не спал почти всю ночь, представляя встречу с Ольгой, вспоминая её тихий голос и тот единственный поцелуй, привнесший в его жизнь столько надежд и волнений. Он выходил на кухню, открывал форточку и чиркал спичкой, освещая рыжего кота, облюбовавшего себе место на отопительном котле, вдыхал сырой ночной воздух и глядел на освещённый сотнями фонарей город. Где-то в нём спит Ольга – властительница его сердечных дум, с которой он надеется встретиться уже через несколько часов.
Назавтра должна состояться встреча с очередным покупателем, после которой Павел Васильевич зайдёт в Интерру как бы за покупками. Конечно же, было страшно делать первый шаг, но ради ещё одного поцелуя он готов был пойти на многое…
Он тушил недокуренную сигарету и возвращался в объятия тёмной комнаты, падал в постель и горбатил простыню коленями, думая о том, что может ждать его в неизведанных мирах молодой женщины. А подушка душила его, одеяло жгло адским пламенем, и он снова убегал на кухню и чиркал спичкой, и рыжий кот внимательно следил за ним своим единственным глазом.
Наконец на горизонте забрезжил рассвет – серый и тяжёлый, и Павел Васильевич почувствовал страшную измождённость и непреодолимую тягу ко сну. Он устало вздохнул, потёр ладонями воспалённые глаза, и вдруг подумал о том, что он, в сущности, ничего не знает об Ольге. У неё нет мужа, допустим, но возможно есть другого рода отношения, и есть, кому встречать молодую женщину после работы, и есть, кому сидеть с ней в свете абажура, ожидая, когда в маленькой кухне запищит чайник.
Сладкая дрожь предвкушения встречи моментально оставила Павла Васильевича, и острая боль сковала его голову. Спать было уже ни к чему, но он всё-таки повалился в постель, опасаясь проспать и не успеть на нужный ему автобус. Верный через проём двери обеспокоенно наблюдал за своим хозяином, перебирая передними лапками.
***
Пятая рыбка лежала в кармане старого плаща. Так уж выходило, что на каждом показе одна из рыбок исчезала, и Павел Васильевич не стал противиться этому правилу – сегодня планировались одни смотрины, и он был готов расстаться с предпоследней рыбкой, совершенно не веря в возможность продажи квартиры именно сегодня. Не выспавшийся и раздражённый, залез он в автобус, прошёл по салону и сел на свободное сиденье в самом конце, не обращая внимания на приветствия людей.
Сегодня Павлу Васильевичу хотелось быть не культурным – он злился на себя за мысли об Ольге и за свои глупые мечты, не позволившие ему заснуть ночью. Он уткнулся носом в окошко, перебирая в уме все свои страхи и беспочвенные по сути предположения, находя в этом какое-то удовольствие. Чтобы доказать их или опровергнуть, надо было просто действовать, но решиться на что-то не хватало духа из страха быть высмеянным. И этому чувству было обоснование…
Когда-то ему нравилась одна девочка – яркая, стройная, активная, она сводила с ума добрую половину школы. Её любили, ею восхищались, за ней ухаживали, наконец, ей завидовали, а Павлик Зайцев тайно был влюблён в неё со второго класса…Как же её звали? То ли Маша, то ли Даша. Кажется, Маша…Нет, Мила! Точно – Мила. Мила пела, Мила вела школьные вечера, Мила читала свои стихи и красиво каталась на коньках. Она никогда не стеснялась и всегда была в первых рядах, в отличие от Павлика, предпочитавшего не лезть на рожон. А зачем? Выскочишь – нагрузят по самое не хочу, а потом и с живого не слезут. А Мила просто жаждала внимания и славы, и ей удавалось получать всё – и грамоты, и похвалы, и комплименты. Подойти к ней было легко, но очень страшно, и Павлик медлил до 10-го класса.
Вместе с родителями и сёстрами он жил тогда в районе города Балашова под ласковым названием Ветлянка и ходил в 17-ую школу – огромную и очень шумную. В её гулких нескончаемых коридорах можно было легко затеряться, а в её больших кабинетах с высокими потолками – легко спрятаться, ведь тогда училась уйма ребятишек – детей было много, и классы под литерами А, Б, В, Г и Д составляли по 30-40 человек. Правда, многие выпускались после 8-го класса, но Павлик остался в школе, как и Мила, хотя шансов на внимание девушки в ученические будни ему это не добавляло. Оставалась надежда на выходные, на танцы.
Вся молодёжь Балашова бегала на танцы в Горсад – там рядом с Чёртовым колесом была танцевальная площадка с полукруглой эстрадой. Бетонный пол танцплощадки был выкрашен в спокойные тона и представлял собой мозаичный орнамент из крупных геометрических фигур. Вот эти фигуры молодёжью были неофициально пронумерованы, и каждой компании, каждой стайке принадлежал определённый квадрат или треугольник, и каждый ориентировался по номеру, чтобы кого-то отыскать. Мила с подружками занимали 12-ый квадрат.
Но пригласить на танец Милу в Горсаду было просто нереально – она постоянно где-то бегала, крутилась на каруселях или с кем-то плясала, и Паша грустно слонялся по забитым людьми аллеям парка, поглядывая на яркие грибки кабинок Чёртового колеса : они все были открытыми, и представлять себя с Милой в одной из них, парящих высоко над землёй, было самым горячим его желанием. Но он очень боялся, что Мила откажет ему, что более расторопные соперники, имя коим было легион, перехватят инициативу. Совсем другое дело - кафе Мечта на площади вокзала, куда Мила любила заглядывать, ведь там в составе ВИА по выходным играли на гитарах пятеро длинноволосых парней – кумиры местных девчонок. В Мечте Павлику было как-то спокойнее, да и к дому поближе, и вот однажды он решился.
К его удивлению, Мила согласилась, и он буквально сходил с ума, сжимая ладонями тонкую ткань её светлого коротенького платьица на тонкой талии, а потом провожал её до дома – она жила совсем рядом с вокзалом, на Железнодорожной улице, и он шёл позади неё и её кудахчущих подружек. Они дошли до калитки, как вдруг Мила подозвала его и пригласила назавтра на свой день рождения.
На дворе стоял тёплый май, а он точно знал, что день рождения у красавицы в декабре, но всё равно согласился, не спал до утра – строчил любовное послание, которое вложил в книжку Майн Рида Отважная охотница, и пришёл в означенное время, одетый в свою лучшую рубашку. Ну, конечно, никакого праздника не было – был накрытый белой скатертью стол с нарочито холодным чаем и розетками, наполненными крыжовенным вареньем, несколько знакомых парней и девчонок, и была она – в тёмно-синем платьице по колено, с длинными распущенными волосами и блестящими глазами – весёлая, поющая, танцующая королева вечера Мила.
Павлик настолько залюбовался хозяйкой дома, что даже позабыл про подарок – он протянул его невпопад, получил порцию звонкого смеха, и книжка полетела на диван, где её привалил плюшевый медведь с розовым бантом на шее. Павлик скромно присел в уголок, а Мила объявила поэтический вечер, посвящённый весне и любви, открытым.
Выступавших было несколько, но ведущей и главной чтицей была хозяйка дома. После декламации стихов известных поэтов Мила объявила чтение стихов собственного сочинения. Павлик стихов не писал и не любил их читать, но он был очарован мелодией голоса любимой девушки и почти не вслушивался в слова. Он аплодировал и смеялся вместе со всеми и не сразу сообразил, что Мила зачитывает пародии собственного сочинения, написанные на общих знакомых, учителей и одноклассников, а поняв это, похолодел – не пропустил ли он пародию на себя? Долго ждать ему не пришлось – вскоре он услышал своё имя и замер.
Мила вспоминала в своём не очень складном стихе какие-то смешные случаи, непосредственным участником которых был Павлик, его нелепые ответы у доски, казусы в столовой. Она называла его рохлей и размазнёй, трусом и тихушником, тугодумом и неучем – и всё это с милой улыбкой, с выразительной жестикуляцией и совершенно умопомрачительными поворотами на носочках стройных ног, с легко вспархивающим подолом синего платья, беззастенчиво приоткрывающим линию стройных бёдер…
Пародия была длинной, но он не дослушал до конца – он сорвался с места и выбежал вон, сопровождаемый диким хохотом, и только на крыльце вспомнил, что оставил в книжке любовное послание. Моментально представив себе, что случится, если письмо будет обнаружено, он опрометью кинулся назад, оттолкнул чью-то руку, пихнул кого-то в спину, вырвал из-под плюшевого медведя книгу и бросился прочь…
Он пролежал в горячке три дня, а потом одноклассница Вера, которая недавно переехала с родителями в Балашов из Батайска, рассказала, что в школе узнали о том поэтическом вечере и очень ругали Милу. Многие отвернулись от неё, а Павла больше жалели…
Когда автобус проезжал мимо торгового центра Интерра, Павел Васильевич отвернулся. Он не пойдёт к Ольге ни сегодня, ни завтра, никогда. Увидеть насмешку в дорогих глазах – более жестокого наказания и придумать было нельзя. Мила посмеялась над ним, посчитав его недостойным себя. А вот Вера из Батайска так не считала – она проводила его в армию, как друг, а встретила, как девушка, и однажды они вышли из зала бракосочетания, как муж и жена. И Павел Васильевич никогда не боялся сделать что-то не так или обмануть верины ожидания, не боялся, что она станет смеяться над ним…
Внушительный проспект Космонавтов, имеющий из-за обилия витрин аптек и магазинов обычно такой яркий и праздничный вид, сегодня выглядел серо и уныло. Он не добавлял красок в этот пасмурный день, а скорее тонул в его осенней сырости, и Павел Васильевич шагал по его широким тротуарам, опустив голову, всецело отдавшись безрадостным размышлениям.
Разлюбил ли он красавицу Милу после того памятного «поэтического вечера»? Да, но произошло это не сразу, и много воды утекло с тех пор, как он совершенно перестал думать о своей однокласснице, свыкшись с ролью безнадёжно влюблённого неудачника. Но маленькая Ольга, возникшая в его жизни так внезапно, совсем не была похожа на всеобщую школьную любимицу из прошлого, и возможно теперь всё было бы по-другому, и он действительно понравился молодой женщине?
Подавшись душевному порыву, она доверила незнакомцу свои переживания и поблагодарила за сочувствие поцелуем, встряхнувшим его, разбередившим целый сонм давно забытых воспоминаний, выбившим его из привычной колеи…А если бы не золотая рыбка, случился бы тот волшебный поцелуй? Как бы то ни было, ему было бесконечно жаль Ольгу, равно как и жаль себя самого, но страх обмануть её ожидания был сильнее всех остальных чувств. Стать посмешищем в её глазах было бы для него подобно смерти.
Павел Васильевич не спеша вошёл в свой двор и тут только подумал, что надо было бы созвониться с покупательницей перед тем, как выезжать из дому – мало ли что? Но с другой стороны, и покупательница не позвонила. Он подошёл к подъезду, потянул на себя тяжёлую дверь и сразу же ощутил сладковатый запах, и невольно улыбнулся – на улице осень, а здесь пахнет…весной...ландышами! Он стал медленно подниматься по ступеням. Под дверью Антонины Семёновны слышалось глухое ворчание – бдительная Чапа несла исправно свою собачью службу. В другое время он обязательно подразнил бы обеих старушек, но над головой его дробно перестукивали женские каблучки, и это заставило его
Хороший рассказ с острой темой.