выдвинете свою версию, более аргументированную, – с усмешкой сказал Евсеич.
– И выдвину, – и она ушла обдумывать версию.
Ещё одно происшествие стало заключительным аккордом этого дня. Дынин, прогуливаясь по плато, забрёл на старый заброшенный раскоп, ступил на заросшую травой стенку, оступился и свалился вниз. Падая, он не успел затормозить и покатился по склону, и катился до тех пор, пока не врезался всем своим грузом в кизильник.
Исцарапанный, с шишкой на лбу, он появился в лагере. Васька только присвистнула, увидев это явление. А Мика, успевший за эти дни достаточно сильно привязаться к Дынину, и теперь опекавший добродушного увальня, словно тот был малым дитя, заворчал: «Ну вот, стоило отпустить его на несколько минут, как он вернулся изувеченным, словно с Мамаева побоища».
Они налепили на Дынинские царапины подорожника и перепроводили бедного раненого в палатку, где он и пролежал весь вечер, укутанный спальниками и облепленный компрессами и примочками.
Вечером, собравшись в своем «штабе», ребята поболтали о неожиданной развязке с серёжками. Затем Васька сказала:
– Действие идёт как-то вяло, по законам детективного жанра, события должны развиваться стремительно.
– А с чего ты взяла, что это настоящий детектив?
– Да все признаки на лицо. Во-первых, попеременное появление новых личностей.
– Да это закон экспедиции, а не закон детектива!
– Стоп, это еще не всё. Попеременная пропажа одних субъектов и объектов, и появление других, непредвиденных вещественных доказательств.
– Да, – подтвердил Мика, – носом археолога чую, что главные события ещё впереди.
– Что мы имеем? – продолжала Васька, – Грегори исчез, хотя, возможно, в Басарае ты видела именно его. Дальше, серёжки исчезли, хотя потом нашлись, зато теперь ясно, что в этой общей канве они случайность, значит, эта линия отметается. Карта Грегори исчезла и пока не нашлась, но засветилась у Дынина. Теперь, что появилось: Мак-Аврасс с претензией на Мангуп, Чёрный монах, кастет с гравировкой и обрывок карты Мангупа, причём другая половина карты. И все это за короткий срок.
– Да, в общем-то, всё так и есть, – после некоторого раздумья решила Лера, – я просто хотела ещё раз убедиться в этом.
– И ещё, – добавил Мика, – кто-то очень не хочет, чтобы мы знали содержание надписей на карте.
Утром, подначиваемый Микой, Дынин не пошёл на раскоп, сославшись на головную боль. Он лежал в палатке с давно высохшим компрессом на лбу и старательно охал. И было непонятно, на самом ли деле ему так нехорошо, или это тщательно разыгранный спектакль. Во всяком случае, Бахчифрукт принял условия их игры.
Евсеич притащил каких-то снадобий, приставил к Дынину Мику и приказал всем остальным отправляться на раскоп. Выждав, когда лагерь останется пуст, Мика стал тормошить Дынина, ему не терпелось скорее узнать, о чём же говорилось в надписи на карте. Но Бахчифрукт упорно отлеживался и уверял, что его извилины от падения развернулись в зеркальном отражении и завязались узлом.
Но Мика бы не был Микой, если б не придумал, как выманить Дынина из спальника. Он вытащил из кармана кастет и с самой бесхитростной физиономией заявил, что хотел бы узнать о содержании гравировки.
Дынин, кряхтя и охая, выполз из палатки, но, вдохнув утренней свежести, несколько приободрился. А когда он вперился глазами в надпись, то все остатки сна окончательно выветрились. Он вытащил из кармана большую складную лупу.
– Так, очень интересно, – протянул Дынин, – вписанное наклоненное перекрестие в круге, а круг в овале. Хм, надпись необычная, подписано «Именно так». Чтобы это могло значить?
Пока Дынин разбирался с гравировкой, с раскопа вернулись Васька и Лера. Они сложили на тачке принесенную с раскопа керамику, и подошли к Дынину.
Васька вытащила обрывок карты и стала тщательно сантиметр за сантиметром её просматривать. На этот раз никто не мешал. Кот заранее был изолирован, то есть, посажен на цепь и теперь валялся в тени дерева, играя собственным хвостом.
– Где-то я уже видел это рисунок и подобную надпись, – продолжал размышлять профессор, – где же, где же, где же…
Дынин задумался, но через некоторое время его лицо просияло.
– Да, точно видел! И даже знаю где!
– Ну?! – подался вперед в нетерпении Мика.
–На обороте того самого обрывка карты, что приносил переводить незнакомец!
Разобравшись с гравировкой на кастете, Дынин обратился к карте.
– Вот тут на лицевой стороне что-то написано. Видите, от обрыва идет часть надписи, – сказала Васька.
Как только Дынин увидел надпись, глаза у него загорелись, и окружающее для него перестало существовать. Через некоторое время он подал ребятам перевод.
Первое, что бросилось в глаза, это было слово «око».
