выдать крика.
–Во имя всех светлых идей, во имя благословения и бога нашего…
Константина грубо опустили на колени. И случилось чудо – он всё-таки оглох и ему удалось не расслышать и без того уже известный приговор. Но не слышать – это всё-таки дар, глухота спасла его от позорного падения без чувств или от содрогания и снисхождения к мольбе и рыданиям.
А затем наступило ничто.
Рене смотрел, словно боясь пропустить каждое мгновение от последних, что были отпущены Константину. Медленно поднимался меч над шеей человека, что так долго лгал церковникам, и также медленно опускался на шею, примериваясь…
Взмах был ярким и страшным. А затем удар. И вот – конец. Тело заваливается, лишённое опоры, лишённое жизни, гаснет суть, стекленеют глаза отрубленной головы.
И толпа – та самая толпа, над которой властвует теперь Рене, взрывается оглушительным грохотом, ликуя, аплодируя, смеясь, соревнуясь в подобострастных выкриках, ибо знает каждый, что все смотрят за всеми.
–Так будет с каждым врагом! – вещал Рене, принимая отрубленную и разом изменившуюся голову Константина. – С каждым, кто посмеет отступить от святой войны. С каждым, кто посмеет предать крест и священное пламя небесное!
Толпа ревела. Толпа бесновалась. Толпа знает, что в одном потоке не страшно ничего.
–И начнём мы с известных врагов! – Рене легко владеет толпой. Какой-то дух ораторства оживает в нём с каждым днем, и теперь этот вечный офицер уже едва ли напоминает себя прежнего. – С тех, кого наша Святая Церковь прощала долгие годы! С тех, с кем мирилась долгие годы, надеясь на исправление нечистых! Но все мы знаем, что исправить способен лишь Господь, а мы не в силах. Мы можем и должны лишь изгнать на суд его всех, кого только сможем достать… целители, маги, ведьмы, оборотни, русалки, домовые, дриады…вся эта погонь, заселяющая землю и отравляющая покой людей – все они наши враги!
Рене дал мгновение, чтобы пик обожания толпой его одного разлился в воздухе. Вот он – воитель за веру! За крест и пламя! Вот тот, кто не позволит больше течь войне долго и нудно, кто встряхнёт ряды и кто не пожалеет даже ближнего, если ближний сделает неверный выбор.
–Мы начнём с таких как Абрахам… – промолвил Рене холодно.
Абрахама знают все. Он маг, который однажды предал магию, а теперь предал ещё и церковь. Маг, пошедший вместе с Рене, убравшийся от суда Константина, ложного, конечно, суда, но он маг – и этот суд всё равно должен состояться. А Рене точно знал – все ненавидят Абрахама, боятся и презирают его, просто долгое время не было никакой возможности продемонстрировать это открыто, а теперь она есть.
–И со Стефании – блудной девки, что долгие годы жила змеёй в самом сердце Церкви Животворящего Креста, и как только подвернулась возможность, бежала вместе со своим пособником Абрахамом!
И неважно, никому уже неважно, что Стефания долгие годы не знала о магии в себе, не знала о родителях, что были магами, и не знала ничего. неважно, что она пошла с Рене когда-то, что об этом позаботился Абрахам, предчувствовавший, что иначе её раскроют…
Правда не имеет смысла, если она невыгодна. А эта правда невыгодна. Гораздо проще охотиться за лживой девкой из породы ведьм, чем за растерянной, открывшей в себе чудовищный яд девицей.
Среди присутствующих Рене знает правду. Но он научился её перекраивать. Делин тоже знает частично, но она всегда жила в тени ото всех, даже в тени почти такой же блеклой Стефании, и ей невыгодно заступаться за неё. Ронове тоже знает правду, и он даже вскидывает голову в бешенстве, чтобы заступиться, но встречает насмешливый взгляд Рене и опускает голову.
О себе позаботиться всегда важнее.
А больше правду никто и не знает. И Рене может преподносить факты так, как хочет этого он.
–И Базира, предателя, переметнувшегося на сторону мерзавцев! – Рене почти жаль Базира, тот не был каким-то грубым или дураком, не был трусом, но он выбрал неверную сторону. – Всех их ждёт такая же участь!
И Рене снова поднял высоко уродливую отрубленную голову Константина, в которой уже не было и признака от прежнего лица церковника. Что-то чужое, мерзкое, словно жёлтая маска… а ведь прошло всего минут десять от смерти.
Неужели смерть так быстро искажает? Рене всегда интересовался механизмом смерти, но никогда не был так близко к ней. Так близко и так долго не властвовал над телом.
–Лучшие охотники, – воззвал Рене, передавая теряющую вид голову в чьи-то услужливые руки, которых вокруг в последнее время было много, – ступайте по лесам и деревням, по городам и полям, ищите наших врагов и каждого, кого найдёте – убивайте именем Креста! и того, кто привезёт мне головы Абрахама, Стефании и Базира, я награжу щедростью и осыплю славою! Тот откроет новую главу в войне…
И снова ликование. И снова привычный шум.
–Их видели в Крушеваце, – продолжил Рене уже тише, чтобы услышали те, кто был ближе. Делин даже подобралась от такого сообщения. Конечно, ей нравилось внимание и нравилось демонстрировать свою значимость, но одно дело – показывать свой статус среди церковников, а другое – вдогонку за двумя магами отправляться! Да, Стефания ещё слабо умеет что-то, но тоже, знаете ли, не шутка!
Но Делин подобралась, мол, я готова! Отправьте меня, дайте мне возглавить отряды!
И тут произошло непредвиденное.
Можно быть трусом всю жизнь, но в один момент допустить к себе храбрость, а можно наоборот – всегда быть храбрым и струсить в какой-то роковой раз. Можно менять и сочетать в себе это, а можно поддаться течению и идти по жизни так, как ведут силы.
Ронове был храбрым в Церкви Животворящего Креста, был трусливым, когда узнал о Стефании, о ё силе и бежал от своих сторонников. Потом был храбрым, когда захотел вернуться и убил ради собственной жизни одного из церковников. Затем стал труслив, когда столкнулся с Владом, и когда тот предложил выпустить всех из своих владений до Церкви Святого Сердца в обмен на Стефанию. Ронове был труслив тогда, да. Он не заступился за неё и ушёл. А потом снова струсил, когда Рене объявил себя главою церковной войны и повелел охотиться за прежними своими соратниками.
И вот теперь…
–Разрешите мне возглавить охоту, – промолвил Ронове и глаза Делин блеснули одновременно разочарованием и радостью.
Разочарование относилось к той славе, что была ближе в эту минуту к Ронове, а не к Делин, а радость к тому, что не придётся лезть в драку первой. Да ещё какую драку! Вряд ли Абрахам стал добрее или растерял магию.
Рене даже растерялся на мгновение. Ронове уже давно был покорен и тих, и тут…такая инициативность! Пусть другие тоже могут добраться до Абрахама, Стефании и Базира – само предложение, поступившее от Ронове, когда, казалось, уже нет смысла ждать его, это интересно и любопытно.
–Хочешь прибиться к своей любовнице? – Делин сообразила, что если она не будет сопротивляться предложению Ронове, то тогда Рене заподозрит в ней недостаточное рвение.
Но надо было не перегнуть палку, чтобы Рене не отказался от предложения Ронове. Тонкая грань!
–Она не была моей любовницей…– возразил Ронове спокойно, при этом он даже не взглянул на Делин. Он точно знал, что Рене сам недолюбливает эту выскочку и, глядя в глаза Рене, поддерживал его в этом, располагая к себе.
–Почему? – прямо спросил Рене.
Он был удивлён. Кругом было ликование, к нему хотели подойти церковники, но видели, что Рене занят и не приближались, сохраняя почётную дистанцию.
Ронове знал, что придётся отвечать на этот вопрос. Проблема была в том, что он и себе не мог ответить, просто знал – это его последний шанс на то, чтобы выйти на верную сторону. Если повезёт, Ронове отыщет своих недавних друзей, спросит их обо всём сам, и тогда…
И тогда?!
Конечно, есть десяток вариантов: они не станут с ним говорить, они его убьют ещё на подходе, он их не найдёт, они ему соврут…
Но попытаться можно?
–Ты мне не веришь, – ответил Ронове, сообразив как нужно отвечать, – думаешь, что я трус. А я не трус. Я был ведущим охотником Церкви Животворящего Креста. Я ненавижу магию и всех, кто с нею связан и я докажу тебе это, когда привезу тебе головы наших врагов.
–Гладко стелет! – заметила Делин с недовольством. Ронове она не верила ни мгновение.
–Молчи! – велел Рене. – Да… Ронове, ты прав, я тебе не верю. И сейчас не думаю, что это разумно – отпускать тебя за ними.
–Я хочу доказать свою верность.
Рене задумался. Он был человеком умным, но падким на лесть. Сейчас ему представлялось ясно, как Ронове действительно убивает Абрахама и Стефанию, как везёт их головы к нему, чтобы только заслужить его, Рене, доверие.
–К тому же, они могут захотеть со мной поговорить. Любой другой церковник будет под подозрением, а я… – Ронове развёл руками. – Ну это я.
Рене кивнул:
–Ты прав и в этом. Что ж, я передумал. Ты возглавишь охоту на Абрахама, Стефанию и Базира. Если у тебя всё получится, ты станешь первым моим помощником, преемником и заместителем. Если нет – то все то, что случилось с Константином, станет для тебя несбыточной мечтой. Ясно?
Ронове выдержал его взгляд и Рене отпустил его. Делин всю эту сцену выдержала в стойком молчании, но стоило Ронове удалиться, как она не выдержала и бросилась к Рене:
–Неужели ты поверил ему? Они его сманят! Они…
–Вот именно поэтому ты поедешь за ним. Тайно, – прервал Рене, выдираясь с отвращением от липких рук своей же легенды.
Делин так и осталась стоять поражённая, а к Рене уже подходили всё новые и новые церковники, желая получить от него напутствие и заверить его в том, что война будет выиграна, и всё магическое отродье уйдёт в ничто.
Рене принимал все эти слова как должное, милостиво кивал и обнимал, подавал руки и пожимал поданные ему… он отлично вжился в свою новую роль, и ни о чём не жалел.
Ронове же не терял времени даром. Он быстро скользнул к себе, переоделся в походный плащ и уже через четверть часа вскочил в седло легкогруженого коня. До Крушеваца по его прикидкам было дня четыре-пять, если ехать верхом без лишних остановок и привалов. Это долго и изматывающее, не говоря уже о том, что и в самом Крушеваце придётся очень постараться, чтобы обнаружить троицу своих недавних соратников, из которых двое – маги.
Но нужно ехать. Ронове отправился в путь, не представляя, что его ждёт и ждёт ли вообще его что-нибудь. Но это был единственный шанс ему, и он схватился за него, и выбрал дорогу…
Пока одни казнили своего недавнего лидера, а другие выторговывали себе право на новый выбор, Стефания нагнала Абрахама, не задумываясь даже о том, каким именно чудом она умудрилась найти мага в плетениях древнего города. Она и город-то толком не знала, но почему-то бежала по его проулкам, закоулкам и улочкам с необычайной уверенностью, точно местная и Базир старался не отставать. Это было трудновато.
В отличие от Стефании, Базир заметил, что она ведёт себя уверенно и бежит к Абрахаму так, будто знает дорогу, но не подал голоса, рассудив, что в жизни бывают и более странные события. В конце концов, это всё магия! – и этого Базиру хватало.
Наконец Стефания свернула в очередной раз налево и оказалась перед Абрахамом, который, надо сказать, тоже ни разу не удивился, увидев её перед собою.
Базир догнал и выдохнул. Пробежка далась ему
