написать такую книгу нужно страдать, нужна жизнь души. Согласен ли я на такой размен? Думаю, что меня не спросят…
Впрочем, все же лучше о Маше. Мне завидовали. В какой-то ранний период нашей жизни жену пытались отбить, иногда грубо (начальники), иногда хитро и утонченно, не по-мужски подло (коллеги). Считается, что красивой женщине трудно быть хорошей женой. Однажды чуть было… Но Маша устояла, а я владел своим сокровищем и когда в себе сомневался, то вытаскивал перед собой последний козырь-зато у меня жена красавица, умница. И нет такой женщины ни у кого-это был вполне весомый аргумент, который позволял мне заниматься своими психологическими исследованиями, сводя к минимуму самоедство от своего «низкого» общественного статуса. К Маше я возвращался душой, когда испытывал сомнения по поводу своего призвания, и находил утешение в ее любви и в устроенном доме.
Пожалуй, уже теперь добавлю, что рейтинг я определял себе сам явно заниженный, так как работал долгое время главным специалистом, защитил кандидатскую диссертацию, зарабатывал на безбедную жизнь достаточно. Однако работа не была моим главным делом и не тянула на предназначение. Настоящий интерес был в области эзотерической психологии, занятия которой в большинстве случаев не ведут к социальному успеху (если не врать). Более того, был бы тот успех сомнительным и непонятным, а для меня просто вредным. Постоянная неопределенность в предназначении, прочие сомнения и задержки в достижении значимых результатов позволяют непрерывно искать и двигаться к внутренней цели. В молодые годы такая жизнь-это мучительные поиски пристанища, а в зрелом возрасте, когда мозаика понемногу стала собираться, благодарность за Божью милость. Тут моя жена просто надежный якорь в реальном мире и без нее, я уверен, завалю свое уникальное дело, к которому меня почему-то приговорили. В любом случае я чувствовал какую-то внутреннюю бомбу, которая в положенный час должна рвануть…
Днем на работе я успешно играл роль главного технолога, считался специалистом-технарем и фанатом производства, а вечером после ужина и обмена новостями с Машей погружался в иную реальность: я писал книгу о даймоне-высшем существе человека. Я надеялся более глубоко исследовать этот феномен, чтобы когда-нибудь убрать перегородку к высшему я, признать цели даймона (не от ума) своими и осознать себя интегральной личностью. Достижение этой цели позволило бы мне лучше настроить уровень намерения, которое более полно понимает мой даймон, так как находится «ближе» к этому уровню.
В активе числилась небольшая книжка о совместимости партнеров, изданная приличным издательством несколько лет назад, про которую на работе, к счастью, никто не знал. Особого успеха она не имела, хотя и содержала уникальные вещи о природе взаимоотношений. Когда-то мне казалось, если выйдет книжка, то самоценность увеличится, и это скажется на моей жизни. Потом выяснилось, что из знакомых никто не читал, не знал, а кто знал, не мог ничего сказать. Один приятель зачем-то купил, пробовал читать, но разочаровался. Кому дарил, не читал никто. Что-то не так-думал я, что-то не так. Хотя кто знает, во что бы мне могла обойтись популярность моей системы…
Как известно, у книги, как у человека, своя судьба. Не совпал на тот момент интерес читателя с моим интересом - отсутствовал социальный заказ. Впрочем, меня это не очень смущало-то, что рукописи не горят, я понимал в широком смысле. Надо отложить написанную книгу, «забыть» на некоторое время, но не отказываться от планов по изданию. Если автор не отказывается от книги, которая несет какие-то новые мысли социуму и отвечает на запрос хотя бы небольшой части людей, то ее издание просто вопрос времени.
По мнению Гельмгольца легче открыть новую истину, чем выяснить, почему другие тебя не понимают. Сейчас причины такого положение я уже прекрасно сознаю, но была здесь и некоторая выгода для меня -я был вынужден писать еще, «не стараясь угодить» (подгоняемый моим даймоном). Чтобы кому-то объяснить? Скорее всего, самому себе. Да и что теперь делать? Будет ли очередная книга бестселлером, никто заранее точно не скажет, а писатель все равно пишет, как он дышит. И стоит ли стремиться быть понятым – не лучше ли следовать своей душе. А рукописи ведь все равно не горят. Важно было, что на этих книгах я сам развивался (по Сомерсету Моэму писал для себя будущего) и осознавал в процессе уже прожитую часть жизни. Перефразируя Чехова: технология - законная жена, литература-любовница. «Любовница» мне никогда и ничего не обещала….
Тем не менее, созданная модель обретения намерения существенно мне помогла. Потому что хорошо мотивированный человек, имеющий что-то глубоко личное внутри, все же легче переносит страдания своего времени и мелкие жизненные неурядицы. Пожалуй, и крупные тоже. Настоящим прорывом в понимании смысла моей жизни было возникновение чувства невыразимого намерения. Таким образом, цель не может быть оформлена на интеллектуальном уровне, она намного выше и касается очень высоких чувственных состояний («В тот момент, когда ты заговариваешь о чем-то, ты не достигаешь цели»-восточное изречение). Намерение - уникальный путь человека к Богу, который охватывает все уровни нашего сознания. Вряд ли этот путь можно выразить словами. К определенному сроку я также сделал суровые, но обнадеживающие выводы: неопределенность и задержки вызывают страдания и являются главным инструментом развития, а наработанная модель реальности облегчает страдания, приносит духовное утешение, и одновременно ограничивает развитие. Однако позднее при столкновении с более сложной проблемой, чем предназначение, выводы пришлось дополнить. Запомним эти выводы-они напрямую касаются темы данной книги.
Итак… Мама Маши жила летом в своей деревне на псковщине, держала плодородный огород, на котором выращивала картошку, помидоры, огурцы и т.д. Старый сад при доме родил много яблок разных сортов -все это мы должны были за зиму съесть, но не могли. Отговаривать мать от непосильного труда было бесполезно. Кто вырос в деревне в советские времена или хотя бы бывал в ней летом и видел ту жизнь, меня поймет. О последствиях старались не думать. В двадцатых числах ноября мы собирались за ней поехать и забрать на зиму в теплую квартиру, но не успели-мама внезапно умерла от инсульта. Накануне она звонила Маше, жаловалась на головные боли. Возраст.
- Машенька, плохо мне, совсем без сил стала. Когда вы за мной приедете?
-Мама, я же тебе говорила - после двадцатого. Иван у меня неважно чувствует, немножко полечим его и приедем, потерпи. Лежи больше, ничего не делай, фельдшера позови, пусть давление измерит.
- В первую очередь лечи Ваню, береги его. Поговори со мной, доченька, что у вас нового, как там внученька моя живет.
-Ничего нового, все в делах, я тебе в воскресенье позвоню.
-Ладно, Катеньке (внучке) попробую позвонить, с ней поговорю. До свиданья, доченька.
Мама прощалась -мы не понимали.
Маша была очень привязана к маме, вероятно, намного сильнее, чем я думал, и тяжело переносила это печальное дело. В то время я конечно даже не подозревал, насколько серьезные последствия могут быть для нее от этой эмоциональной травмы.
Был сухой солнечный ноябрьский день с легким морозцем. Мы ехали на похороны на машине и почти всю дорогу молчали. Думаю, каждый из нас вспоминал, как ездили по этой дороге десятки лет, когда нас очень ждали в деревне. Везли подарки, гостинцы, а теперь вместо всего этого несколько венков и ящик водки. Ждали нас сейчас не очень близкие родственники, чтобы вовремя похоронить мать. Что ж, все мы подобную ситуацию неизбежно как-то проходим, но не для всех она проходит без последствий. Об этом я никогда не думал и не знал. Не знал, что на женщину такие вещи действуют эмоционально куда сильнее, чем на нас взрослых мужиков. Происходит это из-за того, что женщины намного чаще используют подсознание, где все проблемы и оседают. Сильные переживания запускают «часовой механизм» адской машины внутри, которая рванет через год, два…Никто не знает.
В сумерках подъехали к дому. Свет не горел, калитка была открыта. Маша сказала, что сначала пойдет одна. Я слабо возразил, потом понял зачем. Молча подождали с сыном в машине. Потом зашли и мы. Гроб стоял на стульях у входа в большую комнату. У мамы было спокойное помолодевшее лицо. Я инстинктивно включил эмоциональную защиту. Маша не плакала, и я тогда почему-то подумал, что это плохо.
Похоронили маму на просторном деревенском кладбище вместе с родными на заранее отведенном всей семье месте. Медленно падали сухие редкие снежинки, было холодно и пусто на душе. Поминали у дядьки в более просторном и теплом доме. Набралось приличное количество людей- все прошло, как полагается. На следующий день раздали кур, отключили холодильник и поехали домой. Маша теперь часто плакала- я сразу же успокаивал как мог. Тупо не понимал- надо было дать ей поплакать, сколько захочет. Однажды не сдержался, глядя на ее страдания:
- Ну, что ты, Маша, себя не жалеешь. Мы же знали, что когда-нибудь это произойдет. Это со всеми неизбежно происходит. Ты же взрослый человек.
-Да, теперь взрослый,-сказала она, вытирая слезы ладошкой.
- Пока была жива мама, я знала, что я доченька, что меня бескорыстно любит мама, а теперь…
-А, я?
Я не понимал, почему моя любовь для нее была другая.
Далее жизнь, как говорится, продолжалась: дни рождения, Новый Год, конфликты в семьях детей, внуки растут. У нас с Машей все хорошо. Иногда видел тревогу на ее лице, когда мои болячки меня и ее сильно доставали. Маша предлагала мне бросить «вредную» работу, отдохнуть от людей и подлечиться. Смерть знакомых мужчин моего возраста точно в соответствии с российской статистикой вызывала у ней тревогу.
-Не волнуйся, Ванечка, я тебя прокормлю. Пиши свои книги и занимайся здоровьем, проживем как-нибудь.
Я знал, что с моей хозяйственной Машей мы проживем, однако работу бросать не собирался и свою социальную роль намеревался играть хорошо, но не хочу врать: ее беспокойство мне было приятно. Я и Маша меня очень любили (запоздалая горькая шутка).
Как часто с возрастом я говорил себе, вспоминая мои решения и поступки, «дурак». И это слово было самое мягкое, потому что говорил себе и другие слова. Говорил всегда потом, как не оценил ситуацию и в тот момент. Осознание-это сверхзадача человека. Многое понимаешь, много знаешь, но все как-то задним умом, не вовремя. Осознаешь уже, когда надо бороться, чтобы вернуть утраченное, а нет, чтобы вовремя. Люди спорят: что же такое человеческое счастье? И вот мой вывод: счастье, если удается вернуть дорогую потерю, вернуть свой родной мир, дорогого тебе человека. Счастье недостижимо потому, что вернуть потерю нельзя, а мир необратимо изменяется каждое мгновение. Когда же полученный опыт применять? Разве что в следующей жизни (это сказано с юмором, а может быть даже серьезно). Всего один «убойный» пример. Гуляли с Машей в воскресенье под ручку по центральной улице, а дома она обнаружила потерю правой сережки. Очень дорогие и красивые золотые сережки
