Полуночная война

товарищ Край. Друзья зовут меня Ильич. Врагов пока не было…
Детский голос, звонкий в верхах, в нижнем регистре звучал тускло и хрипло. Скорее всего, уже начал ломаться. Такой мог отдать боевой приказ, мог зачитать приговор, мог попросить денег на мороженое. Правила исчезали. Леонид чувствовал – потащило, хорошо потащило. Все идет, как надо. Только не мешать…
– Идемте на балкон, увидите наш первый аргумент. Коба, возьмите показушную версию и спуститесь вниз по внутренней лестнице!
Революционер Ильич и следователь Край вышли на балкон Ламотова павильона, смотрящегося в безмятежную поверхность отдыхающей Невы. Боевик Коба, в темных итальянских очках, покачал головой. Как обычно, он не был согласен.
-- Нет, дорогой Коба, -- голос предводителя стал жестким, -- отсюда может не долететь до воды, и мы разнесем прекрасный екатерининский гранит. Время разрушений еще не настало, сейчас только демонстрация. 
Капитана обеспокоило появление нового персонажа. От молодого человека веяло вполне зрелой смертью, и вполне взрослой ложью.  Тревожное чувство металось по всей душе и не находило выхода в ответе. Край знал мальчишку. Если не знал, то уж точно видел, и не один раз. Но память саботировала, и объект остался неопознанным. Мозг распевал хором песни сопротивления так, что ломило затылок.
          Спустившись по винтовой чугунной лестнице, боец протиснулся в полуподвальное окно, выполз змеей на набережную. В руках у него появился предмет, напоминающий немецкую Stielhandgranate времен Второй Мировой. Не бог весть какое оружие – сто пятьдесят граммов аммонита на деревянной ручке. Обернувшись, Коба сделал знак рукой – плотно закрыл рот ладонью.  Ильич пояснил – «рот держите открытым! …». Через несколько секунд, граната, описав красивую дугу, плюхнулась в воду, метрах в тридцати от берега, а боец ловко закатился под гранитную лавочку. Машинально, капитан начал считать, и на счете «пять» шарахнуло. Мощные стены Эрмитажа ощутимо дрогнули, от подвала до статуй на крыше. В первом этаже посыпались стекла.
Старший следователь работал с саперами на подрыве боеприпасов, как в условиях полигона, так и в полевых. Десятиметровый столб воды, с белым пламенем внутри, соответствовал стокилограммовой авиабомбе, а не ручной «колотушке». По правде говоря, капитан был потрясен. Как физически, так и душевно.
Ильич подвел его к металлическому ящику, величиной, со средних размеров, холодильник. Судя по всему, он перемещался на мягких колесах вручную.  С каждой стороны были приварены металлические скобы, а по нижнему краю приклеена толстая резиновая полоса
-- Шимоза – сущий дьявол! Может грохнуть под настроение, или на погоду. Смотрите сюда, -- мальчик откинул крышку маленького люка. Внутри светился пульт с кнопками и циферблатами.
– Можно поставить на время, можно просто нажать кнопку. Здесь пятьдесят килограммов шимозы. Японская начинка для снарядов. Два детонатора, здесь и в южном крыле. Сработают одновременно. Взрыв будет такой силы, что его услышат в Стокгольме и Лондоне, – полудетский голос звучал странно и страшно, – теперь следующий козырь. Ведь жизнь — это короткая жестокая игра, n`est pas, chevalier?
Они подошли к изящному ломберному столику. Маленький Ильич распахнул стоявший там ящик, очень сходный с бомбами из шимозы. Однако, внутри ничего опасного не оказалось. Ряды одинаковых серых папок.
– Сейчас увидим, насколько вы любопытны, – мальчишеская улыбка казалась кощунством на лице вождя. Он вытащил несколько дел, разложил их на столике Екатерины Второй, – любой из этих документов может свалить правительство или начать войну. Будете смотреть?
– Обязательно буду! – chevalier подтащил бархатное кресло и уселся с бумагами в руках.
– Возьмите лампу, поберегите зрение! Вам оно еще пригодится!
– Шутите?
– Шучу!

06.08.1982. 3.00. Петербургскiя тайны

Первая подборка документов рассказывала о проектировании и строительстве дамбы для защиты Ленинграда от наводнений. Результаты геологической и гидрологической разведок. Планы, карты, разрезы, анализ почвы и воды. Дальше доклады биологов, зоологов, климатологов. Отдельно – переводы иностранных источников. Конференции, доклады, постановления европейских судов. На маленьких фотоснимках изображения бетонных сооружений. Вывод независимых комиссий – дамба не соответствует расчетам и функций своих выполнить не сможет. По финансовой линии – на затраченные деньги можно построить три таких дамбы.
Все документы были представлены копиями. Десятки листов, заполненные круглым, ровным детским почерком. Графики и таблицы были старательно вычерчены цветными карандашами и шариковой ручкой. Край повернулся в кресле и размахивая рисунком спросил:
– А кто копии снимал? Насколько они точны?
– Я и снимал. Брал у папеньки в кабинете дела потолще и снимал. Сначала на спор с братом. Потом сам соображать начал. Со временем понял, что можно взорвать мир. И не только этим. Всем вместе и сразу, – мальчик встал и сладко потянулся, – давайте, по-честному. Даю вам час и термос кофе. Выбирайте самое интересное, чтобы легче запоминалось. Если для вас авантюра закончится удачнее, чем для нас… что ж, пользуйтесь полученными знаниями, как вам будет интересно. Хотите книжки пишите, хотите дань со всего города собирайте. Вообще-то, скорее всего, вас убьют. Оставить вам документы?
Капитан почувствовал, как хочется ему сыграть с мальчишкой. Выиграть и подарить пацану весь банк. Парень знает, как запрячь все, что угодно в свое дело.
– Вижу, вижу! Благородно, жертвенно, бесстрашно! – мальчишка похлопал его по плечу и ушел с одним из телохранителей. Медведь остался с Леонидом. Идел на корточках и не спускал с него глаз. Капитан открыл папку и, начав уже читать, вдруг поймал себя на мысли: «А ведь парень купил меня! Оптом и по безналу!»
Следующий материал был про советскую технику в Афганистане. Результаты были прекрасны. Горячее горное небо воевало на стороне красных звезд. Истребители, штурмовики и вертолеты спокойно делали свою работу и контролировали любое движение на земле и по эшелонам. И все было бы хорошо, но предпоследним листом вложения, оказалось техническое описание переносного зенитно-ракетного комплекса «Stinger» и отчеты о его боевом применении на Фолклендских островах. Последним номером в деле значился рапорт главному маршалу авиации от безвестного майора из аналитического отдела о том, что ни один наш боевой аэроплан или геликоптер не выдержит попадания новомодного жала. В связи с этим надо менять тактику, увеличивать рабочие высоты, скорости, менять углы атаки, в конце концов, дополнительно бронировать. До маршала докладная не добралась. Какой-то полковник из Главного управления, дал бумаге обратный ход. Резолюция, переписанная школьным почерком, гласила «Не мешайте пилотам летать! В свое время мы вернемся у этому вопросу!»
Пленных пилотов выкупали по установленной талибами таксе – один летчик менялся на один «Камаз» стрелкового оружия.
Старший следователь тяжело вздохнул и погрузился в изучение кипы одинаковых протоколов, дефектных ведомостей, технических экспертиз и заключений высоких комиссий. Речь шла о неполадках и авариях на атомной станции в городе Сосновый Бор. Одинаковый текст и огромное число случаев усыпляли, душили и гипнотизировали. Акты об авариях и сбоях, сыпались, как осенняя листва в парках Царского Села. Утечки воды, пара, выбросы в атмосферу. Средний показатель частоты опасных ситуаций рос постоянно и неуклонно. Огромный город жил и работал при каждодневной угрозе аварии. Радиоактивный фон, этот незаметный убийца расширял владения, приближая смертельную границу к границе Ленинграда. Выражали беспокойство кто угодно, кроме жителей города. Внушительный список зарубежных публикаций, на трех листах, прилагался
Леонид осознал бессилие очередной попытки объять необъятное. Сложил в папку графики среднесуточной радиации. Стал просматривать только заголовки. Подпольная террористическая организация Ингерманландия. Подземные промышленные предприятия под северо-восточными районами города. Организованная контрабанда произведений искусства из музейных фондов. Служебная записка о катастрофическом состоянии городского водопровода. Все, хватит!
    Леонид закрыл лицо руками. Господи, тихо-то как! Он поспал минут пять и усилием воли включил себя обратно. Читать сегодня невозможно, глаза жгло, словно кислотой. Капитан подошел к высокому французскому окну. Хотелось на балкон, но уже светало, и снайпера выходили на огневые рубежи. Телохранитель-каратист, зевнул, захлопнул ящик Пандоры и утащил его в темноту коридора.

      06.08.1982. 4.00. Внучата Октября

– Утренняя программа такая, – мальчишеский голос зазвенел внезапно сгустившейся исторической тишиной большого музея. Может быть, Ильич был так легок в своих удивительных кроссовках, что передвигался, не скрипя наборным паркетом? Может, Ильичей, вообще не было – ни старшего, ни младшего?
– Сейчас соберется вся десятка. Леонид, мы вас выслушаем и примем решение. Не обижайтесь, если ваше мнение будет выслушано, но не учтено. Надеюсь, у вас есть, что сообщить.
– Хорошо! Осталось несколько свободных минут, – поспешно заговорил Край, – можно задать несколько вопросов?
Ильич кивнул головой и сам обозначил направление:
– Полагаю, первые темы – кто я такой, и зачем мне все это надо?
– Для начала – кто ваши родители?
Революционер забрался на широкий подоконник. Сел, поджав ноги, и обняв колени тонкими руками. Внимательные карие глаза, теряли интерес к миру вокруг, и видели на сто лет вперед. А может и на двести.
– Вы – плохой журналист. Интервью так не берут. Так допрашивают. С целью заполнения протокола, приговора или диагноза. Кому как повезет. Будете слушать – буду рассказывать. Капитан Край?
Леонид влез на тот же подоконник, но на другой его конец. Мальчик улыбнулся, не по-детски иронично и устало:
– Строите общее пространство? Не тратьте время, сидите и слушайте. Общее пространство у меня только с членами десятки. Десятка из легионов Рима. Идеальное сообщество.
– Не только. Центр мишени. Основа счетной системы - пальцы.
– Достаточно! Идите отсюда!
– Но, Ильич…
-- Батенька, тамбовский волк вам Ильич! – по-ульяновски, нагло и в прищур, ухмыльнулся двенадцатилетний мальчишка. Следователь Край почти поверил в переселение душ, –
-- Для вас я – Роман, а лучше – Роман Ильич. Понятно? В этом нет ни малейшей тайны, я и в самом деле – Роман Ильич.
– Из какой вы семьи?
– Не время… Шут же с вами, слушайте дальше! Мои родители были истинно верующими, в коммунизм, людьми. В этом был их смысл, их счастье, их искушение. Искушение из строителей общества будущего стать пользователями великой идеи. Пользователями элитарного уровня. Возможности открывались бескрайние. В первую очередь – образование для детей служителей. Я с семи лет перемещался по Европе из университета в университет. Комбинация генов отца и матери дали высокий уровень когнитивности. Точные науки, лингвистика, психология, история, логика – преподавание велось на уровне решения проблем и постановки глобальных задач. Я говорю на всех европейских языках. А самое интересное –