молиться дома вечерами одна, закрывшись в комнате и погасив свет. А когда Вовочку положили в больницу, она стала часто отпрашиваться с работы, проводя время у кроватки сына. Когда мальчик перестал кушать, она поняла, что нужно сделать. Она поняла, за что наказана, и Кто может ей помочь. Как-то раз утром, когда дети были в школьном корпусе на уроках, Галина взяла ключи от мальчиковой спальни, закрылась изнутри на ключ, подошла к Алешиной кровати, и достала из тумбочки икону. Поставила ее на тумбочку, упала на колени и долго-долго молчала, глядя на Лик Богородицы. Не было слов, даже слез не было. Потом стала просить прощения, вздыхать и молиться своими словами. Сколько времени прошло, она не знала. Но стало как-то спокойно на сердце, давящая тоска ушла. Женщина положила все на место, вышла из спальни и поехала в больницу. Ее уже знал весь персонал. Как-то странно они ее все избегали сегодня. Когда пришла в отделение, медсестра сказала, что он без сознания. Мать вошла в палату, села около него, ребенок лежал, закрыв глаза. Она уже понимала, что если он даже уйдет, то уйдет на небо. Но вот мальчик открыл глазки, посмотрел на нее и слабо улыбнулся.
— Мама, я выздоровею.
— Конечно выздоровеешь, мой милый.
— Я видел во сне красивую тетю и мальчика с ней, они сказали мне, что я поправлюсь. Мама, я кушать хочу.
Галина всполошилась, засуетилась, у нее и слезы лились, и радость трепетала в сердце. Она сбегала на кухню, выпросила манной каши, и начала понемногу кормить ребенка. Он вскоре сказал, что сыт и устал, и что хочет спать. Галина уложила его поудобнее, закрыла получше одеялом и понеслась домой варить бульон. И вот она снова в палате, ожидая пробуждения Вовочки. Он проснулся радостный, опять попросил кушать, она его накормила, переодела, а сама не могла даже говорить и не верила своему счастью. Все время в душе у нее звучали молитвы благодарности. Утром она с утра прибежала в больницу. Врач ее удивил, у ребенка оказались хорошие анализы.
Она еще два раза таким же образом приходила к иконе с благодарностью и с молитвами. И скоро сына выписали из больницы.
Пасхальное утро было ярким и теплым. Ленька бродил по двору, смотрел задрав голову на облака, вспоминал прошлые летние каникулы, своего крестного, отца Спиридона и даже Георгия.
— Лень, смотри какая погода. Солнце, как летом, и уроков сегодня нет — воскресение! — Алешка подошел к другу.
— Алеш, сегодня праздник большой.
— Какой праздник?
— Тише. Сегодня Пасха. Сегодня Иисус Христос воскрес. Его убили, а Он смерть победил и воскрес.
— Младенец, который на иконе?!
— Да, Он, когда вырос, то много чудес совершал, даже слепых исцелял и мертвых воскрешал.
— Правда?
— Конечно правда. А потом Его убили из зависти. А Он смерти не боится, Он ее победил и воскрес. И нас всех воскресит, когда умрем.
— И мою маму, и моего папу воскресит?!
— Ну конечно. Будет такой день — воскресение мертвых. Тогда все умершие воскреснут, и твои родители тоже. Поэтому такой праздник сегодня — победа над смертью. Знаешь, как нужно говорить? Вот я скажу тебе: "Христос воскрес! ", а ты отвечай: "Воистину воскрес!"
— А если я тебе скажу?
— Говори, только тихо.
— Христос воскрес! – Алешка произнес заговорщицким шепотом.
— Воистину воскрес!
— Пойдем, девчонок поздравим. Вдруг они тоже знают.
— Пойдем, только тихо, не шуми. Наташку позови, — шепотом попросил Ленька, глядя на девочек, играющих в стороне.
— Эй, Кузнецова, поди сюда, — Алеша, состроив загадочную гримасу, махнул ей рукой.
— Чего тебе, Тарасов? — Наташа подошла улыбаясь.
— Христос воскрес! — он сказал тихо-тихо, но девочка услышала.
— Воистину воскрес. А что сегодня разве Пасха? — она ответила немного растерянно.
— Пасха, Наташа. Пасха. А ты откуда знаешь, как нужно отвечать? — Ленька даже удивился.
— Бабушка так всегда говорила на Пасху. А можно я Иринке скажу?
— Говори, только тихо.
Девочка отошла к подруге, они о чем-то пошептались.
— Слушайте, давайте заберемся на монастырскую стену, - Алешка вдруг загорелся идеей.
— Или на колокольню залезем, — Ленька поддержал друга.
— Давайте! — девочки тоже согласились, всем хотелось как-то особо отметить праздник.
Они добежали до колокольни, пролезли по обломкам через пустой проем внутрь и подошли к лестнице, ведущей наверх. Она была засыпана строительным мусором, перила шатались, некоторых ступени обвалились, кое-где росла трава. Когда они обсуждали, как лучше и безопаснее подняться, их вдруг окликнул чей-то голос.
— Эй, пацан, не нужно по лестнице. Ступеньки вверху сломаны, — это сказал какой-то незнакомый парнишка лет девяти. Он, как оказалось, стоял около стены, хотя вначале его никто и не заметил.
— Откуда ты знаешь? И вообще ты кто? Откуда ты взялся? — Ленька недоверчиво посмотрел на незнакомца, — ты из поселка что ли?
— Кира я. Я тут давно хожу. Сам чуть не упал.
— Мы хотели на колокольню залезть. На самый верх, — Ленька показал рукой на верхушку обрушившейся башни.
— Нет, — мальчик покачал головой, — нельзя, разобьетесь.
— Жалко. Так хотелось посмотреть, — Алешка вздохнул с досадой.
— Мне бабушка говорила, что там на стене наверху была написана икона, — Наташа с сожалением посмотрела вверх.
— Там есть икона, точно. Только очень опасно подниматься. А икону можно и внизу посмотреть.
— Врешь! — Алешка вытаращил глаза. Где это внизу могут быть иконы. Они с другом тут давно все исследовали, все облазили, все камешки знают. Здесь одни обломки, которые сверху упали, и крапива растет.
— Да здесь вход есть в подземелье.
— Куда?! – ребята с удивлением смотрели на Киру.
— В подземелье. Здесь под колокольней есть подземелье, там подземный храм, Кира показал на низкую дверь у самой земли.
— Да ты что? Разве туда можно войти? Ты попробуй ее сначала открыть, — Ленька усмехнулся, он не верил ему. Эта дверь вообще не открывается. Она, наверное, заколочена. Уж он-то знает. Как будто он не пробовал сто раз с Алешкой вдвоем, даже камнем пытались стучать. Эта дверь была ужасно загадочной и абсолютно неприступной. Он даже нарисовал ее однажды в альбоме, такой она казалась таинственной и притягательной. Наверное, когда ломали храм ее не заметили, или забыли про нее.
— Конечно можно войти. Тем более сегодня. Пойдем, — Кира уверенно подошел к дверце. Он легко толкнул ее вперед, и дверь со скрипом отворилась.
Ребята в недоумении смотрели на дверь и на мальчика. Как это он ее открыл? Вполне обычно. Толкнул, и она открылась. Кира прошел вперед, они, наклонившись за ним. Было совершенно темно. Ничего не видно.
— Стойте. Здесь ступеньки вниз. Давайте я вперед пройду, - Кира оказался где-то впереди, - сейчас я свет зажгу.
Ленька пожалел, что не взял с собой фонарик. Хотя, сказать честно, батарейки давно сели и светил он кое-как. Он не успел подумать о том, есть ли у этого мальца спички, а если есть, то откуда, как Кира уже зажег свечу, и помещение озарилось теплым мягким светом. Они увидели ступеньки и осторожно спустились вниз. Это и правда был подземный храм. Здесь был иконостас, за ним очевидно алтарь, перед иконостасом солея, на стенах были фрески. Ребята стояли как завороженные, осматриваясь вокруг. Потом Алеша воскликнул:
— Смотрите! Какая икона! — он удивленно рассматривал огромную икону на стене.
— Это Христос! Вон, видите, буквы около Лика — омикрон, омега и ню. Это настенная фреска. Очень красиво, — Ленька вспоминал то, что рассказывал ему Зиновий про иконографию.
Дети рассматривали икону Спасителя и неуверенно крестились.
—А вон там еще проход есть. Там что-то лежит, — Наташа прошла немного вперед, разглядывая помещение.
— Там какая-то пещера и ящики. Похожи на гробы.
— Здесь монахов хоронили. Это подземные пещеры. Я слышала про них. Эти пещеры и подземный храм — все, что уцелело от монастыря. Мне еще бабушка рассказывала, как ее маленькую мама водила сюда на Пасху.
—А вот здесь, смотрите свечи лежат, — Иринка увидела свечи на выступе стены.
— А можно мы зажжем и будем праздновать? — Леня почему-то спросил у Киры, как будто он был здесь главный, тот кивнул молча и раздал всем по свечке, они зажгли их от первой свечи.
Когда подняли свет повыше, Наташа воскликнула:
— Смотрите, смотрите — Алешкина икона, только большая!
— Моя икона?.. — он был изумлен, впрочем, как и все остальные.
На стене была большая фреска — икона Знамение. Она очень походила на акварельную икону, даже черты ликов похожи, только она была потемневшей от времени, а местами краска осыпалась. Они стояли как завороженные и смотрели на нее.
— Ну, Алешка, быть тебе священником! — почему-то решила Ирина.
— А я может и буду, когда вырасту, — мальчик задумчиво смотрел на Богородицу и на Младенца.
— А мне кем? — Ленька вдруг захотелось, чтобы ему тоже сказали что-нибудь.
— А тебе – иконописцем.
Они стояли, задумавшись перед Ликом Богоматери, когда дверь отворилась и вошли трое мальчиков.
— Христос воскресе!
— Воистину воскресе! — Кира поприветствовал вошедших, - это мои друзья.
— Сёма! — Ленька бросился к младшему, — ты как здесь оказался?
— Я же говорил, что еще увидимся, вот и увиделись.
—
