пульсирующее в воздухе. Он вынырнул из проулка, жестом велел Стефании и Базиру в нём оставаться. Оглянулся…
Никого! Лучше уходить, чем дожидаться встречи.
Он снова скрылся в проулке, и троица продолжила свой путь, не зная, что на недавнем поле битвы, темнота расступилась. Выпуская Вильгельма. Вильгельм сразу же направился к поверженной Ленуте, прикрыл её остекленевшие глаза, распрямился и без всякой ошибки взглянул в сторону переулка, в котором скрылась троица.
2.
–Ставь щит! – шипел Абрахам, выпуская в Стефанию одно болезненное заклинание за другим. – Ну? Ставь! Слышишь? Оглохла? Ставь!
Стефания была бы и рада это сделать, но не могла. Всю свою жизнь, за исключением последних двух месяцев, она прожила в уверенности о скромной своей роли церковницы, и никогда не ведала за собою магической силы. Это потом, когда начались потрясения, когда пришлось открыть неудобную правду о сговоре Церкви Животворящего Креста, в котором она выросла, сговоре с врагом, и пришлось отправиться в долгий путь, магия дала о себе знать. Но овладеть ей в должной мере за пару месяцев, полных нескончаемой тревоги, бессонницы, попыток скрыться теперь и от Цитадели и от Церквей… когда? Как?
Да и не в этом даже дело. Стефания никогда не понимала магии, она её не чувствовала, не напитывалась ею, у неё магия не стала рефлексом. Гнев или страх пробуждали её к самым примитивным воздействиям, но Абрахам, конечно, был недоволен. Но он сам был рождён магом, был в Цитадели до тех пор, пока не разочаровался в магии как в стороне и в стихии, но у него были годы тренировок и наставников, и не было скрытой природы. Все годы, даже став церковником, а потом и изгоем, Абрахам осознавал себя магом. Разумеется, он не мог понять почему у Стефании ничего не получается и решил, что та ленится и недостаточно упорна, а ещё глупа.
Она реагировала на заклинания только в гневе или в страхе. Пугать ей Абрахам не стал, он избрал другой путь и швырял в неё одно болезненное заклинание за другим. Уровень боли он контролировал. Заклинание должно было обжигать краткой вспышкой, но не ослеплять, ударять, но не валить с ног. Стефания вскрикивала, пыталась увернуться, но пока ожидаемого щита у неё не появлялось. Пока она мирилась с болью.
–Ставь. Чёртов. Щит! – бесновался Абрахам, с каждым словом бросая всё новое заклинание. Стефания глухо вскрикивала, дёргалась от боли, но упрямый щит не появлялся в её ладонях.
Базир наблюдал за их тренировкой, с тоскою и жалостью. По его мнению, это вообще не было тренировкой. Это было избиением младенца, но с попыткой оправдаться: мол, в боли Стефания найдёт исток силы и сумеет себя сконцентрировать. Базир видел, что Стефания старается, до крови кусает губы, чтобы собраться, но… ничего.
–Абрахам, во имя милосердия! – не выдержал Базир, когда Стефания крикнула особенно громко, – нас же услышат!
Услышать их никто не мог. Троица отверженных всеми сторонами притаилась на пустыре, услышать здесь просто было некому, но Абрахам усмехнулся и опустил руку. Стефания отряхнулась, оправилась, вытерла заплаканное лицо рукавом запылённой мантии и распрямилась, готовая к новому заклинанию. Базир рассчитывал дать ей передышку, позволить собраться с силами, но она неожиданно зло сказала:
–Не вмешивайся, Базир! – и уже к Абрахаму: – я готова.
Абрахам кивнул и снова швырнул в неё лёгкий болезненный укол.
–Щит! Ставь щит. Соберись! Сконцентрируйся! Ну?
Базир только вздохнул. Чего ещё следовало ожидать? Абрахам был фанатиком и тогда, когда был на стороне магии, и тогда, когда был церковником и сейчас, разочарованный в обеих сторонах войны, он объявил войну всем врагам людского рода с такой же фанатичностью. А кого может воспитать фанатик? Базир предполагал лишь три варианта развития событий. Первый – это если Абрахам внушит к себе ненависть, доведённую до абсурда; второй – если он просто убьёт Стефанию, а третий…если он превратит Стефанию в кого-то вроде себя.
И сердце Базира, да его внимательное наблюдение за ходом «тренировки» подсказывали, что третий путь вероятен куда больше.
–Щит! – снова громыхнул Абрахам и на этот раз в руках Стефании запульсировали желтоватые огоньки заклинания. – Сильней!
Мерцающая плёнка поползла из рук девушки, готовясь её закрыть, но Стефания, видимо, расслабилась или закончились её силы, но…
Угасание было быстрым. Абрахам не скрывал своего разочарования:
–Тьфу! Это же элементарно!
–В другой раз получится…– прошелестела Стефания. – Я поняла…я поняла как! Давай ещё!
–На сегодня хватит, – Абрахам отвернулся от неё, сам оправляя свою чуть смявшуюся мантию.
–Но я готова! – взмолилась Стефания. – Пожалуйста! Сейчас получится!
–Я сказал, что на сегодня хватит.
Спорить с Абрахамом в таком вопросе было бессмысленно и безнадёжно. Всё равно он всё сделает по-своему, не силой же его принуждать? Да и где взять эту силу?
Абрахам кивнул Базиру, словно только его заметил, и спросил:
–У тебя есть что сообщить?
–Тело Ленуты нашли, – ответил Базир, посланный Абрахамом с наступлением рассвета на место ночного происшествия.
–Ведьмы её или люди?
–Ведьмы, – коротко отозвался Базир, глянув на Стефанию. Напрасно она говорила что готова. Её внешний вид утверждал обратное. Тело сотрясало дрожью, дрожали даже губы.
–Это будет им предупреждением, – кивнул Абрахам. – Они приносят жертвы каждую луну. Пусть видят… ну что, Болезная? Хватит с тебя?
Стефания помотала головой:
–Я могу продолжать.
Абрахам оценивающе оглядел её и сказал, обращаясь к Базиру:
–Ей надо поесть.
–Я могу…– начала, было, Стефания, но Абрахам не дал ей закончить.
–Истощённый маг хуже дырявой фляги! Толку от тебя и без того немного, так что не спорь и не ной. Базир, она на тебе. Я хочу осмотреть улицы Крушеваца.
Базир кивнул. У него не было аппетита, но позаботиться о Стефании ему не в новинку! Так и разошлись. Четверть часа спустя мрачная Стефания сидела за липкой столешницей в ближайшем трактирчике Крушеваца и терпеливо дожидалась прихода Базира с едой.
Он не подвёл. Появился с тяжёлым подносом, выставил перед Стефанией порцию рыбного бульона и каши, сам налил ей разведённого с водой и сушёной лавандой уксуса.
–Ешь.
Она покорно взяла ложку, ткнула её в кашу, но не поднесла ложки ко рту. Задумалась.
–Ешь, – повторил Базир, – сама знаешь, наша жизнь – непостоянство. Лучше есть, если возможность представляется.
–А ты почему не ешь? – спросила Стефания, но не подняла глаз на Базира. Не о его голоде она думала, не про его аппетит. Что-то своё было в мыслях, что-то далёкое, расширяющее пропасть между нею и Базиром.
–Ем! – заторопился Базир и для убедительности отломил кусочек свежего хрустящего ещё и напитанного печным жаром хлеба. – Видишь?
Стефания подняла голову, наблюдая за ним. Базир демонстративно прожевал и проглотил кусок. Она кивнула, снова опустила глаза.
Базиру стало неуютно. Ещё недавно это была совсем другая девушка. Она была напуганной своей неожиданной отравой и правдой о своих родителях-магах, которых и в живых-то давно не было, но которые оставили в её крови свою магию. Она недавно была влюблена в одного из бывших теперь своих соратников, влюблена впервые…
Но вот…Стефания больше не напугана. Она смирилась с ядом в своей крови и пытается научиться его подчинять. И больше в ней нет любви к тому, кто оказался трусом и не стал для неё ни опорой, ни защитой, и, как будто мало того, был сейчас в рядах её гонителей. Стефания ожесточилась после правды и потрясений, вышла из клети своей удобной и невзрачной жизни и стала совсем другой, неуютной, злой.
А может быть, Базир стал другим? Он начинал свой путь как амбициозный церковник, и так далеко зашёл в своих амбициях, что не обратил внимания на свою сестру, когда та влюбилась и страдала. Но Базиру не было до этого дела. Он желал своего будущего, и груз вины от самоубийства его хрупкой сестрёнки висел на его шее годами. Базир таил в себе эту тайну, не открывал своей вины, держал правду в тюрьме, а потом встретил Стефанию и понял, что может позаботиться об этой девушке, спасти если не сестру, то хотя бы другую невинную душу.
И теперь эта душа ожесточилась, и Базир медленно приходил к нехорошей мысли о том, что он так никого и не спас. Да, в скитаниях он уберёг Стефанию от её глупостей и всегда пытался защитить её, но спас ли он что-то кроме оболочки, кроме тела? Она осталась несчастной, и здесь Базир бился тщетно.
А может быть, дело было не в Базире? Может быть, неуютность была вызвана ранним для трактирной жизни часом? Это вечерами в трактирах жизнь бьёт ключом, это вечерами здесь сходятся тайны и сути, здесь творят заговоры и проигрывают состояния, влюбляются в роковых и беспутных, и теряют жизни вместе с кошельками. А днём – это приют торговцев, что зашли перекусить от тяжёлого труда, и путников…
Днём здесь мирятся с липкой столешницей и невкусной кашей, с воплями хозяина трактира на кухарку, что, негодяйка такая, пересолила куриный суп, в котором из курицы лишь шкурки. Это всё днём. Яркая, полная ароматов жизнь, начнётся чуть позже, а пока, коль зашёл, мирись с тем, что есть.
–Ты жалеешь? – тихо спросила Стефания. – Скажи честно.
Базир понял, вздохнул. У него был выбор. Пожалуй, у него он был самый простой. Можно было прийти к Рене и стать снова служителем Церкви, гоняться за магами и карать всех во имя креста. Но Базир не мог. Он и раньше сомневался в том, что кара – путь победы, и раньше в нём было сомнения насчёт методов церковников, а потом, когда он узнал про сговор креста и цитадели. Которые лишь обогащались за счёт войны, а их лидеры всего-то уничтожали руками своих псов неугодных, он разочаровался. А потом узнал Стефанию и Абрахама, обладавших магией, узнал их хорошо и по-настоящему и понял, что не вернётся.
–Нет, я не смог бы быть церковником. Я верю в бога, верю в крест, но не верю в церковь, – ответил Базир. – Это больше не моя сторона. Я выбрал ваш путь. Бороться за людей, бороться против тех и других, ослепших и огрубевших…
–Мы всем враги, – напомнила Стефания. – Цитадель нас мечтает убить, Рене со своими…
Она осеклась на мгновение, на короткое мгновение, чтобы справиться с собою. Рене, ставший ей когда-то близким человеком, открывший правду о Церкви Животворящего, и Ронове, в которого Стефания была люблена…сейчас они тоже мечтают её убить. Рене из расчёта, а Ронове из трусости. И если оправдать Рене Стефания ещё может, хоть со скрипом, но может, то от Ронове ей тошно.
Он безыдейный! Без убеждений…из страха! А она в него влюбилась. И если вначале у Стефании была злость, и напускное равнодушие властвовало в лице её, то сейчас было отвращение к себе и к нему. И с этим уже было труднее справиться.
–Со своими соратниками, – нашлась Стефания, – тоже далеко не ушли. А мы против них.
–Мы за людей, – возразил Базир. – На этот раз на единственно правильной стороне. Вчера не стало Ленуты – поганой ведьмы, которая промышляла жертвоприношениями. Человеческие жизни в обмен на благословение своей силы. Её гибель – спасение многих. Разве мало? И если я умру сегодня, прямо сейчас, я уже не пожалею…
Он осёкся. Дверь трактира открылась со скрипом, впуская нового гостя. Гость был высокого роста, тёмноволосый, с
