больше не мог читать. Это были уже письма не для рабочего пользования, а для сердечного общения. Сначала были письма, потом телефонные звонки, потом встречи. Она приезжала к нему в его город. Приезжала почти каждый месяц.
Он уже не мог назвать всё случившееся с ним наказанием. Разве может богиня, сошедшая с небес на заплёванную Землю, быть наказанием? Он не скрывал, что она для него богиня, неземное существо. Он слишком долго её ждал, чтобы при ней сдерживать свои чувства.
Доходило до того, что он покупал цветы, приходил на автовокзал в выходной день к рейсовому автобусу в её город и уговаривал какого-нибудь парня из пассажиров принести ей на квартиру цветы. Это было очень легко сделать. Автобус проходил мимо её дома. Он мог уговорить кого угодно. Цветы были часть его самого, и он так, хотя бы цветами мог быть рядом с ней.
Летом он брал палатку, встречал её на вокзале, и они уезжали за город. Старенькая палатка отгораживала их от того мира, в котором не было для них места, где было чужое всесилье, посчитавшее себя способным вершить их судьбы. Они были вместе и центр Вселенной он видел в её небесно-голубых глазах. Ему хотелось раствориться в них, остаться в них навсегда, чтобы больше никогда не расставаться. Раньше Андрей терпеть не мог мысли о какой-то там зависимости от другого человека, от его мнения. Всё изменилось вокруг и он изменился в своём желании быть ковриком возле её ног, возле ног богини, чтобы служить ей и видеть в этом смысл жизни. Душа его благоухала в своих восторгах, и тело откликалось на все её желания.
Зимой по выходным она приезжала на подстанцию за город. Он научил её делать так, чтобы энергодиспетчеру шёл сигнал неисправности. Диспетчер вызывал его на работу для устранения сигнала. Он приезжал на подстанцию. Они были вместе. Чужое всесилье могло помешать ей работать с ним, но оно не могло помешать их встречам. Однажды они обменялись кровью из проколотых пальцев, чтобы хоть так быть всегда рядом. Кровь обновляется в человеке каждые пятнадцать лет. В нём уже нет её крови. Это было и награда, и наказание для него.
Сначала прекратились встречи. Потом письма. Потом звонки. На его звонок в трубке послышался мужской голос «Кто это?». Дело было зимой. Андрей ответил «Дед Мороз» и повесил трубку. Он не желал ей зла или испортить её жизнь.
Андрей продолжал сидеть на вокзале среди невокзальской тишины. Тишину нарушил звонок мобильного телефона в кармане.
- Алло! – крикнул он в трубку, по привычке ожидая услышать голос энергодиспетчера. Он мог застать в любой момент – и на рыбалке, и на даче, и в туалете, и в бане, и среди ночи. Но услышал голос старшего сына:
- Привет, родной! Как твои дела? Планы не изменились? Летом ждём тебя!
- Всё нормально. В отпуске приеду, как договаривались. Готовь удочки, - он каждое лето ездил к ним в отпуск, но жил в доме у дочери, в том же городе, а сын с семьёй приезжал к ним на шашлыки с семьёй, когда ему удавалось вырваться со службы в десантном училище.
Дети жили своими семьями, они встали на ноги. Сбежав от чёрной стены, он сбежал и от них, и считал их потерянными для себя и их отношение к себе, ничего не объясняя и не оправдываясь перед ними. На их месте он бы вычеркнул из жизни такого отца, который вот так взял и сбежал. Он не ожидал, но они не отвернулись от него. Может, они чувствовали, что он их всегда любил.
Андрей встал и вышел из здания вокзала. Сел в машину и поехал домой. Это был не его дом. Это была не его машина. Это была не его жизнь. Всё было другим с того момента, как он увидел перед собой чёрную стену. Увидел и понял тех мужиков, чья жизнь прервалась в расцвете сил неожиданно для всех. Прервалась по их собственной воле.
Всё свершилось неожиданно для него. Он не знал как это получилось, но помнил где и когда. Зимним холодным вечером в неуютном, насквозь промёрзшем троллейбусе с корками льда вместо окон. Даже это он помнил. В ушах звучал чужой голос «Кто это?». Ехал домой, к себе домой и вдруг увидел перед глазами чёрную стену вместо своего дома. За этой стеной не было ничего, никакой жизни вообще. Чернота. Словно ему делали предложение, от которого нельзя отказаться – если не знаешь, как жить дальше, то вот она, пожалуйста, чёрная стена, облегчи свои мученья – размышления и успокойся с миром, если не получается жить в ладу с душой и разумом. И тут ему стало страшно. Троллейбус открыл двери на остановке. Он выскочил наружу, сам того не ожидая.
Когда он очухался, то понял, что ноги несут его к офису, где работала жена его покойного друга детства, рядом с остановкой. Он погиб в автокатастрофе шесть лет назад. С тех пор Лена одна растила сына и дочь. Она как-то заезжала с сынишкой к ним в гости и рассказала, где работает.
Андрей дождался её у входа и проводил до дому. По дороге болтали обо всём. Он просто не хотел идти домой, где его считали козлом и подонком. Путь домой вёл его прямиком к чёрной стене. Он уже видел её. За ней ничего нет.
Разве мог он предположить, что Лена примет его? Одно ему было ясно, что случилось это не по его воле и желанию. Здесь не было чёрной стены. Здесь было спасение, которое он не заслужил. Так получилось. Какой распорядитель судеб нажал на кнопки? Не его рука, не его воля. Что-то вмешалось в его жизнь и оттащило от той стены, что его напугала. Он её видел.
Так началась его другая жизнь. Жизнь не по разуму, не по велению души, а как получится. Пусть лучше дети не видят его, чем слышат, что он козёл и подонок. Ему было уже всё равно. Главное, что это было лучше, чем за чёрной стеной. Что бы он ни делал, частенько мелькала мысль «А ведь этого ничего могло уже не быть». Эта мысль породила другую. «Меня неспроста оставили жить. Значит, от меня что-то ждут. Я должен отработать своё пребывание на этом свете. Ведь зачем-то меня оставили, привели к Лене». Не верил он, что по своей воле пришёл к ней. Сам бы он не догадался до этого – он знал точно, потому что ни о какой выгоде не думал. Его привели.
Душа и разум молчали. Он просто плыл по течению жизни со скоростью этого течения. Не было в душе ни железного холода, ни цветущих роз. Он носил внутри горсть пепла, где всё перемешалось и спеклось в один комок. Вряд ли железу под силу выдержать такое. Оно расплавилось, превратив душу в напалмовую пустыню. Ничего там больше не вырастет вместо остывшей боли.
В другой жизни Андрей нашёл себе другое занятие. В школе он любил писать сочинения. Их всегда читали в классе. За суетой дел в своей жизни ему некогда было вспоминать об этом. Теперь его словно прорвало. Он начал писать рассказы и получать неожиданное удовольствие. Желание писать подогревали высказывания, которые он слышал о своих рассказах. Андрей радовался за рассказы, как успехам своих детей. Рассказы рождались у него в душе, а голова переводила их на язык, доступный людям. Андрей старался оправдать ожидание тех сил, что оставили его жить.
Не только его дети звонили ему. После похорон Лены её дети тоже звонили, а сын Павел любил с другом приезжать к нему в баню, за город, где он жил в прежнем доме у подстанции. После бани каждый раз они пытались оставить его козлом в домино, только для этого им надо было сначала тридцать лет отработать на железной дороге.
Бывшая жена с дочкой уехали в другой город, к старшему сыну. Андрею намекали, что в смерти Лены виновата чёрная магия. Так просто в расцвете сил не уходят. Медицина разводила руками и в своих действиях, и в своих ответах. Ему приходилось снова начинать другую жизнь, выбираясь из боли прежней жизни.
Время для него словно остановилось. С тех пор, как он бежал от чёрной стены, Андрей замечал только смену дней недели, не обращая внимания на прошедшие годы. Его сознание оставалось в том году, с промёрзшим троллейбусом, с чужим голосом «Кто это?». Годы проходили сквозь него, не оставляя после себя никаких следов. Они его не интересовали.
Неожиданно для себя он открыл простую истину. Такую простую, что вряд ли обратил бы на неё внимание, не испытав всё случившееся с ним. Он чувствовал себя носителем этой истины и ни с кем не собирался делиться ею. Это никому не надо за суетой дел и забот. Не надо до тех пор, пока самого не "тюкнет", и жизнь не заставит упереться в эту истину.
Он вдруг понял, что когда его не станет на свете, всё то, что живёт в душе и не даёт покоя, не исчезнет вместе с ним. Этого не может быть потому, что это не принадлежит ему. Это пришло извне, из окружающего мира, как вирус, поселилось в нём, не спрашивая его разрешения. Ему не хотелось даже мысленно произносить слово, которым называют то, что поселилось в его душе. Точно так же слово "бог" верующие не произносят всуе. Это останется в мире и будет кружить над ним, пока не опустится в другой душе, чтобы поселиться в ней. Про себя он считал, что прикоснулся к Вечности. То, что он испытал, вечно и никогда не исчезнет. Никто это не объяснял. Он это чувствовал.
Андрей заметил, что в работе над рассказами добился наконец гармонии между выгоревшей душой и разумом и был уверен, что душа больше не побеспокоит его. Там всегда будет тихо и спокойно. Он ведь теперь знал, что на свете есть та, единственная, которая его, которая для него и ему нечего больше искать и ждать, томиться ожиданием неизвестно чего. Он не дождался её и некого винить, а себя винить бесполезно. Всё равно не смог бы по- другому, чтобы радоваться жизни и быть предателем своих детей. Сам факт существования её, единственной, поражал его в большей степени, чем угнетал факт невозможности жить для неё.
Андрей открыл для себя главную истину. Ему становилось не по себе, когда он представлял, что мог так и прожить жизнь, не веря ни в какие чувства. Может, это всё же награда ему за его ожидание? Теперь он верил, что, если есть любовь на Земле, значит, есть и бог. О них одинаково много говорят. В этом он видел главную истину и не хотел больше подвергать её сомнению после того, как его отвели от чёрной стены.
Если бы он смолоду верил словам про ту одну, единственную, которая только для него, он дождался бы её. Он не верил. Однажды он уже не дождался её. Теперь стал умнее. Он знает, кого ждёт и будет ждать её, потому что она всегда там, внутри, в клетках обновившейся крови. Она всегда с ним и ему ничего с этим не поделать, где бы она ни была. Главное, что она есть на свете, и он не испортил ей жизнь.
03. 2023
