недалеко.
— Я никогда скит не видел. Что это такое?
— Пойдем и увидишь. Погостишь. Только у нас, Леонид жизнь строгая. Тебе скучно покажется.
— А кто там еще живет?
— Двое нас. Отец Спиридон, да я. Идем.
Отец Спиридон был очень стареньким, худым, согбенным человеком с седой редкой бородой и добрыми детскими глазами. Он посмотрел на Леньку и покачал головой.
— Не нужно ничего бояться. Здесь тебя не обидят. Поживи пока. А ты, Зиновий покажи ему келью и мастерскую. Да и займитесь делами. А мне пора на молитву.
И он повернувшись пошел в деревянный храм, а они пошли в дом, стоявший под соснами. Дом обычный деревенский. Подальше стоял сарайчик, а около него сложены штабелями дрова. В доме две кельи, кухонька и мастерская. На стенах везде висели иконы. Мальчик осматривал все с интересом. Вначале они разобрали и развешали травы, потом пошли за водой. Место было очень красивое. Прямо за домом дорога спускалась к озеру, местами из земли выступали огромные валуны, покрытые мхом. Ленька все примечал, все было необычно. На берегу родник, обложенный камнем, вода вытекала из трубочки, вставленной между камнями повыше, и переливаясь через камни уходила в озеро. Они набрали воды и понесли в дом. Зиновий растопил маленькую плиту и начал готовить ужин. Иконы были разные. Старые темные на потрескавшихся досках и красивые новые. Большие и маленькие. В келье висела перед иконами лампадка, стоял складной аналой, на котором лежала книга. На столе у окна тоже книги и четки. В простенке между окнами комод, покрытый салфеткой. На нем иконы, подсвечник, и книги с закладками. В углу застеленная кровать, вдоль стены широкая лавка, сундук, покрытый половиком. В противоположной стене дверь в мастерскую. На полу половики. Было очень чисто.
На ужин была жареная рыба, картошка, политая постным маслом, и посыпанная укропом и соленые огурцы. Потом душистый чай с очень вкусным и необычным медовым вареньем из клюквы и орехов. Спать его положили на сундук, устроив ему там постель из соломенного матраца, соломенной же подушки и шерстяного одеяла. Спал он как убитый, выспался и с радостью осмотревшись утром, понял, что ему здесь очень нравится. Окно было открыто, лес пел трелями невидимых птиц. Зиновия в келье не было. Ленька вышел осмотреться, увидел, что в храме открыта дверь. Он осторожно подошел и заглянул внутрь. Старый иеромонах служил литургию, Зиновий читал и пел на клиросе. Мальчик побоялся заходить. Что-то останавливало его.
Выяснилось, что он некрещеный. Так, в разговоре он вспомнил, как мама говорила, что надо бы его окрестить, да все никак. Храма в городе не было, нужно ехать в областной центр. Так и не собрались. Старец спросил его, хочет ли он сам креститься. Ленька конечно хотел. Во-первых, этого хотела мама, а он ее любил. А во-вторых ему нравились эти люди, нравилась их вера, и все это овеяно такой тайной и каким-то чудом. Его окрестили через несколько дней, объяснив в чем смысл крещения. Крестным отцом был Зиновий. Это был праздник. Он чувствовал, что породнился с небом и породнился как-то непостижимо с отцом Зиновием. И у него теперь есть ангел хранитель. Это так волнующе и чудесно. И вообще он теперь здесь не чужой. Он крестник.
Дни летели незаметно. Отрок выучился читать по старо-славянски и читал Псалтырь на вечерней службе. Многие слова казались непонятны, но это его не смущало. Часто он спрашивал крестного о значении того или иного места, и тот ему охотно все объяснял. Они вообще часто были вместе. Мальчик тянулся к нему. В детдоме были одни женщины, они не заменяли ему маму, он не мог ни с одной из них поговорить по душам, поделиться чем-то. А вот с Зиновием он легко разговаривал. Тому было около тридцати лет, и он его понимал, сочувствовал ему, а мог дать и хороший совет. Как будто старший брат. Это было очень ценно. Они подружились. Все делали вместе: ловили рыбу, ходили за дровами, собирали валежник тащили волоком до скита и распиливали на поленья, заготовляли хворост для приготовления еды. В хозяйстве был огород и небольшая пасека. Окучивали картошку, пололи, ходили за ягодами. Ягод было много. Черника сплошь покрывала лежащую недалеко черничную гору, так они ее называли, напротив нее на холме среди сосен обильно росла брусника, около заболоченного оврага много клюквы, и чуть вдали от скита заросли дикой малины и смородины. А на высоком берегу около озера на припеке среди редких берез росла земляника. Из ягод и старого меда Зиновий варил варенье, а Ленька был как ординарец при нем. Когда пошли грибы, они ходили и за грибами, благо они росли кругом и ходить недалеко, сушили их, солили, жарили. Еще готовили еду, убирались в кельях. Но больше всего нравилось работать в мастерской. Оказывается, Зиновий был иконописец. Он писал иконы. В скит иногда приезжал кто-нибудь по озеру на лодке и привозил краски, кисти, олифу и прочее по заказу мастера. Привозили и продукты: крупы, соль, спички, подсолнечное масло, сахар. А увозили готовые иконы. Все это делалось под большим секретом, и Ленька очень гордился тем, что его в это посвятили. Это была тайна. За нее могли посадить в тюрьму или расстрелять. Скит находился в такой глуши, что милиция сюда не наведывалась, а лесник и егерь, будучи сами глубоко верующими людьми, старались во всем помочь. Ленька сперва только мыл кисти и убирался в мастерской, а потом стал учиться рисовать иконы. Зиновий ему объяснял азы, учил иконографии. Паренек хорошо рисовал карандашом, и нарисовал портреты обоих монахов, причем сходство получилось почти полное, и скит нарисовал, и сосны, и озеро. Отец Спиридон, увидев эти рисунки, благословил его учиться иконописи. Так прошло два месяца. Однажды они работали и беседовали.
— Видишь, буквы греческие возле Лика — вверху и по бокам. Омикрон, омега и ню. Переводится как Сущий. Значит существующий всегда. Так пишут только на иконах Спасителя, — объяснял Зиновий.
— А почему у Богородицы на всех иконах звездочки?
— У Девы Марии рисуют звезды на одежде, над лбом и на плечах, это означает, что Она Приснодева. И буквы греческие тоже — видишь? Их четыре. Запомни их. Они означают Матерь Божия.
— Я бы очень хотел стать иконописцем.
— Для этого мало научиться иконописи. Нужно благословение от духовника иметь. Да много чего. Духовную брань выдержать. Испытание Господь обязательно пошлет.
— Испытание? Какое?
— Ну это только Он знает. У каждого свое. Пройдешь испытание – может и станешь иконы писать. А не пройдешь…
— А почему отец Спиридон все время молчит? Очень редко скажет что-нибудь.
— Без дела он не говорит, потому что он молитвенник.
— Помолился бы он за моих родителей, чтобы пить перестали.
—Да он молится. Ты и сам молись за них и увидишь, как Бог спасает.
— Я молюсь. Они вообще то у меня хорошие, добрые, веселые. Раньше они не пили, когда я маленький был. А потом начали пить. И все стало плохо. Все. Отец стал драться, а последний раз маму ножом ударил. Не опасно, но его за это все равно посадили. А маму лечат от пьянства. Принудительно. А меня вот в детдом забрали.
Вошел старец. Постоял, отдышался немного, трудно ему уже ходить, а видно, что спешил.
— Помощь ваша нужна. Душа одна погибает, спасти надо. Возьмите лодку, плывите к медвежьему камню, там лежит человек. Весь избитый, без сознания. Везите его сюда. Мешковину возьмите, на чем тащить до лодки.
У Юрчика было две мечты. Одна — это мотоцикл. Но это было несбыточно. Вторая – уйти из группировки. Не нравилось ему все это, вся их деятельность. Да он и знал еще, что все это закончится тюрьмой. Вообще он был очень замкнутым человеком, одиночкой. Может поэтому ему не доверяли. Но в этот раз Сазан решил взять его в дело. Поскольку городок у них небольшой, и все на виду, то у себя они сидели тихо, а вылазки делали в другие населенные пункты. Этакие гастролеры. Если ехали в областной центр, то осторожничали и ехали поврозь, в разных вагонах, встречались в условном месте, а после операции также разбегались в разные стороны и добирались до дома по одному. На этот раз они собрались угнать мотоциклы, сразу несколько. Готовился областной мотокросс, и мотогонщики собирались на соревнование. Сазан заказал кому надо несколько табличек с номерами, чтобы сделать при необходимости быструю замену после угона. Разъезжаться должны были в разные стороны, потом пригнать мотоциклы в условленный гараж и разобрать на запчасти, или продать подешевле. Покупатели уже ждали. Вот тут Юрчик и решил оторваться от группировки, и совсем покинуть город, который казался не очень-то дружелюбным для него. Он запасся топливом и поменял назначенный ему маршрут. Как и почему его вычислили, для него навсегда осталось загадкой. Может и присматривали за ним, потому что он первый раз был в деле. Только его догнали. И очень досадно вышло. Ему пришлось остановиться, потому что закончился бензин. А он угнал далеко в лес, надеясь отсидеться до времени. Даже запас провизии взял. Били долго и бросили там же в лесу, уверенные, что он не выживет. Когда Зиновий с Ленькой нашли его, он лежал вниз лицом, пышные светлые волосы слиплись на затылке от крови, он был без сознания. На самом деле он вообще не походил на живого человека, и Ленька содрогнулся от ужаса. Но пульс у него оказывается прослушивался, и тут у мальчишки началась внутренняя борьба. С одной стороны, жалость, с другой стороны страх.
— Это Юрчик. Ну тот самый, из-за которого я убежал.
— М-м. Похоже, это и есть твое испытание.
— Вот это?
— Ну да. Не ожидал? Давай помоги мне.
Он достал мешковину, расстелил на траве около раненного.
— Помоги мне. Потом будешь думать, как правильно поступить. А сейчас помоги.
Они перекатили его на ткань, и тихонько поволокли по земле к воде. Все лицо у него было обезображенное, опухшее до неузнаваемости в синяках и в крови. Самое трудное было переложить раненного в лодку. В доме его устроили на лавку, соорудив тюфяк и подушку из сена. Старец уже ждал их, приготовив отвары для питья и для ран. Зиновий промыл его раны, сделал повязку. К счастью кости черепа были похоже целы. Ложкой разомкнули ему губы и влили немного отвара. Через час он пришел в себя и открыл глаза. Говорить он не мог, только водил глазами вокруг. Зиновий и старец к этому времени вышли, а Ленька читал вслух акафист Пантелеимону
