушалась Алевтина. – Приезжай ко мне и живи спокойно. Может, и жизнь ещё устроишь.
Тётя Надежды жила в областном центре одна в трёхкомнатной квартире. Сын Павел, офицер-ракетчик, служил на Дальнем Востоке, приезжал редко, только звонил иногда.
Алевтина, несмотря на возраст, работала. В свои почти семьдесят выглядела лучше некоторых ровесниц Надежды, которые в пятьдесят имели шарообразную фигуру, не следили за собой и навязывали свой образ жизни окружающим. Тётя могла похвастаться хорошей физической формой, всегда одевалась стильно, но не молодилась, имела крепкий ум и трезвую память.
Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, племянница и тётя были хорошими подругами, могли обсуждать любые темы и имели близкие взгляды на жизнь.
Обдумав всё, Надежда решилась на переезд. Алевтина была рада родственнице. Выделила ей одну комнату для проживания, а вторую – для работы. Племянница купила новую кушетку, приобрела всё необходимое для массажа и начала принимать клиентов.
Всё шло хорошо до того момента, пока Алевтину, работавшую бухгалтером в научном институте, из-за пандемии не перевели на удалённую работу. Сначала она страдала от долгого сидения перед монитором, потом от отсутствия живого общения, а затем… Затем ей предложили уволиться.
- Надюша! – прервала воспоминания тётя. – А когда у меня пенсия?
-Четырнадцатого.
-Это когда было?
- Неделю назад. А что случилось?
- Да у меня денег нет… - чуть не плача, пожаловалась женщина.
- Ну как нет? Половину ты мне отдала на продукты и оплату коммунальных, вторая – у тебя в кошельке.
- Нет в кошельке ничего… - на глазах выступили слёзы.
- Давай поищем вместе.
Они прошли в комнату. Алевтинина сумка весь последний год стояла рядом с диваном, и тётя по несколько раз в час открывала и закрывала её, проверяя наличие кошелька и документов. Этот звук открывания молнии и щёлканья кнопкой кошелька действовали Надежде на нервы и раздражали.
- Открывай свою любимую сумку, - она постаралась улыбнуться и говорить спокойно.
Сначала Алевтина трясущимися руками долго воевала с молнией, затем достала кошелёк и открыла – он был пуст.
- Вот видишь, - тётя смотрела с такой обидой и злостью, что теперь уже на глазах племянницы выступили слёзы. Хотя эта процедура поиска денег проводилась почти каждый день, привыкнуть к ней Надежда не могла:
- Ты, наверное, в паспорт переложила, - предположила она.
Алевтина встала, подошла к шкафу и достала свой паспорт – в нём лежало несколько денежных купюр по две тысячи и по пять.
- А, вот они, - успокоилась женщина.
- Всё? Я могу идти?
- Да, конечно. Кто же их туда положил?
Отвечать племянница не стала, ушла на кухню. Чайник уже остыл. Она зажгла газ и беззвучно заплакала…
***
Уволившись с работы, Алевтина резко сдала. Она перестала выходить на улицу, ссылаясь на плохое самочувствие, реже звонила подругам, больше времени начала проводить около телевизора, переключая каналы и слушая одни и те же новости в разном исполнении, смотрела все возможные ток-шоу.
- А когда мы с тобой переехали в эту квартиру? – однажды во время ужина спросила тётя.
- В каком смысле? – не поняла племянница.
- Ну, мы с тобой… когда приехали в этот город?..
- Аля! Ты живёшь в этой квартире уже лет тридцать. Вы с мужем и Паша получили её.
- Да? – удивилась Алевтина. – А ты?
- А я к тебе переехала год назад после развода с Игорем.
- Вы развелись?
Надежда кивнула.
- Точно! – словно вспомнив, подтвердила тётя. – А Паша?
- Он после училища уехал служить…
- Я забыла… - странно улыбнулась Алевтина.
После этого случая Надежда начала замечать, что вещи в её комнате меняют свои места. Что во время отсутствия племянницы искала там тётя, догадаться было сложно. Да и на кухне происходили странные вещи: весы для взвешивания пищевых продуктов оказывались в холодильнике, банка с сахаром находилась на полке с пустыми контейнерами, пакет с картошкой стоял рядом с чистой посудой…
- Я этого не делала, - обижалась Алевтина.
- Значит, у нас живёт домовой… - сначала пыталась шутить племянница, а потом перестала обращать на это внимание.
***
- Надя! – в кухню вошла тётя. – А когда у меня пенсия?
Надежда тяжело вздохнула:
- Четырнадцатого.
- Была или будет?
- Была. Что ты хотела?
Да я к Паше съездить хочу. Деньги на дорогу буду собирать, нужно начать откладывать.
- Аля! Ты к Паше уже лет десять не ездила.
- Ну и что? А теперь поеду, - сказала, повернулась и ушла.
«К Паше! – подумала Надежда. – Он только об этом и мечтает!..»
***
Павел был младше двоюродной сестры на три года, но в детстве это не мешало им дружить. Девочка брала брата с свою девичью компанию, где его принимали хорошо. Паша участвовал во всех играх, хранил секреты девчонок, не ябедничал.
После школы они виделись редко: Павел стал курсантом военного училища, Надежда уехала в другой город, где поступила в медучилище. Но все равно брат с сестрой радовались каждой встрече. Эти добрые отношения продолжались вплоть до свадьбы Павла, и стали совсем редкими встречи после его отъезда к месту службы.
Однажды, когда племянница уже жила у Алевтины, Павел заехал к матери на два дня.
Просидев с родственниками весь вечер на кухне, Надежда оставила брата с матерью и ушла в свою комнату. Она уже легла спать, когда, постучав и не получив разрешения войти, на пороге появился Павел.
- Можно?
- Входи.
Он присел на краешек кровати, спросил о чём-то, затем сказал:
- А я тебя ещё и с разводом не поздравил.
- Да вроде и поздравлять не с чем… не праздник.
- Мне твой Игорь никогда не нравился… Нет, дай я тебя всё-таки поцелую.
Женщина подставила щёчку, но брат поступил иначе – тёплые влажные губы настойчиво прижались к губам сестры. Затем Павел крепко обнял её и быстро привлёк к себе.
- Ты с ума сошёл что ли? – возмутилась и попыталась оттолкнуть мужчину.
- Надь! Мне нужно расслабиться… Перелёт был долгим, я устал, - шептал брат.
- Ты ненормальный! Выйди сейчас же из комнаты!
- Да ладно тебе, - вставая,произнёс Павел. – Я пошутил.
Утром, к удивлению матери, надеявшейся, что сын побудет ещё денёк, он уехал.
***
Когда год назад у тёти начались проблемы с памятью, племянница позвонила Павлу.
- Ну что? Её в дурку сдавать будем? – выслушав сестру, спросил двоюродный брат.
- Ты что? С ума сошёл? – возмутилась Надежда. – Даже не думай об этом!
Ей ещё и семидесяти нет, а с памятью такие проблемы. Мне посоветовали хорошего частного психиатра. Звоню тебе, чтобы спросить разрешения…
- Вызывай, - разрешил Павел. – Потом только сообщи, что да как.
Врач, мужчина лет сорока, невысокого роста, круглый, как шарик, пришёл в полном облачении: в маске, медицинском костюме, с портфелем и фонендоскопом на короткой шее.
- Я сказала, что вызвала терапевта из-за давления, - шепнула в дверях Надежда.
- Не волнуйтесь – разберёмся! – уверил врач.
Пройдя в комнату, он водрузил своё круглое тело на предложенную табуретку, поставил на колени портфель, который на фоне большого круглого тела мужчины выглядел несколько комично, и достал оттуда блокнот с ручкой.
- Алевтина Ильинична! – обратился доктор к пациентке. – Расскажите, что у вас с давлением.
- Да всё хорошо, - ответила та.
- Аля! Это врач, ему нужно рассказать, как у тебя давление скачет, чтобы он мог назначить лечение, - вступила в диалог племянница. - У меня нет возможности сидеть рядом и постоянно его измерять.
- А я и не знаю, какое оно у меня…
- Вот мы и посмотрим, - доктор снял с шеи фонендоскоп, надел на руку пациентки манжету…Сто девяносто на сто… Многовато! А какое обычно?
- Такое обычно и есть. Она и на работу с таким ходила. А таблетки не пьёт.
- Совсем?
- Да. Считает, что ей это не нужно. Только когда становится
