Феноменология

***1
    Пятилетний Наиль как-то спросил отца:
-А кто такой субъект?
-Тебе еще рано это, – ответил отец и отвлек его игрой. Но с тех пор Наиль задавал этот вопрос много раз, пока не нашел подробный и понятный ответ. И с этого момента стал и себя считать субъектом во всем, о чем размышлял. Так он дистанцировался от своего тела, оставаясь только носителем сознания. Поскольку тело было слишком капризным, чувствительным, примитивным в своих желаниях и потребностях, а порой откровенно неэстетичным и вульгарным. А Наиль имел художественную натуру, и подобное нарушало его внутреннее равновесие и принятие себя. Ему многое в себе не нравилось и даже отвращало. Сутулость, плохое зрение, вынуждавшее носить очки, неправильный прикус и соответственно, необходимость мириться с брекетами, прыщи, которые приходилось лечить. То ли дело субъект – некто интеллектуально утонченный и отстранённый от грубой реальности. Правда, слово это часто носило полудетективный оттенок, однако Наиль редко читал детективы, предпочитал нон-фикшн в основном философского и психологического характера, а в этих науках субъект – это всегда личность, носитель познающего ума.
    Увлекся он этими дисциплинами еще в 13 лет, а в 17 стал изучать их серьезно и углубленно. Физическими аспектами его здоровья занималась мать. Она оплачивала Наилю занятия активным спортом и йогой, наняла инструктора-лечебника для исправления сутулости, Наиль по ее настоянию и под ее присмотром посещал массажиста, косметолога и ортодонта. И ее усилия медленно, но давали результаты. К 18-ти годам, когда Наиль уже учился в университете, ему сняли брекеты, лицо его очистилось, а сутулости не осталось. Операцию по улучшению зрения отложили на год, ведь лазерная коррекция рекомендована только после 18 лет.
    Мать приучила сына к диете, исключавшей вредные продукты, плохо влиявших на кожу и общее состояние, а также к ежедневным утренним пробежкам на свежем воздухе. С его приверженностью к методичности во всем он достаточно быстро привык соблюдать правила, установленные матерью для его здоровья. Слава богу, она не лезла в такие сферы как философия, все остальное Наиль послушно выполнял. Мать приглашала для него стилиста-имиджмейкера, а также водила его к модным барберам.
    Все это сделало Наиля к 20-ти годам вполне уверенным в своей внешности парнем. А увлечение психологией давало ему раскованность в общении людьми. Однако имелись в этом и некоторые перекосы. Наиль стал наглым и даже иногда надменным, поскольку часто ощущал свое превосходство над сверстниками, да и над более взрослыми собеседниками и оппонентами в спорах. А еще он стал пользоваться популярностью у девушек, не только сверстниц, но и старших по возрасту, что поначалу несколько развратило его. Впрочем, ему хватило ума вовремя повзрослеть. Секс безо всяких чувств очень быстро ему приелся.
    После первой волны безудержного тестостерона наступил более спокойный период для трезвых взглядов на представительниц противоположного пола. И оказалось, что недостатков у всех них без исключения намного больше, чем достоинств. Начать с того, что Наиля порой поражала несусветная глупость этих созданий. Имелись в его окружении и умные девушки, однако ни одна из них, на его взгляд, не обладала глубоким умом. Все они, даже хорошо знавшие философию как предмет, не всегда до конца понимали многих ее положений. Да и выбор каждой из них той или иной близкой себе философской системы о многом говорил Наилю. Все они, включая самых строгих и серьезных, на деле страдали приверженностью к романтизму, а не к серьезной философской прозе жизни. С такими девушками, конечно, можно было пару-тройку раз переспать, но полюбить какую-нибудь из них или хотя бы просто поиграть с ними в любовь Наиль к 20-ти годам уж точно не мог. Его сознание блокировало сексуальный интерес уже на подступах, и отключить свои мозги на время для того, чтобы заняться любовными утехами, он не мог. Тестостерон его направлялся теперь в основном в когнитивную сферу, нежели в сферу, отвечающую за либидо. 
    Наиль иногда думал, что это плохо и, возможно, вредно для здоровья, потому что тело жило своей жизнью, и ему наверняка было бы полезней нормальная сексуальная активность самца, нежели возбуждение, перенесенное исключительно в сферы разума. Ведь он ощущал, что возбуждение от новых открытий и знаний вполне идентично сексуальному, и только завершающая его фаза отличается, хотя и приносит не менее сильные удовольствия, чем соитие. Однако и об этом он многое прочел, поэтому тревоги его больше не беспокоили. Особо смешил его исторический анекдот про Бальзака, который считал, что эякуляция – это растрата творческой энергии, так как семя есть мозговая субстанция. Однажды, беседуя с приятельницей после того, как он в сексе не смог избежать семяизвержения, писатель с горечью воскликнул: "Сегодня утром я лишился романа!"

***2
    Само собой Наиль решил получить образование по программе "философ - научный сотрудник", для чего поступил в СПГУ им. Герцена. Мать в этом ничего не понимала, но Наиль с отцом и дедом убедили ее в том, что в будущем ее сын сможет найти работу во многих сферах, таких как издательский бизнес, телевидение, рекламные агентства, образовательные учреждения и даже исследовательские институты. Она представить не могла, что могут исследовать институты в данной области. А когда Наиль сказал ей, что хочет в будущем специализироваться на анализе философских аспектов гуманитарных наук, у матери произошло нечто вроде зависания мыслительного аппарата. После этого она старалась больше ни под каким видом не вникать в тонкости его будущей специальности. Агджиба была практична и сообразительна, но далека от любой метафизики. Имя Наилю дала именно она, хотя ее муж и отец, а также все остальные родственники, кроме матери, были русскими. Наиль также считал и ощущал себя русским, хотя и признавал, что не встречал еще женщины красивее и умнее матери. Именно для нее он выучил несколько татарских песен и танцев, исполняя которые приводил гостей их дома в полный восторг. Но особо его мать любила хвастать рисунками сына. Ведь именно она настояла в свое время и, еще учась в гимназии, он окончил художественную школу. Однако дальше этого в своем творчестве он не пошел, а полностью посвятил себя философии, антропологии и психологии. Матери пришлось смириться, поскольку она видела, как он увлечен и поглощен этой сферой. Хотя с некоторых пор ее несколько беспокоило его достаточно равнодушное отношение к сверстницам. Она понятия не имела и даже представить не могла, что он давно все распробовал и даже успел поставить крест на беспорядочных связях. В ее глазах он был утонченным интеллектуалом, далеким от порочной действительности. Он таким и стал к моменту, когда она начала думать о девушке для него, так что получалось, что сын, хотя и с некоторой оговоркой, полностью исполнял желания матери.
    Конечно, Наиль, поставивший блок на своих похотливых желаниях, не мог запретить себе замечать красоту некоторых особ, ведь он любил рисовать и всегда стремился к совершенству форм. Правда, редкое лицо или фигура могли его действительно привлечь. К тому же, он замечал многое из того, чего не замечали другие парни. Например, даже едва приметную косметику на лице своих однокурсниц. Ведь именно они пытались привлечь его внимание. Но имелись еще и ассистентки с кафедры – три молодых выпускницы и одна практикантка. Эти вели себя смелее, чем студентки, и часто задевали Наиля, то вопросами, то откровенными подкатами. Он отшучивался. Ему приходилось посещать кафедру, поскольку он работал над большой научной статьей и ему требовались отзывы научного консультанта. Шутки шутками, но одна из четырех ассистенток заведующего внешне нравилась Наилю, хотя он никогда не приближался к ней. Наблюдал со стороны. Одевалась и причесывалась она строго, не пользовалась помадой и тушью для ресниц, об остальном он не думал, поскольку и сам иногда в туалете очищал лицо матирующими салфетками. Но даже его барберские стрижки и ухоженные брови выглядели более стильно, чем консервативно уложенные волосы этой особы.
    Странно, но он всякий раз замечал, как она раскладывает методические материалы на соседнем столе, пока он ожидал замечания по тексту статьи от своего консультанта. Дело в том, что руки этой девицы выглядели почти детскими. Никаких маникюров и ладони узкие и маленькие, тогда как пальцы напротив несколько длиннее нормы. Он помнил, что именно так выглядели руки его двоюродной сестры, которая с первого класса училась игре на фортепьяно. А еще он никак не мог поймать взгляд этой ассистентки, поэтому толком не знал цвет ее глаз. Звали ее Ирина, она имела средний рост, то есть была чуть выше подбородка Наиля. Главное, она никогда не участвовала в шутках и приколах трех других ассистенток. Но однажды Наиль услышал, как одна из них сказала:
-Так и кружишься недалеко от его стола. А еще отрицаешь, что он нравится тебе.
Наиль тогда оглянулся, но за шестью столами никто, кроме него не сидел со своими бумагами. А у него их всегда был целый ворох – черновики с помарками и готовые чистовики частей статьи. Его консультант не любил электронные версии текстов. 
    Ирина тогда в ответ другой ассистентке что-то буркнула, но доделала свою работу. И сразу после этого пришел завкафедрой и поблагодарил ее, а потом объявил преподавателям, чтобы забирали свои методические материалы, которые готовила и раскладывала Ирина.
-По всем вопросам обращайтесь к Ирочке, – сказал тогда завкафедрой и обнял ее за плечи.
Потом Наиль случайно узнал, что она племянница заведующего.
    Что-то специально о ней он не выведывал. Но, когда однажды не застал ее в конференц-зале, почувствовал некоторое разочарование. Впрочем, когда он закончил статью и отдал ее на рецензирование, то на время забыл об ассистентке. Его поглотили другие дела и учеба.

***3 
    И все-таки он был уверен, что она думает о нем. Правда, ему сейчас, в экзаменационную сессию, катастрофически ни на что не хватало времени, потому что он готовил уже вторую статью. И в ней он обозначал ключевые моменты своей будущей диссертации. А Ирина… она ж никуда не денется, она ведь помогает своему дяде и заодно практику проходит. Наверно, работать и дальше продолжит. Правда, заработки для помощников в универе мизерные, даже у преподов не очень большие. Какой-то червячок сверлил его сомнением – а вдруг я больше не увижу ее. Так и потеряю? За два года она первая, на кого я обратил внимание. Или это она на меня обратила? Такие мысли иногда проскальзывали в его голове.
    И вдруг он встретил ее на автобусной остановке. Она кивнула ему, но не подошла. Он сам подошел и сказал:
-Я совсем потерял вас.
-И зачем я вам? Какие-то вопросы?
-Да, много. Но так, на ходу их трудно сформулировать. Если вы не торопитесь, мы могли бы поужинать где-нибудь.
Она взглянула на него, задержала взгляд, но потом сказала:
-Нет, ни к чему. Мне нужно домой.
-А на кафедре? Могу я туда прийти, чтобы просто пообщаться с вами?
-О чем?
-Хочу поближе вас узнать.
    В этот момент подошел ее автобус. Она