положительно нечем. Илистое сентябрьское небо, тяжёлое и непроглядное, нависало над бесчисленными пятиэтажками проспекта, делающими этот осенний день ещё более серым. Проезжая часть проспекта посередине была разделена ровными рядами деревьев с тускнеющей листвой, и дорожка между ними казалась пустынной, в отличие от тротуаров с яркими магазинными витринами, по которым в обе стороны сновали люди, и Павел Васильевич перешёл проспект, не обращая внимания на возмущённые сигналы мчащихся автомобилей.
Он закурил, достал телефон и набрал номер младшего сына. Ответила Алла – своим обычным ровным голосом она сообщила, что "Вадик прилёг отдохнуть, и если Павлу Васильевичу нужно сообщить что-то важное"…
-Нет, ничего важного, - перебил невестку Павел Васильевич, - Просто передай Вадиму…и Сашке заодно скажите, что если покупателя на квартиру найду я, не обижайтесь – я возьму с продажи столько денег , сколько мне нужно, ясно? – Алла не ответила, и он продолжал, - Теперь по дому, по моему дому…Я сам прекрасно знаю, что мне нужно в него купить, а ваши списки можете оставить себе. И если вдруг вы решите приехать ко мне в гости…ну, мало ли, - он остановился, чувствуя, что задыхается, и выкинул недокуренную сигарету в пожелтевшую траву, - заранее позвоните – меня может не быть на месте. Всего доброго!
Этот звонок взволновал его ещё больше. Казалось, сердце колотилось прямо в горле. "Врёшь! – подумал он, направляясь к дверям ближайшей аптеки, - Не возьмёшь!".
Он почти бегом поднялся по ступенькам, обогнав человека в ярко-жёлтом дождевике, схватился за ручку двери и услышал за спиной насмешливый женский голос:
-Как это галантно!
-А я к вам в кавалеры не набивался! – громко ответил Павел Васильевич, не оборачиваясь, и рванул дверь на себя.
-Да не приведи Господи! – ухоженная женская рука придержала дверь.
Павел Васильевич шагнул в небольшое помещение, вдоль стен которого тянулись стеклянные демонстрационные шкафы. Возле конторки стоял, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, плечистый бородатый мужчина в спортивном костюме. На его голове красовалась замысловатая шапка интенсивно белого цвета, напоминающая шлем римского центуриона. Молоденькая продавщица металась между прилавком и стеклянными шкафчиками, нагромождая перед покупателем разноцветные разнокалиберные коробочки.
-Не, - качал головой неудовлетворённый покупатель,- от этих я тока сплю, как слон…Не! От этих башка трещит…А от этих жру, как кабан, - он обернулся, приложил ладонь к груди, - Я прошу прощения!
-Ничего-ничего, - отозвалась женщина в дождевике, - воспитанность мужчин меня давно перестала удивлять!
Центурион согласно кивнул и отвернулся к прилавку, а Павел Васильевич очень просто решил назревший вопрос очерёдности, молча отступив на шаг назад.
-Надо же! – усмехнулась женщина, делая в свою очередь шаг вперёд.
-Да не помогает это мне! – воскликнул центурион в сердцах, - Дайте мне такого успокоительного, чтобы оно меня успокаивало! У меня сегодня вечером встреча важная, и если я её прос…
-Извините, - Павел Васильевич протиснулся к кассе, стараясь не задеть шкафов и жёлтого дождевика, - я на автобус опаздываю!
-Пожалуйста - пожалуйста! – широко улыбнулся центурион, - Кажись, я тут надолго!
Продавщица издала короткий стон.
Но как не старался Павел Васильевич побыстрее покинуть город до перерыва в графике рейсовых автобусов, он еле успел подбежать к отъезжающему пазику, погрузившему его в клубы сизого дыма. Он ударил ладонью по железному боку и увидел в окошко кричавшую что-то кондукторшу Любашу.
Пазик скрипнул тормозами, остановился и гостеприимно распахнул одну дверь.Павел Васильевич вскочил на подножку и протиснулся в салон.
-Присаживайтесь! – улыбалась Любаша, - Нас сегодня за стояков шкурят!
-Дожили! – бодро отозвался старик в кепке с удочками в руках, - За стояк штрафа дают! В наше время такого не былО, чтоб за стояк, да ещё и в автобусе штрафовали. Кхе! Беда какая!
-Да это когда пассажир стоит, - поясняла кондуктор, и голос её тонул во всеобщем смехе,- Вон, Санёк как переживает! Все нервы вымотали своими проверками!
Водитель автобуса действительно переживал – газу давал резко, заворачивал круто и всячески ругал нерадивых автомобилистов, путающихся под колёсами. Некоторые пассажиры сочувствовали, рассказывая свои нехитрые истории.
Павел Васильевич установил между ног сумки с продуктами и нечаянно коснулся жёлтого дождевика своего соседа…соседки. Он нахмурился, что-то припоминая – большие светлые глаза, крупный нос с горбинкой, не накрашенные губы…Он достал из кармана телефон. Никаких сообщений или звонков не было.
Павел Васильевич резко откинулся на сиденье и закрыл глаза. Спать ему расхотелось совершенно. Это ж надо, как его вывела из себя эта красная фурия! Конечно, вся сцена была комичной, и чёрт бы с ней, с этой ненормальной, и Ритку – к чертям, а вот водки жалко…ну, и рыбка пропала ни за что, ни про что.
Автобус катил по Нефтяной улице, заглядывая в унылые окна пятиэтажек, тесно жавшихся друг к дружке и к проезжей части. Величественно проплыла мимо тёмно-коричневая церковь, устремлённая золотыми куполами в серое небо, и на горизонте показались домики Тростянки, широко по холмам распластавшей свои крылья.
-В бывалочное время я по 25 литров опят на зиму закрывала, - сообщала всему автобусному обществу старушка, закутанная в тёплый вязаный платок – так кутали мамаши своих детишек в том безвозвратно ушедшем времени, когда платки составляли неотъемлемую часть жизни,- да песочников литров десять. А сейчас уже и здоровья нет по лесам шастать!
-А сейчас уже всё не то, - отмахнулась полная женщина, занимавшая сразу два сиденья, - Сейчас уже и здоровье - не то, и гриб - не тот, и жизнь - не та!
Разговоры про жизнь - это излюбленная тема общества провинциальных автобусов, и не важно, сколько времени длится рейс, любые темы, затронутые любым количеством пассажиров, стекались к ней, словно реки к морям.
Павел Васильевич в общей беседе предпочитал не участвовать, хотя к разговорам обычно прислушивался, но сейчас он терпеливо дожидался конца поездки, ведь изменить что-либо он был не в силах.
Думать об Ольге было бестолково и совестно – после сегодняшней поездки она стала для него ещё более далёкой, чем прежде. "Если б я был ей нужен – хотя бы сообщение прислала, - с каким-то самоуничижительным удовольствием думал он и вздыхал, совершенно не замечая этого, - Столько времени прошло, и не словечка!".
А времени с того самого поцелуя прошло действительно много – уже и минувшая бессонная ночь казалась далёкой, и сквозь толщу невидимой дымки, окутывающей его, он услыхал голос, в котором слышалось неподдельное участие:
-Извините, вам плохо?
Павел Васильевич нахмурился :
-Нет, с чего вы взяли? – отрывисто произнёс он, не поворачивая даже головы в сторону жёлтого дождевика, который мягко зашуршал, наползая на его штанину…Какого чёрта ей нужно?
-У меня с собой полно лекарств, - попутчица была бесконечно добра, - поэтому если что вам нужно, спрашивайте, не стесняйтесь!
-Кто такой Бред Питт? – неожиданно брякнул Павел Васильевич.
-Бред Питт? – удивилась попутчица, - Актёр американский, а что?
-Красивый? – не отставал Павел Васильевич.
-Симпатичный, - ответ был немного уклончив, - А зачем вам?
Павел Васильевич не ответил и демонстративно отвернулся в другую сторону, но соседка явно жаждала продолжения беседы.
-Скажите, а вы – местный? – она осторожно дотронулась до рукава плаща.
-А что? – Павел Васильевич начинал раздражаться.
-Ничего, - женщина поджала губы, - Просто хотела узнать,грибы пошли?
-Не знаю, - Павлу Васильевичу стало неудобно – человек дружелюбно общается – зачем же на него собак спускать? – Я за грибами ещё не ходил, да и вообще я только недавно в Тростянку переехал.
-Ой, а я как это дело люблю! – улыбнулась женщина, которой, казалось, этот факт чужой биографии был совсем не интересен, - И грибы собирать люблю, и лес люблю. Как выдаётся свободная минутка, так еду к вам, в Тростянку. Места у вас замечательные! Никакого курорта не надо! Такая природа, просто чудо!
Ага, подумалось Павлу Васильевичу, просто чудо. Он за всё время с Торбайчиком только трижды на рыбалке был, а как вспомнить, где именно, так и не вспомнишь…Вообще, это скотство – жить в пяти минутах ходьбы от леса, и не бывать в нём. Вот кто ему мешает пойти по грибы? Никто. Надо сходить!
-Надо сходить! – повторил он вслух, а попутчица заглянула ему в глаза и грустно улыбнулась :
-Знаете, нам часто грибников привозят, - проговорила она, - в течение всего года, но в сезон особенно, и чаще бывалые попадаются, чем любители. На моей памяти разные случаи происходили, хотя, конечно, обычно всё заканчивается хорошо!
Автобус плавно сошёл с полотна путепровода, и Павел Васильевич взялся за ручки сумок.
-Берегите себя! – женщина в жёлтом дождевике улыбнулась.
Павел Васильевич кивнул и поднялся на ноги.
***
Ещё издали Павел Васильевич увидал маленькую фигурку Верного, скромно сидевшего на траве возле остановки, и это проявление собачьей преданности привнесло в его душу некоторое успокоение – вырвавшись из железного чрева пазика, он поспешил к своему псу, чтобы поблагодарить его куском сладкой булки. И пока Верный трапезничал, Павел Васильевич с удовольствием вдыхал пропитанный сырой землёй осенний воздух, и бескрайнее небо уже не казалось ему беспросветно унылым и угрожающе серым.
С удовольствием пошёл он по широкой улице, здороваясь с встречными людьми, и разглядывал дома, заборы и палисадники, чем-то восхищаясь, а что-то беря на заметку, и неизменно радовался, если попадался ему старый дом с покосившимся штакетником :
-У нас не хуже! – тихо говорил он Верному, и пёс, слыша своё имя, задирал кверху морду, ища своими умными глазами взгляд хозяина, и вилял тугим колечком хвоста.
Сказанные сгоряча невестке Алле слова о продаже квартиры осели в его голове простым выводом : он – хозяин этой квартиры и может полностью распоряжаться деньгами с её продажи так, как посчитает нужным. Но это ли важно, и это ли нужно ему? Нет, но он не обязан склонять свою голову перед прихотями своих детей, а продажа родительской квартиры было в данном случае прихотью – желанием возыметь благ, ухудшив условия жизни родителя.
"Не любят, -думал Павел Васильевич о сыновьях, - не уважают", но не расстраивался своим мыслям, словно он давным-давно знал это – он просто шагал по улице, вдыхая полной грудью.
У самой калитки своей повстречал он Торбайчика, тащившего в руках лист кровельного железа :
-Гляди, Василич, какой тебе подарочек – дырень в крыше залатаем. Твой размерчик! Хотел себе куда пристроить, а потом подумал – тебе важней! – он вдруг осёкся и с шумом втянул в себя воздух, - Погоди! – ещё раз вдохнул, - Погоди-погоди! – опустил лист на землю, - Дай угадаю – лапша куриная, с окорочков! – он ткнул указательным пальцем в небо, - Без петрушки, но с лавриком и укропцем. Можем поспорить, а?
Спорить с Торбайчиком было бесполезно – по запаху свежеприготовленного блюда он практически с ходу мог безошибочно определить не только его название, но и набор
Хороший рассказ с острой темой.