Для тёти Любы все вы дети, – ласково приговаривала она. – Стой, егоза, не брыкайся.
Лика вздохнула и произнесла с тихой грустью:
– Меня так мама называла.
– Понятно, – с той же интонацией сказала женщина. – С отцом живешь?
– Отец в Киеве. Одна я здесь.
– Бывает. А он тебя как называет?
– Непутёвой. По жизни.
Не давая себе раскиснуть, Лика быстро взглянула на себя в зеркало и с деланой бодростью воскликнула:
– Ничего прикидец!
Довольная Любка пригладила все складки и оценивающе сказала:
– Другое дело. А за одежду свою не переживай, как высохнет, скажу мужу Матвею, он тебе прямо в гимназию принесет.
– Акеюшки, – согласилась Лика. – Сколько я вам должна?
Любка остолбенела и выпучила глаза.
– Не обижай меня, дочка, – укоризненно произнесла женщина. Лика поджала губы и коснулась Любкиного плеча.
– Я не хотела…
Любка провела ладонью по своим влажным глазам, улыбнулась и тихо проговорила:
–Акеюшки.
Женщины обнялись и рассмеялись.
Дождь уже ослаб, проглядывало солнце – яркое как никогда.
– Так вы говорите, это самое старое здание в районе? – спросила Лика.
– Ага, – подтвердила продавщица, снимая засов с двери. – Кажется, дед Поливанов там когда-то сторожем працювал.
– Как добраться туда?
– До бани напрямки, – сказала на приятном суржике Любка. – За нею роща будет. Так ты езжай по просеке и в ладоши хлопай.
– Зачем в ладоши? – удивилась Лика и улыбнулась, думая, что тетка так шутит. Но та от всего сердца, без шуток желала помочь гостье, потому и объяснила:
– Як побачишь стаю ворон, так о то там стара гимназия и будет.
Как только порывы ветра немного стихли, и дождь почти перестал, Лика попрощалась с доброй женщиной и двинулась в путь, медленно направляя колеса пыхтящей «Ямахи» по вязкой грунтовке к лесу. Вскоре Лику заметили ее пьяные преследователи и прибавили газу.
Зал военно-исторического архива областной библиотеки им. Короленко был покрыт стеллажами, забитыми толстыми пластами подшивок газет и журналов. В дальнем углу за столиком сидел сержант Коржиков: в пиджаке поверх толстой джинсовой рубашки и в галстуке под самым кадыком. В маленьком зале было душно от спертого воздуха из ароматов косметики, пота и ядовито едкого запаха старой газетной бумаги. Пот ручьями стекал по лбу Степана. Он то ослаблял узел галстука, то оглядываясь по сторонам, вновь затягивал его.
Весь стол был устлан подшивками харьковских газет «Южный край» и военных документов за 1916 год. Поначалу Коржиков с благоговейным трепетом перелистывал пожелтевшие страницы отстрелявшейся и давно позабытой истории первой мировой. Радовался ясному изложению событий, грамотному языку командиров и даже выписывал красивые речевые обороты, да и в целом чувствовал себя вполне комфортно. Оказалось, что документов о боевой жизни 449-го пехотного Харьковского полка сохранилось великое множество. Информация прибывала бесконечными потоками и безжалостно захлёстывала новыми сводками, срочными приказами и длинными реляциями. По мере их изучения Степан начинал чувствовать себя заживо погребенным в нескончаемой бумажной трясине, а его перенапряженный мозг просто отказывался анализировать столько всего нового. Чем больше он погружался в изучение материалов, тем все больше их прибывало, и тем скорее он начинал осознавать, что ничего уже не понимает. «Не свихнуться бы» - встревоженно думал парень, с ужасом окидывая объёмные тома с вклеенными номерами газет, толстых журналов и брошюр с чуть выцветшим штампом Госархив ЦБ им. Короленко.
Чтобы немного развеяться, Коржиков встал и подошёл к настенному компьютеру со справочным каталогом, и лениво прокручивая страницы, вдруг наткнулся на папку: ПИСЬМА И ДОКУМЕНТЫ, ИЗЪЯТЫЕ ВОЕННОЙ ЦЕНЗУРОЙ (1914-1916, 449-ый ХАРЬКОВСКИЙ ПЕХОТНЫЙ ПОЛК). Но тут же восторженный пыл парня остудила другая надпись ниже: СПЕЦХРАН. Степан мельком бросил взгляд на дверь рядом со столом библиотекарши. На двери красная табличка со злорадным ехидством предупреждала: СПЕЦХРАНИЛИЩЕ. ТОЛЬКО ПО СПЕЦПРОПУСКУ.
Первым порывом сержанта было позвонить шефу, перед которым наверняка раскрылись бы любые двери. Но Коржиков не искал легких путей, по-своему полагая, что все должен сделать сам, а иначе Муравецкий не аттестует его. Подстегиваемый этой навязчивой мыслью, сержант хотел было подойти к заветной двери и попытаться пробраться внутрь без пропуска. Только вслед за каким-то профессором сделал он пару шагов, как бдительная библиотекарша, казавшаяся сонной совой, вдруг встрепенулась:
– Предъявите пропуск, пожалуйста.
Сержант понуро опустил голову и словно побитый пёс, поплёлся обратно на своё место.
Время лениво напирало на стрелки часов и вялое внимание сержанта медленно расклеивалось. У зашторенного на четверть окошка сидела молодая девушка – тонкая, тихая, в строгом узком шелковом костюме. Русые волосы её аккуратно стягивала в хвост заколка в виде божьей коровки. Во что-то внимательно вчитываясь, она беззвучно шевелила губами и приподнимала в легком удивлении изящно очерченные брови. Ее рука беспрестанно что-то писала в блокноте карандашом, и за глаза Степан сразу же окрестил девушку: «Учёная».
Ученая девушка видела страдания и попытки Степана и даже чуточку забавлялась лёгкой нелепостью во всём облике парня. Но вот неожиданно на ее умном личике появилось волнение. Она покопалась в своей сумочке, с отчаянием привстала, выглянула в окошко и снова опустилась на стул. С какой-то слепой надеждой ученая стала осматривать зал, пока ищущие помощи глаза не остановились на Степане. На немой вопрос тут же подошедшего сержанта она показала на исписанный блокнот и с едва уловимым европейским акцентом, который лишь совершенствовал образ культурной дамы, с грустью объяснила:
– Представляете, какой казус. Еще столько писать, а уже не осталось ни листика.
Несколько секунд Степан стоял, как неживой, вдыхая аромат духов, исходивший от новой знакомой. Девушка взирала на парня с такой беззащитной нежностью и надеждой, что Коржиков почувствовал себя рыцарем. Вдохновляемый кротким жалостливым взглядом, рыцарь тотчас предложил свои услуги:
– Если вам срочно, вот возьмите. Блокнот совершенно чистый, там только подпись моя. Но её вырвать можно. Я от чистого сердца, а не чтобы там подкатить как-то.
Реснички девушки высоко вспорхнули, голос стал мягче:
– Я уже поняла и оценила вашу деликатность. Но как же вы?
– Ерунда, – отмахнулся Степан и кивнул на дверь Спецхрана. – Не мой сегодня день.
С лица ученой, представившейся Юлией, тотчас исчезли все следы волнения. Она внимательнее взглянула на парня и улыбнулась. В мягком спокойном взгляде читался неподдельный интерес.
– Спасибо. Не жарко ли вам в галстуке?
– Да уж, душновато у вас в городе.
– Так снимите его.
– Э, не могу, – криво усмехнулся Коржиков и только туже затянул узел.
– Почему? – удивилась девушка.
Степан кивнул в сторону сидевших студентов и ответил:
– Это городским вон можно. Лопухами обвяжутся, кизяками лицо намажут и все им скажут: «О, стильно, бро!» А я тока пуговку на рубахе расстегну, сразу загудят: «У, село понаехало».
Юлия звонко рассмеялась, а её глаза василькового цвета даже заслезились. Без лишнего труда она сделала пару манипуляций, ослабив галстук и прочирикала:
– Вот так будет стильно. Как городская говорю.
Они несколько минут смотрели друг на друга с еще только зарождавшимся и очень пугливым желанием. Когда же пауза затянулась, и Степан, следуя за источником аромата духов Юлии, стал наклоняться к ее лицу, ученая быстро сказала:
– У меня идея.
Загадочно приложив палец к губам Степана, она сверкнула глазками, и выскочила из комнаты. Коржиков только пожал плечами и подошёл к окну. На пару секунд его рассеянное внимание привлек тип в плаще с поднятым воротником, который искоса поглядывал на всех входивших и выходивших из библиотеки и сличал оригиналы с фотографией в руке. Но кто был изображен на фото, Степан разглядеть не мог. Да и не успел бы, потому как моментально вздрогнул от пронзительного вопля и затем протяжного воя пожарной сирены. Библиотекарша вскочила первой и выбежала в коридор. За ней двинулись две студентки и профессор, за ними «на автомате» поспешил и Коржиков. Уже у двери он столкнулся с вбежавшей Юлией. По румянцу на щеках и бегающим глазкам Степан понял, что всеобщая паника – дело рук его новой знакомой. Она потянула незадачливого парня за рукав обратно в зал и указала в сторону Спецхрана. Быстрыми движениями находчивая барышня стащила со стола пропуск библиотекарши и сунула его в ладонь ничего не понимавшему Степану.
– Туда! – крикнула Юлия, еще раз показывая в сторону двери Спецхрана. – Живее.
Но Коржиков внезапно растерялся и стал лепетать что-то бессвязное.
– Нельзя… не мой пропуск. Там же фото чужое. Да и за такие дела... эге-гей.
Не понимая странных выражений сержанта ученая с удивительной для такой тонкой фигурки силой чуть ли не отшвырнула неуклюжего увальня к двери.
Пальцы Степана дрожали, и потому он никак не мог попасть ребром пластика в слот для пропусков. Наконец, дверь поддалась и вход открылся.
– У вас парочек минуточек, – с более сильным акцентом, вероятно от волнения, проговорила Юлия. – Снимайте на телефон. Я в караулик постою.
Сержант рассеянно кивнул и исчез в Спецхране, а на лице сообщницы отразилось спокойствие, будто та выполнила задание государственной важности. Хотя сигнализация еще заглушала шаги, Юлия спокойно положила пропуск библиотекарши на стол и вернулась в зону Спецхрана. Не отрывая взгляда от входной двери, которую в любой момент мог кто-нибудь открыть, она торопила Степана. Тот бормотал что-то нечленораздельное, чем-то стучал, одновременно что-то падало и надрывалось.
– Что ищете если не секрет? – полюбопытствовала девушка.
– Да какой там… – глухо раздалось изнутри. – Волконскую ищем. Княгиню, черт бы ее…
Юлия
Но мои герои такие какие они есть. Каждый занимается своим делом. Руководитель руководит, его подчиненные выполняют свои обязанности и разумеется они подвергаются опасности. Без этого нельзя. Никак нельзя. Муравецкий - мозг, он дает задание и ждет информации и кроме того помимо коньяка и сигары тоже занимается делом. Терпение, он обязательно себя проявит)) Что до сержанта, это Муравецкий, кажется, так назвал Степана в самом начале. Это написано. Ему просто так захотелось.
Что-то Муравецкий меня совсем разочаровал! Это ещё мягко сказано!))
Зная, что Лика и Степан подвергаются смертельной опасности, а этот пенсионер сидит в мягком кресле, потягивает виски и курит свою сигарилу, когда он должен был немедленно позвонить им...предупредить об опасности и отменить, хотя бы временно задание, до выяснения обстоятельств. Конечно он очень меня зацепил! Браво автору! За создание такого героя!))
Одна Лика меня только радует! Но, и ей надо было развернуться и ехать домой!))
Степана я вообще не поняла...что-то он, как пришибленный...или он по жизни такой...или и правда из глухой деревни!
Не поняла, что у него произошло с галстуком...и что-то невнятное он пытался объяснить Юлии!))
А вот девочка молодец...бросила свои дела и стала помогать Степану! А сержант, что находится на службе...или отставной!))
Очень понравилось!
С теплом...Эмми!))