через пару минут.
— Отлично. Я так проголодался, составишь мне компанию?
— Я от тебя ещё долго не отстану. — Геннадий засмеялся, но Слава, додумав что-то про себя, улыбнувшись, хмыкнул.
Преподаватель схватил со стола ключи и пропустил у выхода перед собой Славу, отчего мужчина не отказался и вышел первым. На том же месте напротив двери, где Слава поджидал Петра Семёновича, стоял Павел Анатольевич, при виде которого на лице бывшего изолированного расползлась усмешка:
— Ты всё ждёшь?
— Ты кому? А, Павел Анатольевич. — воскликнул Геннадий и отвернулся, закрывая кабинет, и продолжил уже спиной. — Представляете, встретил университетского товарища.
— Мы как раз в столовую, не хочешь с нами? — вставил Слава.
— Не соглашайтесь, мы так давно не виделись, дайте наверстать пропущенные годы. — по-дружески обняв Славу за плечо, попросил Геннадий.
— Ты его ни с кем не путаешь? — смутился Павел Анатольевич, тряся головой.
— Вы думаете, я однокурсника узнать не могу? Он у нас всегда не такой как все был, и ему даже будет полезно пожить здесь. Мы пойдём, хорошего дня, Павел Анатольевич.
— Не перенапрягай мозг, это вредно. — уходя, бросил Слава.
Павел Анатольевич следовал за ними, подслушивая разговор о воспоминаниях университетского времени с сомнением, и, отстав от них у лестницы, поднялся в свой кабинет.
— Он всегда такой подозрительный? — войдя в столовую, третируя, не утерпел Слава.
— Сам удивлён. Он ко мне зашёл несколько раз за все годы.
— Ты садись, я всё принесу. — махнув к столам, попросил Слава.
— Я сам.
— Не стоит.
Слава грубо отпихнул порывающегося помочь Геннадия, который, отступив пару шагов назад, удивился силе однокурсника и, уступив, сел за второй стол. Составив на два подноса одинаковые наборы блюд: чай и булочку с изюмом — он вытащил из кармана горсть таблеток, закрыл свои руки спиной, растолок препарат между двумя взятыми из соседнего стакана ложками и высыпал порошок в чай одного из наборов. Поставив приборы на место, подхватил два подноса и отнёс их на занятый Геннадием стол. Перед преподавателем он поставил чай с полурастворившимися таблетками, часть которых прикрылась листочками растений.
— Тебе у нас понравится. Особенно кухня. — разглядывая булочку, с наслаждением, певуча зарекомендовал преподаватель.
— Давай сначала за встречу. — предложил Слава, поднимая стакан.
Геннадий поднял свой, и, ударившись стеклом, каждый отпил небольшую часть содержимого. Доев полдник, Слава остался в ожидании преподавателя, уже пришла «небуйная», но в их сторону он не смотрел. Наконец Геннадий допил чай, и они отнесли посуду. Отходя от окна, преподаватель прижался к Славе.
— У меня кружится голова.
— Присядь.
Слава довёл его до скамьи, сев на которую, Геннадий упал спиной на стол.
— Слава, я тебя не вижу. Позови кого-нибудь. — повторял он, тряся руками в воздухе.
Слава наклонился и с наслаждением прошептал:
— Никогда не смей указывать мне, что делать.
— Что ты говоришь. Я не понимаю, мне плохо!
— Тут есть врач? — спросил Слава, не повышая голос, несколько лиц на него повернулось. — Который умеет оказывать первую помощь. — добавил мужчина, больше лица на него не смотрели. — Студент, тут человеку плохо!
При всей имевшейся у него злобе к Славе, Ипполит не мог из-за этого не помочь преподавателю. Студент подбежал к Геннадию, перекинул его руку через свою шею, Слава сделал то же, и они поволокли преподавателя в изолятор — единственное в госпитале место, оборудованное медицинскими приборами. Спустив Геннадия на первый этаж, Слава побежал в ординаторскую, а студент поволок мужчину к изолятору.
Прибежавшие врачи помогли уложить преподавателя на кровать, сознание его уже покидало, он мямлил, и разобрать слова было невозможно. Минут через пять явился приведённый Славой, который после ординаторской побежал на четвёртый этаж, Павел Анатольевич и поспешил вызвать карету скорой помощи. Больше ничего не делали. Через час машина забрала Геннадия в областную больницу. К этому времени Слава и студент уже практиковались на уроке ОБЖ.
Из суматохи изолятора они вышли после того, как в нём появился Павел Анатольевич. Дошли до кабинета они молча, только Слава, беззвучно смеясь над своими мыслями, изредка поглядывал на студента, пока тот, упёршись взглядом в пол, шагал у другой стены, между ними было около метра. Постучавшись, Слава первый зашёл в кабинет, размахнувшись дверью так, что и Матвеевич успел пройти, не прикоснувшись к ней. С первого посещения кабинета, Слава заметил столы, выставленные друг за другом у стены, напротив которой госпитализированные строились. Теперь они были распределены с приставленными к ним стульями на одной половине комнаты, на второй — дубовый учительский стол, за которым сидел Василий Иванович, на стене за которым висела зелёная графитовая доска. Отставник следил за несколькими мужчинами, ходившими вокруг столов и что-то у них поправляющими.
Слава громко поздоровался с Василием Ивановичем и твёрдо направился в его сторону, студент поздоровался тише и отошёл к партам, шёпотом, пытаясь не затронуть тишины, отвечая на вопросы остановившихся госпитализированных.
— Новенький? — машинально спросил военный, увидев незнакомое лицо.
— Старенький, старенький. — передразнил его Слава, облокачиваясь на стол.
— Что? — воскликнул Василий Иванович, и гнев загорелся в его глазах, устремлённых на прищуренные веки наглеца.
— Был я у вас, но только один раз.
— Прогуливаешь?
— По веской причине пропустил. — выразив уверенность в своих словах, которой также должен был подчиниться Василий Иванович, уточнил Слава. — Не слышали, сбегал я несколько месяцев назад. В изоляторе отсидел, и вот вернули. — Слава, облокотился ладонями о край стола, вывернув тыльную сторону локтей к Василию Ивановичу.
— До Москвы добежал?
— Врут. Вы понадеялись, что я у вас лучшим на поле стану? Не надейтесь, врут.
Василий Иванович нахмурился и отослал Славу к столам.
— Ещё терпит. Я пока время убивал, вспомнил единственный урок. И вот что, а почему у нас женщин не было? — напирая на военного спросил, мужчина.
— Кругом!
— Да ну ответьте вы! — взвизгнул Слава.
— Зачем они тебе?
— Мне — незачем. Я так, со скуки дознаться хочу.
— Как-то ты странно говоришь.
— Ну наконец хоть кто-то заметил! Я ещё складней и завёртестей умею. —бахвальственно заискивал Слава.
— Отставить.
— Ну дак о женщинах что? — продолжил Слава, закидывая ногу на край стола, но, только заметив его движение, Василий Иванович начал заносить ладонь для удара, а мужчина предугадал и вмиг сам скинул ногу и, расправив плечи, встал вложив в карманы руки.
— Они в другой группе.
— Вопросов больше не имею.
Слава развернулся на пятке, отошёл к другой части команды и сел за ближайшую к Василию Ивановичу парту, приглашая студента, наблюдавшего за разговором из кучки госпитализированных, сесть рядом с ним. Столы выстроились в два ряда, в каждом около пяти штук, и если считать по-школьному, с вариантами сидящих, то Слава занял первую парту первого ряда, ближе к двери, первый вариант, студент же отдалился на вторую парту второго ряда, ближе к выходу на улицу, второй вариант. Слава с усмешкой огорчился, но, оглядевшись, подсел напротив студента.
— Я думал, ты сядешь со мной. — зазвенел в тишине кабинета его наивный голос.
— Уходи! — наклонив голову, чтобы не смотреть в глаза мужчине, проскрежетал студент.
— Прости, прости, прости. Сколько раз мне ещё извиниться?!
— Не надо было ни сколько. Хоть на коленях ползай… не надо.
— Тогда почему?
— Ты предал меня.
— Как хочешь обзывай это, но не предательством. — возмутился Слава, всё больше скручивая тело, чтобы оно зеркально отражало то положение, в котором сидел Ипполит.
— А как иначе? — студент поднял на него строгий взгляд, но продолжил уже запинаясь. — Я не понимаю, что с тобой произошло. Сейчас… это не ты. Не тот человек, с которым я познакомился. Зачем… зачем ты назвал моё имя? Что за улыбка, убери её. (Слава перестал улыбаться). Как мне было плохо всю неделю, ну тебе откуда об этом знать…
«Для самых непонятливых, если такие ещё остались, объясню. В пределах трёх недель назад, когда Ипполит по обыкновению принёс обед или ужин… не в это суть, зашёл в изолятор, они разговаривали, студент сидел за столом, а Слава напротив на кровати, в жаре речи, в обращении мужчины к молодому человеку промелькнуло его имя. Ипполита затрясло, и он телом упал на стол. Самому смешно стало, подождите… Дак вот, а Слава, кстати, тоже засмеялся, ну автор уже описывал заливисто и т. п. потом с полчаса подержал тело в изоляторе, после надумал стучать в дверь. Прибежал охранник, затем санитары, и они утащили студента в «Небуйную», где он очнулся на следующий день и всю неделю проходил с мигренью.»
— Я не хотел, оно вырвалось. — оправдывался Слава.
«Я хотел, чтобы ты был со мной. Мы там вдвоём… Невыносимо скучно. Мне нужен был ты.» — и в мыслях добавил он истинную причину.
— Ты раньше понимал меня. — загнанный наступлением студента, утихая, вскользь прошептал Слава, чтобы Матвеевич всё равно расслышал.
— Раньше. Но теперь. Зачем?.. Как ты его вообще узнал? — порывы Ипполит не ослабил, но он не кричал, а напирал тембром.
— Случайно. Я не допытывался. Послышалось от Павла Анатольевича, он то не знает, что я не знал.
Студент провёл по волосам рукой и, зацепившись о спутанную прядь, дёрнул ладонь, вырвав клок волос. Слава нахмурился и примялся, спину ровно держать перестал и облокотился руками о спинку своего стула:
— О дружбе теперь не настаиваю. Только прости, мне слово твоё надо услышать.
Студент не отвечал и терзался мыслями, он хотел вырвать их, избавится как от пряди волос, но они, не останавливаясь, крутились.
— А Лиза. — спохватился он. — Чем ты её заманил, только о тебе она сегодня и говорила?
Слава восхищался собой в душе, но внешне, всё ещё раскаиваясь, был удручён.
— Не много. За завтраком ты слышал, а во время обеда мы сидели вдвоём, но всё то же, что и остальным: о том, как я рад вернуться, слегка о жизни в изоляторе— не больше, всего несколько минут. Да я физически больше бы не сумел.
— За несколько минут ты можешь разболтать всё, о чём захочешь. — выпустил студент, оттолкнувшись от стола, упав на спинку стула, который, покачнувшись, задел край стоявшей за ним парты.
Слава принял это за комплимент и улыбнулся.
— Днём, как раз после обеда, каждый мой поворот разговора она уводила к тому, чтобы я помирился с тобой. — не останавливался Ипполит.
— А ты об этом. Забыл. Да, я упомянул, но я думал, что ты ей рассказал. А она тогда только выслушала мою точку зрения.
За спором, а это именно он и был, хотя студент вбивал свои слова в Славу, как мяч о стену, от мужчины он всё равно отскакивал, хотя и с меньшей, намеренно уменьшенной, силой. Уже к последней реплике Славы все места, рассчитанные ровно на число человек в группе, были заняты, и Василий Иванович встал, начиная занятие. Бывшее на первом ряду место Славы теперь принадлежало другому, и мужчина остался на втором, с соседом не познакомился, тему прослушал и начало лекции вертелся на стуле, ища Амбарова и Сидорова. Мужчины не находились, что начало злить «небуйного», но, заглянув за спину студента и его соседа, он заметил
