С точки зрения собаки

«курица» и «кошелек». Он произносил эти команды очень быстро, и у него получалось «курц» и «кшелк». Теперь я уже по команде «кшелк» реагировал даже на ненамазанный курицей кошелек.

Через несколько дней дядька решился пойти со мной на рынок. Он скомандовал «курц» и отошел в сторону. Я сделал все так, как меня учили, подкрался к зазевавшемуся продавцу, незаметно стащил с лотка курицу и бросился со всех ног к дядьке. Он стоял рядом с незнакомцем и что-то быстро ему говорил.

Я направился прямо к дядьке и стал совать курицу ему в руки. Но он почему-то вдруг стал от меня отмахиваться и кричать.
– Пошел прочь! Уберите собаку! Граждане, чья собака?

Я ничего не понимал и продолжал навеливать ему курицу.
– Так, – сказал незнакомец, – очень интересненькая картинка.
И попытался забрать у меня курицу. Я зарычал. Это было настоящее безобразие.

Я с трудом смирился с тем, что курицу надо отдавать дядьке и тут, вдруг появляется какой-то совершенно незнакомый и пытается отобрать у меня мою законную добычу. От негодования я зарычал еще сильнее.

– Возьмите курицу, гражданин М–ов, видите, собака для вас старалась.
– Это не моя собака! Люди добрые, что же делается, невиновного человека в воровстве обвиняют! – завизжал на весь рынок дядька.

Потом он дернулся и побежал. Незнакомец рванулся за ним, а я с курицей в зубах за незнакомцем. В несколько прыжков незнакомец догнал беглеца и защелкнул на его руках какие –то железки.

– Это собака ворует, собака ворует! – продолжал кричать дядька.
– Значит собака, а ты не причем. Нда-а… А ты, оказывается предатель, М–ов. Впрочем, я всегда это подозревал, – ответил незнакомец, – но предать собаку, это уж, совсем последнее дело.

– Это не моя собака, я же говорю, впервые вижу эту воровку.
– Ну да, конечно, собака виновата, а ты у нас бедный несчастный пострадавший, ответил незнакомец.

К нам подбежал еще один человек, он схватил дядьку за железки и затолкнул в подкатившую машину.

Незнакомец присел передо мной на корточки и твердо сказал: «Дай мне курицу, а я тебе дам вот что». И он протянул мне конфету. Конфеты я просто обожаю. Я немного поколебался между курицей и конфетой, и выбрал в пользу конфеты.

Незнакомец сунул курицу в пакетик, сказал мне: «Ну, бывай, друг, не воруй больше». Залез в машину, и она уехала. Я снова остался один.

Самое противное было то, что меня на этом рынке уже знали, и начинали гонять всякий раз, как только я появлялся поблизости.


***

Я вернулся в теплотрассу и обнаружил, что мое место уже занято. Здесь обосновались беспризорники. Один из них подозвал меня и протянул сухарик. И хотя, я очень любил детей, все же подошел с большой опаской, я уже научился бояться некоторых людей. Но мальчик, судя по всему, был безобидный, он кинул мне сухарик и стал ласково со мной говорить. Мой хвост заработал пропеллером, и я стал выпрашивать еще сухарик, и просил до тех пор, пока он не скормил мне весь свой запас. Скоро я к нему совсем привязался.

Другие беспризорники меня тоже не обижали, и каждый старался чем-нибудь угостить. Я теперь ходил с ними на «работу». Они промышляли тем, что кто-то из них мыл машины, другие воровали или попрошайничали. Мой мальчик мыл машины. И в некоторые дни, у него выходило с заработком очень даже не плохо.

Но к вечеру, неизменно появлялись двое, с наглыми мордами подходили к мойщикам машин и вытрясали у них всю выручку. А мальчишкам выдавали по булке с куском колбасы и сигареты. Так же они поступали с воришками и попрошайками.

Уже на второй день один из них сказал мальчику: «Или, чтобы я твоего нахлебника здесь больше не видел, или пусть тоже работает».

На следующее утро, те двое заставили мальчишек обмотать мою голову и ухо длинной белой тряпкой. Я пробовал содрать ее, меня наказали. Мне обвязали шею веревкой, а потом привели в переход и привязали веревку к скобе на стене. Передо мной поставили баночку с несколькими монетками, налепили на стену лист бумаги, приказали сидеть и ушли.

Неподалеку от меня осталось только два мальчика, которые сидели около таких же баночек и что-то умоляюще говорили прохожим. Порой в их баночки что-то бросали. Я удивился, когда ко мне тоже подошли и стали бросать в мою баночку. Я понюхал. Но это было совсем несъедобно.

– Подождите, – остановился вдруг один из прохожих, – что здесь написано? И он стал громко читать.

– Помогите собаке – инвалиду, героически сражавшейся в Чечне и потерявшей во время службы ухо.

– Чего только не придумают, попрошайки, – сказал другой.
– Подожди, а вдруг, правда, – сказал первый и бросил в мою баночку несколько бумажек.

– Да нет, это ж совсем щенок, когда б успел воевать, – ответил его спутник, но все-таки тоже бросил в мою коробочку.

Потом, целый день подходили какие-то мужчины, женщины, старушки. Мужчины молча бросали в коробочку деньги. Женщины и старушки причитали о том, какая я несчастная собака.

Кто-то из женщин постелил около меня пакет и положил на него пачку печенья. Другие, тоже стали класть продукты и наложили целую кучу всякой еды: котлет, колбасы, булочек, печенья.

К вечеру, я уже есть не мог, а около меня возвышалась гора продуктов, и место напоминало прилавок магазина. Когда парни пришли за сбором дани, они долго чертыхались, увидев мою добычу. Потом, они тщетно пытались отобрать собранное мною. Но я рычал и не подпускал их.

– Отстаньте от собаки! – услышал я вдруг резкий мужской голос, – дожили, уже у собак отбирают, рекетиры проклятые!

А женщина, идущая с ним, положила в общую кучу булочку. Я, почувствовав поддержку, с лаем бросился на обидчиков, но короткая веревка откинула меня обратно. К великой радости мальчишек, вымогатели ушли ни с чем.

На следующий день, я снова работал попрошайкой, и снова моя добыча превосходила добычу мальчишек. Маленькие попрошайки притащили все полученное мной в теплотрассу и мы наелись до отвала. Так продолжалось несколько дней.

В один из вечеров в переходе появились те двое. На этот раз, они были с железными прутьями. Они вдвоем набросились на меня и стали хлестать прутьями по чему придется. Я сначала пробовал обороняться. Но короткая веревка держала меня, не давая развернуться. Вскоре, я совсем выбился из сил. Мальчишки бросились мне на помощь.

Один из парней, что было силы, хлестнул мальчика прутом по голове. Мальчик схватился за голову и страшно закричал. Из рассеченного лба лилась кровь.

– Ах, вы сволочи! – послышалось вдруг.

Раздался топот ног и на тех двоих обрушился град ударов. Я увидел, что несколько парней в формах набросились на наших мучителей. Появились люди в белой одежде и увели мальчика. Остальные мальчишки отвязали меня, и мы пошли в теплотрассу.

Этой ночью мальчишки решили бежать. Я слышал, как они говорили об этом. Но ночью бежать не получилось, мальчишки были такими уставшими, что не выдержали и заснули.

Из их разговора я кое-что понял, оказывается, те двое были не главными, они тоже только выполняли свою работу, и мальчишки боялись, что их не оставят в покое. Они оказались правы.

Утром у теплотрассы нас уже ждали. Но мальчишки не собирались так просто сдаваться. Мы проползли по теплотрассе к другому ходу и, выбравшись на свет, припустили в сторону речного порта.

Мы вплавь добрались до очень большой лодки, которую мальчишки называли баржой. Она была прицеплена к лодке поменьше. По узкой металлической лестнице они забрались на баржу и затащили меня за собой. Мы спрятались внутри баржи.

Потом раздался гудок и маленькая лодка под названием буксир, потащила нашу баржу. На ней кроме нас и множества ящиков, больше никого не было. Мы выбрались наверх, и я увидел, что город удаляется.

Мне стало тревожно, я прыгнул с баржи и поплыл в сторону города. Мальчишки кричали, но я их уже не слышал.


***

Плыть было трудно, ведь я плыл второй раз в жизни. И когда я добрался до берега, в глазах у меня потемнело, и я еле выполз из воды. Обессиленный я лежал у самой кромки реки и не мог даже пошевелиться. Здесь меня нашел человек, и забрал с собой. Так я очутился в собачьем приюте.

Приют находился за городом. На большой зеленой поляне за забором стоял дом в окружении многочисленных собачьих будок. Меня вымыли, расчесали и поселили в маленькой уютной конуре.

После вкусной кормежки меня осмотрел человек в белом халате. Мне очень понравилось, что он дал мне конфету, только конфета оказалась маленькой и кислой, но все равно, я разгрыз ее с удовольствием. Только совсем не понравилось, что сразу же после этого, он пребольно уколол меня между лопаток. Но боль быстро прошла, а я получил в награду небольшие вкусные мясные шарики.

Я оценил новое место. Здесь было хорошо, сытно, спокойно. При мне двух щенков отдали в «хорошие руки». За одним из них приехала молодая женщина с девочкой, а другого забрала семья с двумя детьми. Работники приюта вместе со щенками вручили им какие-то бумаги и люди, очень довольные ушли, уводя щенков.

С приютскими собаками я быстро познакомился и по вечерам носился по двору в компании бывших бродяжек. С работниками я тоже подружился, особенно с немолодой женщиной, разносившей по будкам миски с едой.

Мне здесь нравилось, и я решил, что так будет всегда. Но мне определенно не везло с пристанищем.

Через несколько дней после моего появления в приюте, к директору приехали люди, предъявили бумаги и заявили, что эта земля куплена частным лицом и приюту необходимо в течение трех дней освободить территорию.

Директор сначала стал доказывать, что этого не может быть, земля передана приюту в безвременное пользование. И тоже показывал бумаги. Люди предупредили, что завтра они приедут не одни и исчезли.

На следующий день они появились в сопровождении людей в форме. Я уже знал, что такое форма и понял, что нам придется уступить.

Работники стали обзванивать всех знакомых с просьбой приютить собак, часть собак разобрали, часть забрали сами работники, и через три дня территория была освобождена.

Когда грузили собак в машину, я вспомнил, как нас везли на живодерню, испугался, незаметно выпрыгнул и спрятался за домом. Машина уехала, а я вновь ничейный и свободный побежал в сторону города.

Недалеко от города я встретил свору собак и заметил среди них рыжего щенка. Мне он показался очень знакомым, и я не ошибся, это действительно был Рыжий.

Мы обнюхались, и он меня тоже узнал. Мы всей сворой обосновались в районе западного рынка. Это было удобно. Мы ночевали под лотками, а днем можно было найти среди лотков, что-нибудь съедобное, особенно у мясных рядов, там всегда было полно обрези.

Можно было стянуть из сумки зазевавшегося покупателя окорочок или кусок сала. Только таскать надо было так, чтобы никто не заметил.

Особенно хорошо умел таскать из сумок большой лохматый пес, он делал это незаметно и молниеносно. И он никогда не съедал один, стащит и принесет нашей команде. Мне даже показалось, что он был когда-то учеником дядьки. Этот пес и верховодил сворой. Мы прижились на этом рынке.

Свои вылазки мы совершали обычно вдвоем с Рыжим. Рыжий садился напротив лотка и начинал тихонько скулить.

Обычно было два варианта поведения хозяев лотков. Они или начинали усиленно гнать Рыжего прочь, или сердобольно бросали ему