раздобыть что-нибудь из съестного. Иногда не удаётся достать ничего.
— Неужели всё так плохо? — поразился Майер. — Неужели продовольственные склады пусты?
Нойман задумался.
— Мало того, что снабжение организовано абсолютно бездарно… Обидно, что за счёт солдат сытно живут интенданты и околоштабные прихлебатели. У всех рожи — во!
Штабс-арцт показал размер, раза в два шире своего весьма круглого лица.
— А где здесь ближайший склад?
Штабс-арцт объяснил, где находится склад.
— Герр Нойман, дайте мне трёх-четырёх крепких санитаров и машину. Я попробую что-нибудь раздобыть для вас.
***
Не постучавшись, Майер решительно вошёл в полуподвальное помещение. Следом вошли и в позе часовых — ноги на ширине плеч, руки за спиной — остановились у двери два дюжих санитара. Ещё два остались за дверью. Даже без оружия выглядели они довольно сурово.
Яркая лампа тонула в облаках сигаретного дыма, освещала стол, на котором в беспорядке стояли стаканы, бутылки вина, шнапса, кофейник, тарелки с хлебом, печеньем, кусочками колбасы и шоколада. За столом курили два щекастых интенданта.
Санитары с завистью уставились на щедроты интендантского стола.
Майер вспомнил истощённого Леманна и других раненых из госпиталя. Закусывая вино шоколадом, понять настроение окопных солдат и раненых в госпитале сложно.
— Гауптман Майер с инспекторской поездкой в госпиталь… Ну и к вам по-соседски, — небрежно представился Майер, по-хозяйски усаживаясь за стол. Лениво отодвинул от себя стоявшую на столе посуду, не заботясь о том, что стаканы и чашки переворачиваются и падают. — Не найдется ли по сигаретке и для нас?
— Ясное дело, герр гауптман, — не вскакивая перед старшим по званию, интендант неодобрительно оглядел образовавшийся непорядок на столе, довольно расслабленно подал нахальному гауптману красную пачку «Галльских» с крылатым шлемом на лицевой стороне. Пренебрежительным хлопком указательного пальца Майер выбил пачку из рук интенданта на стол. Вскрыл пачку, вытащил сигарету, понюхал, вкушая приятный запах. Второй интендант лениво достал зажигалку, чиркнул, протянул Майеру. Майер вытащил свою, прикурил. Через плечо бросил пачку санитарам:
— Курите.
Санитары поймали пачку, с жадностью закурили.
Табак для солдата — покой, настроение, боевой дух и воля к сопротивлению. Если курить нечего, любой готов бежать за окурком или просить приятеля оставить докурить пару затяжек. Несколько граммов табака стоят хлеба, шоколада и горячей пищи. Пачкой сигарет можно обеспечить себе наряд полегче, купить место у печки.
Один из интендантов налил в стакан шнапсу, подвинул Майеру:
— Угощайтесь, герр гауптман.
Майер подумал, неторопливо выпил. Ощутил, как горячая жидкость пробежала по пищеводу, разлилась в желудке и приятным теплом поднялась в голову. Но вместе с теплом в голову поднялось и раздражение.
«Сволочи! — подумал Майер. — Обожравшиеся тыловые крысы. Никакой субординации!»
Майер поставил рядом два стакана, налил по половине шнапсу, опустошив бутылку.
— Пейте, ребята, — небрежно шевельнув пальцем, позвал санитаров.
Те радостно шагнули к столу, выпили.
Интендантов немного удивило, что гауптман угощает солдат сигаретами и шнапсом. И ни капли не расстроились, что шнапс в бутылке кончился. Один из тыловиков, пошарив где-то под собой, вытащил непочатую бутылку. Майеру показалось, что интендант насмешливо взглянул на него краем глаза.
— Всё у вас тут нормально? — как бы от скуки спросил Майер и неопределённо шевельнул рукой.
— На-арма-а-ально… — с ленцой протянул интендант, раскупоривая бутылку.
Он разлил шнапс по стаканам, жестом предложил Майеру выпить. Майер молча проигнорировал предложение.
— С противопожарной безопасностью порядок?
— В па-аря-адке… — лениво уверил интендант.
— Ну, ладно. Пойду по коридору пройдусь, и к себе… — миролюбиво известил Майер.
— Штайер! — крикнул интендант.
В дверь тут же заглянула услужливая сытая морда фельдфебеля.
— Проводи господина гауптмана по коридорам. Он инспектирует противопожарную безопасность, — не скрывая насмешливости, приказал интендант.
Майер вышел в коридор. За ним последовали санитары.
— Здесь бочка с песком, — услужливо показывал толстозадый фельдфебель, на поясе которого болталась увесистая связка ключей. — Здесь бочка с водой…
— Откройте, — указал Майер на дверь с тяжелым висячим замком.
Фельдфебель замялся.
Майер заложил руки за спину, требовательно уставился на фельдфебели и нетерпеливо постучал носком сапога о пол.
Любой фельдфебель чтил и опасался любого инспектора, тем более в чине гауптмана. Если инспектору не услужить, неприятности от него гарантированы.
Фельдфебель неохотно вставил ключ в замок и открыл дверь в тёмное помещение.
— Свет! — приказал Майер.
Фельдфебель нащупал на стене выключатель, нажал.
Электрический свет озарил пещеру Сезам, набитую сокровищами. Только владели ей не сорок разбойников, а несколько сытых интендантов.
В ящиках поблескивали металлические и стеклянные банки с мясными и овощными консервами. На полках лежали пачки бельгийского и голландского шоколада, стопками высились круглые коробочки с надписью «Шокакола», лежали блоки сигарет лучших английских сортов «Аттика» и «Нил». Столбиками и рядами выстроились мучные лепёшки — их хватило бы накормить роту солдат. У дальней стены выстроилась батарея бутылок разных цветов, форм и размеров с коньяком, бенедиктином, ликёрами и винами на любой вкус.
Командование армии издаёт приказы о том, что войска должны экономить продовольствие, боеприпасы и горючее, зло думал Майер. Приказы устанавливают категории питания. Для окопников нормы больше, для штабов полков и для тех, кто «далеко позади» — меньше. За нарушение норм грозят военным судом. Полевая жандармерия без суда ставит к стенке голодных солдат, поднявших упавшую с машины буханку хлеба. А здесь, штабелями лежит то, что для фронта давно стало воспоминанием и что, как милостыня, подбрасывается окопникам к великим праздникам, как «щедрый дар».
На все запросы снабженцы отвечают в телефонную трубку: «К сожалению, продуктов нет», а сами обжираются, напиваются и курят всласть, не имея понятия о голоде, о замерзающих в окопах от истощения солдатах, об умирающих в госпитале голодных раненых. Вероятно, и полевая жандармерия прикладывается к этим запасам — иначе интенданты не вели бы себя так нагло. Наверняка и штабисты, которые по категории питания относится к тем, кто «далеко позади», не отказывают себе в удовольствие завтракать и обедать за хорошо накрытыми столами. Ни те, ни эти не вспоминают солдат, зубы которых с остервенением терзают недоваренную конину. Штабные тыловики живут в сытости, фронтовики — в голоде. Нормальный сон в тёплой постели у тыловиков — и скоротечное забытьё в снежной яме у фронтовиков. Спиртное на выбор у интендантов — и растопленный снег вместо воды у окопников. Тридцать градусов жары для одних — и тридцать градусов мороза для других.
Небритые санитары, раскрыв от удивления рты, взирали на богатства.
— Несите в машину, — Майер указал санитарам на ящики с консервами.
Подхватив ящики, санитары заторопились к выходу.
Фельдфебель краем глаза снисходительно наблюдал за Майером. Он не жалел двух ящиков консервов.
Майер застыл в безразличном ожидании.
Вернулись санитары.
Майер указал на следующие ящики.
Фельдфебель взглянул на странного инспектора с удивлением. Даже для инспектора такие аппетиты чрезмерны.
Прибежали радостные санитары. Уже вчетвером.
Фельдфебель взглянул на инспектора с опаской.
Майер указал санитарам следующие ящики.
Фельдфебель молча выскочил из склада. Майер вышел в коридор, расстегнул кобуру, передвинул её на живот, положил ладонь на рукоятку пистолета.
Прибежали встревоженные интенданты, следом фельдфебель. Молча остановились напротив Майера. Глаза их пылали гневом.
— Накладные, пожалуйста, — с холодным безразличием потребовал Майер.
Сзади интендантов, как черти из табакерки, возникли радостные санитары.
— Продолжайте, — вынув парабеллум из кобуры, Майер указал стволом на дверь склада.
Весело переглянувшись, санитары унесли очередные ящики.
Интенданты зло смотрели на парабеллум в руке «инспектора».
— Я думаю, накладных на данные продукты у вас нет, — произнёс Майер и, сощурившись, сделал вид, что прицеливается в стену, направив пистолет чуть в сторону от интендантов. — Но я не кровожаден и не буду портить вам жизнь. Я понимаю, что ваша порода неистребима, как тараканы. Уничтожу одних, придут другие, голодные.
Майер взвёл курок, сделал вид, что целится интендантам в ноги, и получил удовольствие, увидев, как те переступили от страха.
— Я конфискую эти запасы. Догадываюсь, что у вас есть и другие. Конфискую не для себя, для госпиталя. Мои товарищи знают, что я здесь. И, думаю, для вас будет лучше, если вы поделитесь с госпиталем частью, чтобы не потерять всё.
Интенданты смирились с необходимостью потерять часть, чтобы сохранить остальное.
= 3 =
Медсанбат развернули в деревне, в неразрушенных домах, оставшихся после бомбёжек, и в нескольких палатках, каждая из которых умещала по двадцать раненых — «ран-больных», как их называл персонал. В двух палатках работал приёмо-сортировочный взвод, занимавшийся поступавшими ранеными. В одной избе оборудовали перевязочную, в другой процедурную, в третьей операционный блок. Ещё в одной организовали баню с вошебойкой во дворе, чтобы бойцов очистить от окопной грязи и паразитов. Был даже сарайчик для лечебной физкультуры, как одного из эффективных средств возвращения раненых в строй.
Белых флагов с красными крестами, которые раньше служили раненым защитой от бомбёжек, медики не вывешивали. В этой войне медицинские флаги привлекали фашистских стервятников.
Главная сестра назначила Катю сестрой-хозяйкой в хирургический взвод.
— А что я должна делать? — спросила Катя. — Я сестрой-хозяйкой не работала.
— Ты должна обеспечить хирургический взвод стерильными инструментами, перевязочными материалами, халатами… В общем, всем. Да не тушуйся, тебе врачи и операционные сёстры подскажут, что делать.
Катя отправилась в «операционный домик».
Операционная пустовала по причине затишья на передовой. Сильно пахло карболкой. Потолок и стены большой комнаты были обтянуты простынями, на окнах поверх плотных светомаскировочных штор висели марлевые занавески. В центре комнаты стояли два высоких стола, покрытых рыжими медицинскими клеёнками.
На кухне, где размещалась предоперационная, сидела Настя Глазунова, заготавливала марлевые шарики, которыми хирурги во время операций промокали кровь в ранах. Катя знала, что Настя работает операционной сестрой.
— Привет, — поздоровалась Катя. — Меня назначили к вам сестрой-хозяйкой. Только я не знаю, что делать.
— Научишься, — успокоила Настя. — Для начала прокипяти инструменты. Вон, в стерилизаторе лежат.
— А где автоклав? Я с автоклавом не умею работать.
Катя знала, что инструменты и перевязочные материалы стерилизуют в автоклаве.
— В сенях, — усмехнулась Настя. — Разберёшься, там всё просто, как на кухне.
Катя взяла
