ответ, приходит вопрос. Край первым делом запросил все областные центры и города покрупнее на предмет похожих преступлений. Ответов пришло столько, что у работников прокуратуры вытянулись лица, до полной неузнаваемости. Были получены сведения об аналогичных преступлениях, совершенных в Москве, Витебске, Пензе, Владимире, Орле. «Дела объединять не дам. А то у нас серийный маньяк получится, а это не по-советски! Социализм не порождает преступников!» – прокурор запальчиво выдал очередную Марксову мудрость. Они так подумали. С Марксом.
-- Не хотите – не надо. Стол только поставьте – дела складывать! Одного стола мало, на пол папки валятся! – то ли в шутку, то ли всерьез, ответил сыщик.
В обеденный перерыв, Леонид отправился в книжный магазин «Искра», по соседству, на Литейном, и купил там самую большую карту СССР. Сам залез на стремянку и сам приколотил на стену «шестую часть света, с названьем кратким, Русь». Далее, напевая «…широка страна моя родная!», принялся клеить прямо на карту бумажки с цифрами и датами. К полуночи, предварительное следствие было закончено. Все схожие случаи были привязаны к местности.
Совсем некстати, очень захотелось есть. Капитан позвонил на вахту и попросил из буфета хоть чего-нибудь. Положил трубку и вдруг почувствовал, как его ведет, и даже не ведет, а тащит. Леонид подошел вплотную к карте и потянул носом. От разноцветных бумажных ландшафтов, устойчиво веяло бензином и машинным маслом.
Когда дежурный принес сверток с бутербродами и холодными сосисками, следователь Край уже улыбался во сне на историческом диване из дермантина. Старшина не стал будить, оставил еду меж оконных стекол, и уходя, погасил свет.
Утром Край позвонил в транспортную милицию и попросил зайти кого-нибудь прямо сейчас. Вопрос был один – чьи грузовики ездят по маршрутам, включающим эти города. И все.
– Оперативная? Поезжайте в Ленинградское объединение междугородных автоперевозок номер один, там Бледный работает. Поторопитесь, чтобы в рейс не ушел! Кто говорит? Старший следователь Край говорит! Плохо слышно? Да нет, слышно хорошо, это я колбасу жую… и вам того же! ...
05.08.1982.22.00. Вечер трудного дня
Катился к финишу день, слишком жаркий для ленинградского августа. Чересчур долгий для пятых суток отпуска. Отдыхом, правда, августовские дни значились только на бумаге. На самом деле ни один следак, ни один опер и не дернулся с места. Кем-то, очень высоко, было сказано – сидеть и ни ногой! Произнесено незначительно, по-дружески. Как-то, даже, не очень серьезно. Но чем ниже опускались связанные, между делом, слова, тем тяжелее становилась каждая буква. В итоге, где-то там надрывались авиатурбины, и поднятая по тревоге дивизия ВДВ переукладывала парашюты и получала боевые патроны.
Как бы то ни было, а длинный день уходил и уходил насовсем. Наверно, чтобы стать историей. Или стать ничем. Впрочем, когда уходишь навсегда, не все ли равно, кем тебя будут считать те, кто еще не собрался?
Менделеев никогда не видел во сне своей периодической таблицы.
Первым президентом США является не Джордж Вашингтон, а Сэмюель Хантингтон.
Рост Наполеона был 170 сантиметров, что значительно больше среднего европейца той эпохи.
У языка нет специальных зон, отвечающих за восприятие горького, кислого, соленого и сладкого.
Эйнштейн прекрасно справлялся со всеми предметами в школе, и помимо точных наук отлично сдавал музыку, философию и литературу.
Чарльз Дарвин никогда не говорил о том, что человек напрямую произошел от обезьян. В своей работе «О происхождении видов» Дарвин писал о том, что обезьяны, приматы и люди могут иметь общего предка, поскольку они похожи между собой.
Бананы не растут на пальмах, банан – это травянистое растение. А арбуз – очень большая ягода.
Продолжительность жизни в Средние века была гораздо больше 30 лет. Средняя цифра получается с учётом детской смертности, очень высокой в те времена.
Подсолнухи не поворачивают свои головки вслед за солнцем, они указывают всегда на восток.
Если дождевого червя разрезать пополам, то выживут не обе, а одна часть, которая со ртом.
– Вот это на сегодня. Вполне достаточно, чтобы уравновесить бессмысленно прошедший день, – Леонид Край, в который раз, объяснял своему другу, майору ОБХСС, суть своей практической системы. Это было доброй традицией, приятным ритуалом, признанием того, что их дружба неизменна и не подвержена карьерно-политическим влияниям.
Когда друзья выпивали, а случалось это не часто, то после пятого захода, Андрей Валентинович отставлял ружье в сторону – ружьем они называли стакан или рюмку, словом, то, из чего пили на этот раз, и задавал вопрос-пароль:
– Леня, я что-то прошлым разом не понял, как ты себе мозги прочищаешь? – майор улыбался, предвкушая достойную речь умного человека, – ты ж посмотри, у тебя раскрываемость выше всех, и как тебя полковник терпит?
– Это еще вопрос – кто кого терпит? – Леонид искал метафору для объяснения. Нашел.
– Вот смотри, Эндрю! Только что был большой футбол в Испании… целый месяц?
– Чемпионат мира! Ну да, итальянцы победили. Третий раз в истории чемпионата! Сильны, макаронники!
– А теперь представь себе, что король испанский велел провести все в один день. Играть одновременно во всех городах? Зрители недовольны… Что делать? И тут выступает с идеей некий новатор. Предложение подкупает своей новизной и внешней эффектностью. На поле выходят сразу двадцать четыре команды. Судьи фиксируют только голевые результаты. Игра идет до упада. Когда на ногах никого не останется, судьи подсчитывают забитые мячи.
– Как в таких условиях сложится игра? – Андрей перевернул стопку с головы на ноги.
– Возможны варианты. В сложной ситуации капитаны команд попытаются решить дело дипломатическим путем – сколотить союзы, пакты, блоки, заключить договоры о ненападении и сотрудничестве. Пока двадцать четыре команды договорятся, кончится день. Зрители разойдутся еще раньше, – грустно улыбнулся Леонид, ставя свою стопку рядом.
– Арбитры не позволят пассивно вести игру, – с уверенностью знатока, заявил майор, – заставят играть!
– Господи, и что ж это будет за игра? Мяч не передать, по воротам не ударить. Игрока не видно, поля не видно, ворот не видно. Публика ржет табуном орловских рысаков, судьи не могут определить, кто ведет в счете, и кто за кого играет. Весь стадион на разных языках материт испанского монарха и, опять же, расходится по домам! – смеясь, капитан наполнил емкости хорошим коньяком.
– И тут является спаситель!
– Да и тут, откуда ни возьмись, появляюсь я. И методом сравнительного анализа, прямо здесь и сейчас, определяю двадцать два лучших игрока, невзирая на командную принадлежность. И национальную! Раздаю им футболки двух цветов без номеров и фамилий. Остальные мастера – на скамейки для зрителей, смотреть удивительную, уникальную, безумно прекрасную игру. В конце арбитры сосчитают, кто чего забил и определят трех лучших игроков! – Леонид поднял стопку и скомандовал:
– За-а-а-ряжай!!
– Целься! – присоединился Андрей.
– Пли!
Не спеша и с удовольствием, они перелили в себя немного жидкого пламени, зажженного в армянском городке Ахтамар. Застольное рассуждение протекало на агентурной квартире в одном из новых домов на Васильевском острове. Проект был прекрасен. Сто тридцать седьмая серия, с видом на залив. Широкий балкон на двенадцатом этаже. Кухня втрое больше хрущевских закутков. Питерский люд уже не помещался в пятиэтажках, не помещался в пятиметровках, не помещался в пятилетках. Н-д-а-а… Работы у правоохранителей становилось все больше, но самым страшным виделось будущее, когда работы не станет совсем. И капитан, и майор были осведомлены о дружеском указании «сидеть и ни ногой». Ничего, это время они запишут в рабочий график, как встречу с агентами-информаторами. Для чего, собственно, и существовали казенные хоромы окнами на капиталистическую Финляндию.
Друзья уже достаточно выпили, и подумывали о возможности вызова на конспиративную квартиру двух совершенно секретных агентов. Точнее – агентесс. Андрей Валентинович, надев очки, просматривал свою волшебную записную книжку. Леонид вяло разубеждал. Праведником он не был, и не старался, место в раю для себя не приглядывал. Но сегодня, хоть убей, не нужно излишеств! Неужели ты не чувствуешь? Прислушайся! Прислушайся, хоть немного!..
Телефон зазвонил в том месте, где было запланировано. Ночь пополам. Жизнь пополам. Единственное, что остается от прежнего житья – «Господи, как хорошо было до этого звонка!»
06.08.1982.01.00. Вечер перестает быть томным
Майор весь подобрался, передал трубку Краю, крича пальцем в потолок.
– Капитан Край слушает! – отрапортовал в пустоту. В ответ, пустота рявкнула в ухо:
– Край, мыться, бриться – десять минут. Машина в пути!
– Товарищ полковник… что происходит?
– Не для эфира! Время пошло!
Леонид вышел на улицу. Словно нырнул в дивную, прохладную темноту августовской ночи. Машины еще не было. Несколько минут одиночества – самый дорогой подарок из всего, что осталось. Захотелось поплакать, как обычный человек. Капитан не мог вспомнить, о чем плачут обычные люди. Совершенный интеллект обиженно пыхтел в поисках какой-нибудь заветной эмоции, но тщетно. Таясь в густой тени куста, Край пытался понять – маленькая пауза без звука, как у Гагарина перед стартом, или, как у Пестеля, перед виселицей?
Несколько правее, возникла черная «Волга», неотделимая от породившей ее темноты. Номера с буквами ЛЕБ документально подтверждали казенное происхождение транспортного средства. Край уселся рядом с водителем, продолжая в мыслях буксовать между космонавтом и революционером. Машина рванула так, что его вдавило в кресло. В глубине сознания, наконец-то провалился застрявший жетон: какая разница, ведь история не забыла обоих!
«Волга» мчалась по Среднему с таким ускорением, будто собиралась взлететь. Край прислушался. Под капотом трудились не штатные четыре цилиндра, а полная чайковская восьмерка. Строились такие колесницы, исключительно по заказу Государственной безопасности. «Догонялка» рвала сотню с одного хода педали и оставляла за флагом любую заводскую машину из Европы. Васильевский промелькнул неровной тенью, они вылетели на Дворцовый мост. Леонид почувствовал холод в животе, когда машина прыгнула с уходящего вниз асфальта, как с трамплина. Водитель придавил тормоза, и черный седан, с раскаленными колодками, плавно въехал под Арку Главного штаба. Дальше по Невскому темнели силуэты двух «Камазов» под пятнистыми тентами. Грузовики перегораживали проспект поперек, несколько ближе к Полицейскому мосту.
На коротком отрезке улицы Гоголя, от проспекта до площади, происходило действие не к месту, и не ко времени. Воздух остановлен и накален кипящим электричеством прожекторов. В густом, горячем свете плавали автобусы, трейлеры, пролетки и старинные грузовики на деревянных колесах, со спицами. Подальше от осветителей-убийц, за загородкой, топтались оседланные лошади. В антрацитной перспективе арки, поблескивал рядами заклепок, броневик Остин-Путиловец. На перекрестке, расположились небольшим лагерем революционные рабочие с алыми бантами,
