золотой чешуёй, махнула золотым хвостиком и с коротким звуком плюхнулась в холодные воды Тростянки…
***
- Ты вот эту хреновину вставь вон в ту хреновину, закрути на пимпу, а если телепать станет, то вот этой фигнёй к стояку примотай…Куда оно денется? – напутствовал Торбайчик Павла Васильевича, - Правься вон туда, на вышку, - махнул он рукой в сторону дома своей бывшей жены, - Тут делов-то на пол-шишки,- он задрал кверху голову и взъерошил и без того лохматую свою голову, - Только, Паша, не зведанись!
Павел Васильевич взялся за лестницу и слегка пошатал её - все перекладины при малейшем усилии съезжали то в одну, то в другую сторону, и даже новые гвозди не держались в старом дереве, выползая наружу то тут, то там.
-Хорош трепаться, - он забрал у товарища из рук антенну с присоединённым к нему кабелем и поставил правую ногу на самую нижнюю перекладину.
-Осторожней, Паша! – крикнул Петрович, высунувшись из раскрытого кухонного окошка, - Это…Паш, ты телефон свой отдай, а то грохнешся – нам хоть аппарат на память о тебе останется. Буду Красную Шапочку по нему смотреть да тебя добрым словом вспоминать! – захохотал он.
Павел Васильевич усмехнулся, полез в карман и передал Торбайчику телефон в составленные лодочкой ладони.
-Ты так не шути, Петя! - Торбайчик мелкими шажками пошёл к крыльцу, не отводя от телефона внимательного взгляда, - А то вот раз Нюрка так надо мной пошутила, что я до магазина не дойду, так я и не дошёл – дружка встретил, а он только откинулся…Ну, и возвратился через неделю, - услыхал Павел Васильевич уже издалека, - Но только я не виноватый был – не фиг каркать…
Павел Васильевич полез наверх. Лестница жалобно поскрипывала, провода запутывались, через тонкие подошвы калош остро чувствовались рёбра перекладин, но край покатой крыши неумолимо приближался, и скоро все окрестности открылись новоявленному сельчанину во всём своём панорамном виде.
Большая деревня Тростянка, большая и красивая – широкие улицы, ровные дома, прудовые глади с поросшими деревьями берегами, а дальше – поля да леса, ленты автодорог с движущимися по ним автомобилями, пышущий трубами многоэтажный Балашов и россыпь селений…
-Хорошо-то как! – вздохнул Павел Васильевич, уселся на крышу, достал из кармана отвёртку и принялся убирать старую антенну.
-Паш,- шумел ему из окошка Петрович, - тут баба с соседней улицы приходила, спрашивала, мы молоко два раза в неделю у ней брать будем?
-Угу! – зажав зубами зажжённую сигарету, Павел Васильевич вставлял «вот эту хреновину» в «ту хреновину», отмечая про себя со стоическим спокойствием, что крыша тоже требует покраски.
Где-то совсем рядом шуршали автомобильные шины, но из-за крыши Павел Васильевич мог лицезреть только панорамные виды.
-Вот так и человек – заберётся повыше, и ни черта ему не увидать, что там внизу делается, - бормотал он себе под нос, а Петровича как черти раздирали:
-Паш, - не отставал он, - а у Машки во дворе ванная старая стоит – хорошая ванная, не течёт нигде. Так я могу тебе продать не за дорого, а?
-Угу! – Павел Васильевич пошатал древко антенны, направляя её в сторону дома своей соседки, - Ну, что там?
-А там, Паша, сыновья твои в гости приехали! – испуганно отозвался Петрович.
-Я спрашиваю, с телевизором что? – крикнул нетерпеливо Павел Васильевич.
-Нормально всё – кино про волков показывают. Я ж тебе кричал,- отозвался Петрович, а во двор вошли Вадим и Сашка.
Павел Васильевич давно перестал ожидать приезда сыновей – город совсем рядом, и машина имеется, раз общественный транспорт претит – за полтора месяца уж можно было хоть разок отцу на глаза показаться? Так нет же, не приезжали и звонили редко, да и то больше по продаже квартиры, а вот теперь прибыли…
Сашка в сарай сразу полез, и чего ему там понадобилось? Там железный конь уральской породы обитает – никак после забега Балашов – Тростянка в себя не придёт, хандрит. А Вадим руки за спину заложил, дошёл до колодца, оглянулся и встал, как вкопанный – Верного возле лестницы увидал.
Собак Вадим с детства боялся, хотя они его ни разу не кусали, только рычали да лаяли, словно чувствовали страх, исходящий от человека, но Верный – пёс умный, молчит, только головой ушастой вертит – следит за гостями.
-Здравствуй, папа! – Вадим смотрел на крышу, и его бледное лицо резко контрастировало с тёмными красками осеннего дня.
-ЗдорОво, - Павел Васильевич размахнулся и отбросил подальше старую антенну.
Антенна шмякнулась на землю и развалилась на составные части.
-ЗдорОво, батя! – обрадовался Сашка, - Ты чего железяками раскидываешься?
-А ты думаешь, их собирать пора? – Павел Васильевич опустил обе ноги на самую верхнюю перекладину лестницы, - Так я и собираю. Вы чего приехали?
Вопрос прозвучал достаточно грубо, но быть вежливым со своими отпрысками Павел Васильевич уже не мог.
-Бать, разговор есть! – Сашка увидел на ветке грушовки яблоко, потянулся , сорвал и сочно захрустел, - Ммм! – замычал он, - Вот это вкуснятина! На! – протянул он надкусанное яблоко брату, но тот совершенно не обратил внимание на предложение – он поглядывал на Верного, который деловито обнюхивал куски старой антенны.
-Чего вам надо? – повторил свой вопрос Павел Васильевич, и Вадим решился – он шагнул в сторону лестницы.
-Может, слезешь? – он вздёрнул кверху острый подбородок, и Павел Васильевич только сейчас увидел, как сильно его младший сын походил лицом на свою покойную мать, - Неудобно вот так разговаривать.
-А я ещё не всё тут закончил, - соврал Павел Васильевич, - Говори, я тебя отсюда прекрасно слышу.
-Бать, - Сашка подошёл к брату, - мы ж с тобой, кажись, уговорились – ты квартиру продаёшь, а деньги нам…Мы вон и краску тебе привезли, и клей, и обои, а ты вдруг заднюю включаешь.
-Какую ещё заднюю? – усмехнулся Павел Васильевич, - Как видишь, я здесь проживаю, обратно в квартиру не переехал, а наоборот, езжу и продаю её.
-Да, но ты сказал Алле, что с продажи дашь нам столько денег, сколько посчитаешь нужным, - лицо Вадима было холодным, словно маска, - а мы договаривались о другом. Нас это не устраивает.
-А что вас устраивает? - Павел Васильевич деланно улыбнулся, - Может быть, колодец, который нужно почистить? – он махнул рукой, - Или может быть туалет, в который войти страшно – того и гляди завалится? Или может, котёл, который не греет? А быть может, вот эта крыша, которую нужно латать и красить? – он ударил ладонями обеих рук по крыше, - Что именно вас обоих не устраивает? Или то, что вы дали объявление и ждёте, чтоб отец вам денежки в зубах притащил?
-Бать, ну, чё ты? – в отличие от брата, вид у старшего сына был явно виноватый, - Ну, тяжело тебе ездить, ты скажи…
-Причём тут это, Сашка? – Павел Васильевич сжал кулаки, - Вы канючили квартиру продать, потому что вам надо машину покруче да жильё получше, а батя где угодно проживёт – ему недолго осталось, так? Чёрт с вами – мне много не надо, но какого хрена вы ещё и смотрины на меня повесили? Вы живёте-то там рядом, а мне – катайся туда-сюда, бросай все дела и лети! А люди все разные бывают, да с каждым поговори, а я разговаривать не обученный – это мы с матерью вас в институтах выучили, а нас жизнь учила – из штанов не выпрыгивать да на голову не садиться, ножки свесив! – Павел Васильевич перевёл дух, - Списки вы придумали, Вадим, как мне жить надобно? А чего вы ещё придумали? Отца в сарай засунуть, мол – сопьётся там и сдохнет поскорей, да? А самим нет, чтобы приехать, да глянуть, да помочь – вы там списки мне рисуете!
Вадим опустил голову, а Сашка вдруг закрутился, завертелся, схватил зачем-то старый колченогий стул, лежавший возле забора, и поставил его к стене дома, а затем подошёл к Верному, присел на корточки и стал чесать пса за ушами, приговаривая:
-Хорошая псина, хорошая!
Наконец, Вадим заговорил, глядя в сторону соседского забора :
-Я не знаю, зачем ты скандалишь, папа, возможно, тебе так удобнее, но когда мы с Аллой продумывали этот план…
-С Аллой! – воскликнул Павел Васильевич, - Конечно! Своей головой даже ты до такого не додумался бы!
-Но ты же согласился, - Вадим задрал голову, и его взгляд, всегда такой спокойный, холодный, расчётливый, вдруг показался отцу совершенно чужим, - и мы думали, что никаких проблем нет. Да, этот дом – твой, и мы на него не претендуем. Ремонт мы обещали, и проведём его, независимо от продажи квартиры. А если тебе тяжело ездить на показы, то оформи на моё имя генеральную доверенность – это очень удобно, ведь сама сделка купли-продажи займёт немало времени и сил.
Павел Васильевич задохнулся. Онемевшими руками полез он в карман куртки и достал оттуда пачку сигарет. Прикуривая, он наблюдал за старшим сыном, который играл с Верным, хватая его за уши то одной, то другой рукой. Верный вертел головой и фыркал, а Сашка только смеялся, казалось, совершенно не обращая внимания на разговор отца и брата.
-Ах, вот всё за ради чего! – наконец проговорил Павел Васильевич, - Молодец! – проговорил он тихо, с удовлетворением заметив, что на бледных щеках младшего сына проступили алые пятна, - А Сашка знает? – он кивнул в сторону старшего сына.
-Не понимаю, о чём ты, папа! – Вадим передёрнул плечами, - Сашка едет в Москву на заработки, а Москва – не Тростянка, и ездить оттуда за каждым разом дорого и неудобно. Доверенность выгодна всем.
-Бать, я теперь хочу немку взять! – крикнул Сашка, - Думал я, думал : а ну этих японок к японской матери! – рассмеялся он.
-Ну, значит, так, - Павел Васильевич отшвырнул окурок далеко в сторону, - Слушай, Вадим, сам, и Алле своей передай : никакой доверенности вы от меня не получите, а завтра…завтра - крикнул он, - я поеду в Балашов и составлю завещание вот на этого дурака, - он ткнул пальцем в сторону старшего сына, который вдруг выпрямился в полный рост и раззявил от удивления рот, - И этот дом, и земля после моей смерти отойдут ему, но до того я сам продам свою квартиру, приведу в порядок дом, а с оставшихся денег я дам каждому из вас столько, сколько сочту нужным, ясно?
Лицо Вадима посерело. Он сделал несколько шагов назад, совершенно не обращая внимания на собаку.
-Мне всё ясно, папа, - наконец, проговорил Вадим, - Нам не нужно твоих денег. Всего доброго! – и зашагал прочь со двора, но вдруг остановился и медленно подошёл к лестнице, глядя на отца, - Знаешь, - тихо сказал он, - мы с Аллой думали, что ты в запое, как обычно, но вижу, ты трезвый…Мама никогда бы так не поступила, - он круто развернулся, и через несколько секунд стукнула входная калитка.
Сашка подошёл к лестнице и взялся за неё обеими руками.
-Да чё вы ругаетесь, батя? – он улыбался виновато, совсем по-детски, и сердце Павла Васильевича захлестнуло горячей волной жалости к старшему сыну, - Делать вам что ли нечего? Всё ж хорошо – ты вон антенну настраиваешь, я работу приличную нашёл, а у Вадима вот-вот дети родятся, а?
Павел Васильевич немного помолчал, сглатывая подступивший к горлу ком.
-Всё хорошо, да только совести у вас нету, Сашка, - проворчал он, распихивая отвёртки по карманам, - Мама бы так не поступила! Что ты…Зато вы так поступаете, что с нутра воротит.
-О! А я-то тут причём? – Сашка захлопал было глазами, но вдруг нахмурился и пошатал лестницу, - Бать, а лестница-то у тебя всё гнилая…Слазь, а то ещё
