С точки зрения собаки

И я напрямик спросила его, что он задумал. На это Димка ответил, что или истица, заберет своё заявление и навсегда забудет, как выживать людей из квартиры или съедет сама. И изложил мне свой план. В целом я его одобрила, тем более, что одна половина его задумки почти полностью совпадала с моей. Но эту часть плана мы решили приберечь на крайний случай.

Дальше события завертелись как в калейдоскопе: что ни день, то новая картинка. Ездить к Светке мне пока было некогда.

Я каждый день теперь торчала в библиотеке юридического института в поисках всевозможных юридических казусов. Больше всего меня интересовал ход их решений.

Гошка, тот самый родственник, юное юридическое дарование, так глубоко занырнул во всю эту специальную литературу, всевозможные кодексы, законы, поправки и тому подобное, что не выходил из читального зала даже на обед.

Я таскала ему бутерброды и кофе в термосе. Если я находила в книгах, что-нибудь, на мой взгляд, интересненькое, я тот час подсовывала сей факт Гошке. Гошка читал, хмыкал и откладывал статью в сторону.

Я узнала много нового о дореволюционных адвокатах, а такие светочи адвокатской мысли как Плевако и Кони казались мне теперь чуть ли не родственными душами, а как же, они ведь тоже совершенно бескорыстно вели некоторые, заведомо не выигрышные дела бедняков и самое поразительное – выигрывали.

Особенно меня поразила личность Плевако. История о том, как он оправдал старого священника – это просто классика. Одной единственной фразой спас от тюрьмы обвиняемого, даже двух минут не потратив на защитную речь. Оправдывая уличенного в краже старика – священника, Плевако был предельно краток. Это надо же додуматься сказать: «Батюшка так долго отпускал нам наши грехи, так давайте же сейчас отпустим ему его один единственный грех!» Гениальнее не придумать! Естественно, после этих слов старика оправдали.

А до этого всех адвокатов я считала продажными шкурами, готовыми за хорошую мзду, оправдать любого подлеца.

Я основательно пополнила свой багаж знаниями из области юриспруденции и приступила к изучению особенностей жизнедеятельности кошачьих.

Гошка ежедневно уверял, что нарыл кое-что интересное, и каждый раз излагал очередную версию защиты. В конце концов, он выстроил свою окончательную защитную речь. Она была грамотна, логична, остроума и неожиданна. Речь мне понравилась, и я, как журналист и большой любитель яркой выразительной остроумной речи и неожиданных поворотов, весьма одобрила ее.

Через несколько дней ко мне прибежала взмыленная Светка и сообщила, что они с тетей уже прямо сейчас на время съезжают в деревню к двоюродной бабушке, а в квартиру пускают квартирантов.

– А как же суд? – удивилась я.

– А суд никто не отменял. Он состоится примерно через месяц, точную дату нам сообщат повесткой.

– А как же в школу?
Школой мы по привычке называем университет, поэтому Светка не удивилась моему вопросу.

– Так сейчас же каникулы! Ты забыла? – засмеялась она, – а к сентябрю мы вернемся. И вообще, мы же не на край света съезжаем, тут в пригороде будем, так что приезжай к нам со всеми своими собаками и кошками. Туда каждые полчаса маршрутный автобус ходит. Да мы бы и не поехали, но у тети совсем расшатались нервы, она видеть не может эту соседку, а я еле сдерживаюсь, чтоб не броситься на нее с кулаками. Поэтому лучше уж мы до суда поживем в деревне. Деревенский адрес мы в суд предоставили, так что не бойся, на заседание явимся.

И она умчалась.

– Да уж, – подумала я, – если тихая спокойная Светка готова наподдавать соседушке, то, видать, она их и впрямь доконала. Действительно, лучше им на время съехать.


***

Утром ко мне взлетел взъерошенный Димка и, давясь от смеха, рассказал следующее. Оказывается, за те дни, что я пропадала в библиотеке, произошло много чего интересного.

Обнаглевшая нижняя соседка Светки уже до такой степени чувствовала свою безнаказанность, что стала оголтело дубасить по батареям, выражая тем самым очередное замечание соседям, по каждому пустяку. Уронит Светкина тетя ручку от сковородки, сразу заполучи замечание в виде стука по батарее, запнется за ножку табуретки, та перевернется и упадет, всё – батареи начинают яростно выражать свое недовольство. Самое странное, в последнее время как назло все падало, шлепалось, вылетало из рук. Видимо, у тети Иры и впрямь сдали нервы. Они уже и ходить пыталась на цыпочках, но все равно, постоянная яростная дробь батареи, врывалась в их жизнь.

В один из дней Димка заскочивший узнать как дела, застал тетю и племянницу, передвигающихся на цыпочках и говорящих шепотом.

– Что случилось? – удивился Димка, естественно, в полсилы своих голосовых связок.

– Тише–тише, – раздалось тут же, и тетя Ира приложила палец к губам.
В этот же самый момент Димка неловко повернулся в тесной прихожей и зацепил плечом вешалку. Вешалка сорвалась со стены и с грохотом рухнула на пол. Буквально рефреном раздалось негодующее буханье по батареям. Димка сразу же все понял.

– Так, новый нюанс. И давно это продолжается?

– Да вот уже три дня, Димочка, – ответила тетя Ира и смахнула слезинку.

– Ладно, исправим.

Димка схватил молоток и стал яростно прибивать вешалку. Он грохотал так, будто в его руке был, по меньшей мере, отбойный молоток.

Тут же батарея ответила звучным буханьем. Но Димкин молоток не хотел уступать. Завязался длительный и очень бурный диалог молотка и батареи.

Вешалка уже давно была водружена на место, но молоток продолжал свою веселую тарантеллу, потом перешел на степ. Он прошелся по всем требующим срочного и не очень срочного молоткового вмешательства предметам домашнего обихода и везде выстукивал звонкий и дразнящий ритм. Б

атарея заходилась в негодовании. Стукаток стоял уже по всему дому. Испуганный Коник забился глубоко под диван. Тетя Ира и Светка зажали ладонями уши и в страхе ожидали, что сейчас сюда ввалятся разъяренные соседи со всего околотка. Но видимо соседи дружно находились на работе, и эта стуковая какофония никому не мешала жить.

Молоток не сдавался и, наконец, батарея уступила. А через несколько секунд в дверь яростно и негодующе заколотили. Димка широким жестом распахнул дверь и увидел на пороге взбеленившуюся тетку средних лет, но ближе к пожилому.

– Немедленно прекратите безобразие! – завизжала тетка.

– А! Не слышу! Говорите громче! – во всю силу связок заорал Димка, продолжая орудовать молотком.

– Я буду жаловаться! – заходилась криком тетка.

– Ремонтные работы! – орал в ответ Димка, продолжая, что есть силы, колотить по гвоздю, – бюро добрых услуг. Вам тоже что-нибудь починить? У нас запись на месяц вперед! Но по знакомству могу прийти завтра, починю все что надо, но конечно придется заплатить не по таксе!

– Немедленно прекратите! – уже хрипела от злости тетка.

Димка, продолжая стучать, нес всякую околесицу, насчет быстрой и качественной работы. Мрак, да и только. Со стороны казалось, что это трудотерапия в сумасшедшем доме.

Наконец соседка замолчала. Димка перестал стучать и проорал ей в самое ухо:

– Говорите громче! Я плохо слышу! Я совсем глухой. У нас в фирме все глухие! Так что вам надо починить? Мы придем с товарищем починим!

Соседка дико глянула на него, и прошипев: «Я это так не оставлю!», скатилась с лесенок и скрылась за дверью своей квартиры, хлопнув напоследок так, что в подъезде отвалилась штукатурка.

Димка запер дверь и расхохотался. Светка посмотрела на него и тоже засмеялась весело и самозабвенно.

Тетя Ира выглянула в коридор, в глазах ее прыгали искорки смеха. Но все же она опасливо спросила:
– Ой, что теперь будет?

– А ничего не будет! До двадцати трех часов имеете полное право проводить в своей квартире ремонтные работы, танцевать, крутить музыку, ходить всей ступней, говорить во весь голос! – засмеялся Димка.

– Я знаю, но ведь эта фурия не оставит нас в покое.

– А я вот что придумал, – понизил голос Димка и быстро изложил свою задумку, утаив, разумеется, некоторые детали.

– Наверное, ты прав, – ответила тетя Ира, – мне действительно надо привести нервы в порядок. Только к вам на дачу мы не поедем, неудобно стеснять твоих родителей. А съездим-ка мы ненадолго к моей тете, она здесь в пригороде живет. Свежим воздухом подышим, молока деревенского попьем. Поехали, Света. А здесь пока добрые люди поживут. Денег я с них брать не буду, хоть за квартирой присмотрят. Есть у меня одни люди на примете, ты их, Димочка, найди и передай, что я прошу пожить у нас. Вот адрес, вот запасной ключ.

И на следующее утро они отправились в деревню. А на их место заехали квартиранты. Уже к вечеру от музыки, топота ног и грохота неясного происхождения, доносящихся из квартиры тети Иры, у нижней соседки вспухли мозги.

Батарея с ее железным голосом, гневно вещающая о малейшем нарушении тишины в верхней квартире, на этот раз оказалась бессильна. Проводимые сквозь нее отчаянные попытки привести разбушевавшихся соседей к порядку, просто тонули в сложной гармонии остальных звуков. В принципе, больше ни кому они не мешали, так как остальные жильцы небольшого восемнадцати квартирного дома были кто на работе, кто на даче, кто грелся под южным солнышком.

Наконец, взбеленившаяся соседка взлетала на третий этаж и стала колотиться в двери всеми четырьмя конечностями. Минут через пятнадцать, когда она основательно отбила себе руки и ноги, дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился парень, жующий колбасу, нанизанную на вилку толстой стопочкой. Не переставая жевать, он весело закивал головой и проговорил растянутым в широкую улыбку набитым колбасой ртом:

– О! Проходите-проходите! У нас тут маленький праздничек! Колбаски хотите?!

И он стал совать ей вилку с объеденными кусками колбасы. Соседка попятилась, но в этот момент в коридор выскочило еще три человека и один из парней, держа в руке бутылку, брызжущую шампанским закричал:

– На новенького! На новенького! Пей до дна! Пей до дна!

И протянул соседке бутылку. Из-за его спины выпрыгнули две девицы в шортах и пестрых коротюсеньких футболках и стали прыгать вокруг оторопевшей тетки подобно папуасам. При этом они вторили парню:

– На новенького! На новенького! Пей до дна!
Следом выскочила еще одна девица с тарелкой салата в руках и заверещала:

– Ой! У нас еще гости! Я так рада, так рада! Проходите, поздравьте нас с новосельицем!

И тоже стала совать в руки тетке тарелку с салатом.
Соседка окончательно лишилась дара речи. В этот день ее с раннего утра не было дома и от ее бдительного ока, от которого обычно ничего не ускользало, на этот раз укрылся сей факт, что соседи уехали, а на их место прибыли другие.

Наконец она, отчего-то заикаясь, выдохнула:
– А-а, г-г-г-де…

Не успела она закончить, как девица с тарелкой весело закричала, перекрывая грохот музыки:

– А они уехали! Теперь мы здесь жить будем! У нас семья большая веселая! Мы еще из деревни родню сюда перетащим! Не знаете, тут в доме никто квартиры больше не продает? А может быть, сдают? А то мы брату хотели квартиру купить, или снять, как получится. Он скоро с зоны вернуться должен, да вы не бойтесь, он мирный! Соседей не трогает. Он за воровство сидел. У него куча детей и