обязательно выловит какой-нибудь ничейный пес, кот, голубь, с единственным, но очень явно выраженным желанием – «усыновиться». Причем ни на кого другого они ни коим образом не реагируют. Такое впечатление, что вся эта живность меня специально подкарауливает, вот просто тривиально сидит в засаде и ждет моего появления, а потом с приветственными звуками бросается навстречу.
Дошло до того, что уже воробьи проходу не дают, недавно один желторотик выскочил на меня из травы и так нахально, и требовательно заверещал, явно претендуя на угощение. Пришлось, отламывать от свежей буханки краюху и крошить наглецу.
А голуби, так те вообще подозревают, что я их близкая родня – подлетают и в лицо заглядывают. Мне уже знакомые говорят, что со мной ходить не безопасно, всякий раз рискуют подвергнуться нападению какой-нибудь живности.
На этот раз животное сидело у обочины и смотрело на мир абсолютно круглыми испуганными глазами. Увидев меня, оно открыло рот и совершенно беззвучно, что-то произнесло.
Это был маленький костлявый кошачий заморыш, тщедушный, неопределенной расцветки. Шансов стать чьим-то у него явно не было. Я только на миг притормозила и взглянула на бедолагу.
– Жаль, малыш, сегодня у меня ничего съестного нет.
Но этого оказалось достаточно, чтобы он тотчас пошел за мной. Я оглянулась, шикнула на малыша, в надежде, что он отстанет.
Уже заходя в подъезд, я обнаружила, что все это время котенок преспокойно шествовал следам.
– Вот еще новости, и вовсе ты мне не нужен, – неуверенно проворчала я, в глубине души понимая, что теперь мне уже от него не отвертеться. Потому что, твердо знаю – нельзя сначала обнадеживать бездомных животных, а потом вновь оставлять одних.
Дальше все пошло как по накатанному сценарию. Котенок расценил эти слова в свою пользу, он потерся о мою ногу, потом сел, уставился на меня и снова беззвучно открыл рот. Я вздохнула, нагнулась и взяла заморыша в руки.
– Ладно, – подумала с небольшой долей сомнения, – попробую кому-нибудь пристроить.
У меня и так уже есть две собаки и три кошки, кроме того, в квартире постоянно появляются очередные найденыши, которых до сего времени мне удавалось пристраивать в «хорошие руки».
Мои собаки и кошки уже привыкли к частой смене постояльцев и воспринимают их как само собой разумеющееся.
Прежде всего, я накормила новое приобретение и хорошенько вымыла шампунем от блох. Когда он высох, то оказалось, что котенок очень даже ничего, симпатичненький. Похож на «сиамца», но не совсем. Он был бело-кремовый, с нежно рыжими ушами, мордочкой, лапками и хвостом. А глаза неправдоподобно большие светло-голубого, какого-то, совершенно небесного оттенка. По всем признакам, он был представителем, очень модной сейчас породы.
– Ну и что с тобой делать? Имей ввиду: при первой же возможности сплавлю тебя надежным людям.
Котенок моментально освоился на новом месте. Мало того, в свои покровители, а вернее в маму он выбрал большого полосатого Зевса, самого серьезного кота в этой компании. Не успевал Зевс развалиться на диване, как найденыш моментально оказывался рядом, пристраивался к теплому пушистому боку и начинал яростно чмокать в поисках источника молока.
Кот поначалу удивленно отстранялся, спрыгивал с дивана и бегал по комнате, но котенок, не отцеплялся, присосавшись к его длинной шерсти, тащился за ним следом. Наконец, кот видимо понял тщетность своих попыток отвязаться от малыша, и принял такое положение дел как данность, а некоторое время спустя, вообще стал вылизывать котенка, словно заботливый папаша.
Через несколько дней котенок заметно прибавил в весе, стал игрив и подвижен. Теперь он целыми днями носился по квартире, катая перед собой всевозможные круглые предметы.
В один из вечеров нижняя соседка, встретив меня во дворе, закричала во всю Ивановскую, что если я не прекращу издевательств над ней, она подаст на меня в суд. Я не поняла, в чем состоят мои издевательства, и лишь несколько минут спустя из ее отрывистых каких-то гавкающих звуков в моем сознании сложилась фраза, что мой кот своим топотом мешает ей жить.
Соседка была крикливая, вздорная, успевшая за несколько лет перецапаться почти со всеми соседями. Настоящая склочница. Я старалась по возможности обходить ее стороной и не сталкиваться во дворе или в подъезде.
У меня вообще это в характере, если я кого-то не люблю или кто-то мне неприятен, и очень уж не хочется с ним здороваться, я лучше перейду на другую сторону улицы. И, в общем-то, это всегда срабатывало. Лишь однажды обойти ее не представилось случая. Мы с приятелями решили заскочить ко мне за видеокамерой, и, поднимаясь по лестнице, наскочили на соседушку. Вот тут-то мы и нарвались. Она спустила на нас, что называется, всех собак.
– Что вы тут ходите, грязь таскаете! – оголтело завизжала она, став посреди лестницы.
Мы оторопело остановились, и ребята хотели, уже было, повернуть обратно, но тут Димка со своей самой проникновенной интонацией и очаровательнейшей улыбкой произнес:
– Не бойтесь! Мы у вас много грязи не унесем!
Теперь уже пришла очередь соседки оторопеть. Она так и осталась стоять с открытым ртом, пока мы, обойдя ее, поднимались по лестнице.
С той поры какое-то время она меня не трогала, а то ведь до чего доходило. Однажды написала письмо моим родителя, что у меня в квартире бог знает, что творится. Не знаю, где уж раздобыла адрес, какие доброхоты ее им снабдили, но письмо было отправлено и благополучно дошло до адресата.
Представляете мое удивление, когда однажды в пять утра в замке что-то заскрежетало. Вернее, я сначала страшно испугалась, подумала, что среди ночи лезут воры. Вскочила и заорала, что пусть они только попробуют сунуться, я сразу же буду стрелять без предупреждения, и для пущей убедительности добавила:
– Папа, мама! Вставайте! Папа, бери второе ружье!
Но ключ неумолимо повернулся, я отчаянно вцепилась в ручку и стала тянуть дверь на себя. С другой стороны так же отчаянно дверь тянули в противоположном направлении.
Наконец сквозь собачий лай я с удивлением услышала знакомый голос и увидела на пороге встревоженную маму. Я, конечно, бросилась к ней на шею. А мама с порога:
– Что здесь происходит?!
Я растерялась.
– А чего здесь может происходить!? Все в порядке.
– Да?! – сказала мама, – а у меня вот другие сведения.
Она обошла квартиру и только потом немного успокоилась и села. Я терялась в догадках.
– Да скажи же, что случилось?! Ты в отпуске? Почему не сообщила о приезде. Я бы встретила.
– Некогда было, что же мы с отцом могли подумать после такого послания, – вздохнула мама и протянула мне письмо.
В нем мелким каллиграфическим почерком сообщалось, что я веду себя отвратительно, дерзю соседям, от меня днями и ночами не вылазят подозрительные компании, постоянно грохочет музыка и так далее им тому подобное.
– Да уж, – обескуражено вздохнула я, – действительно, есть от чего перепугаться. Грохочущая музыка… Но мама, я надеюсь, ты не поверила этому. Это все ложь от начала и до конца. Не веришь, спроси у соседей. Интересно у кого же это такая воспаленная фантазия?
– Между прочим, это соседка и написала, нижняя.
– Ну и стерва! – вырвалось у меня.
Мама искоса взглянула в мою сторону, но промолчала. Мне показалось, что она со мной абсолютно согласна. Она прекрасно знает, что я не переношу грохочущей музыки и вообще, ничего такого грохочущего.
Мое единственное музыкальное пристрастие – это барды, а они, как известно, не грохочут. Так что, увидев в квартире полный порядок, мама мгновенно успокоилась. Да и что она еще в принципе могла ожидать.
А то, что у нас с сестрой с раннего детства полно друзей, она уже привыкла, и то, что с первого класса мои приятели от нас буквально не вылазят, ей хорошо известно. Сама их всегда привечает.
У мамы железный принцип: пусть лучше ее дети с друзьями смеются и дурачатся на виду, или там клеят, пилят, поют, рисуют у нас в квартире, чем шастают по подворотням.
Но то, что теперь она очень разозлилась, было очевидно. Конечно, не ближний свет, бросить все и мчаться сломя голову, и не на каком-то там тривиальном трамвае с окраины города, а из Заполярья, самолетом.
Дело в том, что два года назад отцу предложили хорошую работу в Заполярье, для мамы тоже нашлась приличная должность, и родители, забрав мою младшую сестру, переехали туда. Я же, только окончила первый курс университета, и родители решили, что я вполне взрослая и смогу жить самостоятельно в нашей кооперативной квартире.
Мы почти ежедневно перезванивались, денег мне высылали достаточно, хватало и на книги, и на кормежку животным, да и себя я вкусненьким не обделяла.
– Пойми, – сказала мама, – мы с отцом тебе, конечно, абсолютно доверяем, иначе бы не оставили тебя одну в городе, но что мы могли подумать после такого письма? В конце концов, я примчалась еще и потому, что надо поставить эту склочницу на место. И потом, тебе не кажется, что животных несколько больше, чем когда мы уезжали.
– Само собой, но сама то ты тоже не очень-то проходишь мимо брошенной на произвол судьбы живности.
Потом оказалось, вот что, вздорная бабенция узнала, что Димка учится вместе со мной и накатала на него в деканат.
А наш декан Димкин отец! Он вызвал сыночка на беседу, и Димке попало по первое число. Потом декан, конечно, разобрался, что к чему и сокрушенно спросил сына, что ему ответить на жалобу. На что Димка сказал:
– Ну, напиши ей, что ты меня выпорол.
Мама, когда узнала об этом, долго смеялась. Мама пробыла в городе неделю. За это время она получше познакомилась с моими университетскими друзьями и совершенно успокоилась в отношении их. А уж Димку, она давным-давно знает. И самое главное, мама постаралась утихомирить соседку. Потом она уехала обратно в Заполярье, и все пошло своим чередом. Правда вредная старуха на какое-то время в отношении меня успокоилась. И вот опять.
Я вообще не понимаю, почему людям хочется скандалить, патология какая-то, право слово. Куда уж лучше ни кому не капать на нервы. Не переношу, когда вмешиваются не в свои дела, да еще и всем все указывают. Ну и склочников, конечно, тоже не переношу.
Лично я терпеть не могу цапаться, все конфликты предпочитаю решать мирным путем. Но не дай Бог длительно испытывать мое терпение. Я терплю, что называется, до поры до времени, потом, пружина, которая меня так долго сдерживала в какой-то момент, словно лопается, и я срываюсь. Как настоящая собака бросаюсь в драку.
Ну, нет, конечно, все в рамках приличия, терпеть не могу нецензурщину. Но поколотить равного по силе могу. Правда, после этих срывов долгое время чувствую себя очень погано. Так что, меня лучше не доводить. Когда чувствую, что могу сорваться, предупреждаю задир:
– Имейте в виду, я бешеная, швыряюсь всем, что под руку попадет.
Обычно это проходит. Но иногда некоторые не понимают и продолжают зудеть, как комары, право слово. А с комарами что делают? Правильно, прихлопывают. В общем, меня здорово все эти мелочные дрязги раздражают.
Конечно, я понимаю, когда речь идет о чем-то принципиально важном, отстаивать истину просто необходимо, невозможно же спокойно смотреть, если кого-то заклевывают. Но мелочные склоки – это
