никогда не дремлет. Тур бросил угрюмый взгляд на брата, затем повернулся в сторону видневшихся на горизонте песков и тяжело вздохнул. Ехать к рампа Ситуст-Ры никому не хотелось. Однако, что не говори, а Рурсур прав – Рату не успокоиться и надеяться на чудо или помощь богини на их месте просто глупо. Верховный жрец в жилу кута вытянется, но своё получить. От осознания данного факта на душе кочевника сделалось ещё тоскливее. Как же он устал, от бесконечных личных поручений жреца.
Собирались быстро. Крепко связанного Мирта уложили на седло, перекинутое через спину самого крупного гураму, как следует, перетянули лианами. Зверь тут же начал недовольно ворчать, грузно переступая с ноги на ногу. Мощное животное, открыто выражало не довольство! Эти мощные ноги, внешне напоминавшие стволы секвойи, при удачном стечении обстоятельств могли втоптать в землю не только топориска но и самого агато. Негодуя на действия тога, ящер замотал из стороны в сторону большой, увенчанной рогами, головой. Массивный череп украшал костяной воротник, покрытый толстым слоем темно-коричневой кожи. Этими рогами ящеры не раз спасали жизнь кочевников, особенно в бою на открытом пространстве. Иной тога мог бросить саяк, но только не гураму. Хороший объезженный зверь высоко ценился на бескрайних просторах Периферии и часто использовался кочевниками как средство оплаты или размена. Хотя зачастую, их больше держали для хозяйственных нужд, в качестве охраны от хищников, средства передвижения ну и конечно гураму были не заменимы во время любых военных операции, как оборонительного, так и наступательного характера.
саяк - вид небольшого меча, который кисару использовали в ближнем бою
Возить на себе всадника – эти животные были приучены с малого возраста. Но, из-за присущей им природной лени и довольно капризного норова, на любое дополнительное увеличение поклажи реагировали, зачастую, весьма агрессивно, демонстрируя свой буйный нрав. Однако незаменимое превосходство над соперником в схватке, вынуждало племена кисару терпеть их природный темперамент и не отказываться от ящеров, как от средства передвижения. Обычно с подобными приступами недовольства, опытный наездник справлялся при помощи хлёсткого, но не сильного удара стрекалом по клювообразному носу. Могли повесить кольцо на морду, через которое продевали, так называемую уздечку из плетеных лиан, облегчавшую управление. С особо ворчливыми и неугомонными животными, зачастую, долго не церемонились, пуская их на мясо, либо использовали в качестве жертвенного подношения богине. Всё зависело от ситуации.
- Да, Рату, будет недоволен! Мы и так бестолково прослонялись по долине два рассвета, а тут ещё и вернёмся без дочери, – как бы про себя, сквозь острые зубы процедил Тур.
Он легонько хлопнул по носу тыльной стороной ладони заворчавшее на него животное. Бросив взгляд на поклажу, достал из кожаной сумки, что висела на спине гураму, вяленый кусок мяса. Нехотя пережёвывая сухой затвердевший ломтик, кисару, с досадой в голосе добавил:
- Говорил я Рату, не стоит поручать сопровождение Ситы этому недотёпе, гори он на ладонях Сам-Ру! Так нет же – не послушал, упрямый старик! Иногда жрец, становиться хуже гураму – прет напролом и ничего перед собой не разбирает! Рату словно специально искушает богиню. Ведь за девчонкой даже опытному тога уследить не так-то просто, а что уж сказать про этого. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Мало мне неприятностей, так теперь ещё и это?!
- Недоволен?! Ха! Да ты, верно, пошутил, братец, лопни моя скорлупа! Повезет, если жрец не отправит нас опять в очередной дозор к Царогским скалам - как в прошлый раз. Помнишь? - Рурсур, с кислой миной, закинул себе в рот небольшую пластинку мяса, предложенную соплеменником. Кочевник живо представил в своём воображении долину, где охносов больше чем листьев на ветке ближайшего дерева. - Всё из-за этого олуха, забери его аруту Сам-Ру! Как же надоело жрать эту дрянь, Тур! Где ты их только берешь? Гадость какая! Поскорей бы вернуться назад, да отведать горячей похлёбки из ног молодого кута!
- Вон их сколько, лови - не хочу.
- Скажешь, тоже, может мне стряпухой подрядиться Очуян?!
- Думаю сейчас нам как раз впору об этом задуматься.
- Очнется этот недобиток, я его заставлю. Пусть отрабатывает: нечего просто так на гураму кататься.
Тога принялся энергично работать челюстями, тщательно пережевывая ссохшиеся волокна.
- Ладно, дай-ка ещё одну, проголодался что-то, а то придется откусить ненароком ломоть от нечестивца. А чего? Голод штука такая, лично я не побрезгую. Сожру и да ещё попрошу добавки.
Рурсур широко улыбнулся довольный собственной шуткой. В их незавидном положении ничего другого не оставалось.
За деревьями закричали куты, растревоженные нерасторопным хищником. Голод гнал вестников Сам-Ру на поиски пищи.
Тога косо посмотрел на брата, молча, срезал кусочек.
- Ну, это мы ещё посмотрим, отправит или нет! Жрец, видно забыл, что его власть над племенем сейчас держится только на силе и отваге тога. Совсем заигрался старик. Рано или поздно сиронги перестанут его поддерживать, вот увидишь, Рурсур - они отвернуться от него. Сколько можно терпеть безумные замашки? Все эти дела с мургами, ух, как мне надоели. И вот тогда Рату не спасёт даже покровительство богини! Слишком уж силён гнев ждущих момента тога, когда можно будет без проблем добраться до его аруту. Без нас он просто дряхлый кисару, который по делу и просто так, от скуки, брызжет по сторонам слюной! Не забывай это, брат. Увидишь, он ещё и нас за собой потянет.
- Да ну его! Шутки шутками, а может все же стоит прихватить с собой парочку кутов, теперь-то спешить нам больше не некуда. Чего мы травим себя этой дрянью? Я надеюсь, к рампа мы за Ситой вдвоем не поедем?
- Как посмотреть.
Тур с отвращением выплюнул остатки плохо пережёванного мяса, смахнул тыльной стороной руки жир с подбородка, после чего ловко забрался в седло гураму. Сидя наверху, тога привычным движением поправил шлем на голове, а затем взялся за эфес саяка. Только почувствовав в мощной кисти костяную рукоять, он немного успокоился. Ничто не внушало ему такой умиротворенности, как изогнутый полумесяцем меч. Сердце забилось сильнее в мощной груди кочевника, разгоняя по телу горячую кровь воина дикой Периферии. Путь предстоял не быстрый, на гураму не везде можно проехать, там, где пройдет пеший воин, а значит, придется петлять по джунглям, ориентируясь на тропы топорисков. Тур громко выдохнул, дернул правой ногой в стремени, одновременно ударив гураму стрекалом. Братья тронулись в обратный путь по направлению к становищу кочевого народа кисару.
Постепенно, на земли кочевников, тёмной вуалью, опустились сумерки. По рыже-зелёному ковру долины медленно, практически в полной тишине, продвигались усталые всадники. Вскоре, температура воздуха снизилась настолько, что ехать без теплой одежды стало не комфортно. Кисару не сговариваясь, как по команде, накинули на могучие плечи кожаные потёртые временем плащи. С наступлением темноты, даже на возвышенности, находиться без теплой накидки с капюшоном было не комфортно. Через отверстия купола, стоявшего на огромных каменных колоссах, уходящих острыми вершинами высоко вверх, практически совсем перестал проникать свет.
Древние легенды племён кисару рассказывали о том, что когда злобное божество Сам-Ру решил поработить весь сотворенный Великой Ра-Аам мир и напиться жертвенной крови, то возвел этот купол. Скорбь богини по пленённым кисару сопровождалась нескончаемым потоком слёз, которые в итоге пробили в нём многочисленные отверстия и превратили купол в камень. На то, чтобы попробовать сотворить ещё один у Сам-Ру не осталось сил. Бог уступил, но вознамерился рано или поздно, набравшись сил свергнуть Ра-Аам. Со временем, пролитые по кисару слёзы богини стали озерами, реками и ручьями. Желая усмирить подземное божество, она приказала всем кочевым народам разбрасывать пепел сожженных тел над поверхностью многочисленных рек. По ним прах умерших кочевников попадал в обитель Сам-Ру и утолял его жажду ненасытного божества.
С приходом тёмного времени – по всей территории племён кисару, от Перевала до самых песков Ситуст-Ры, наступало правление бога смерти и огня - Сам-Ру. Время, когда не каждому одинокому путнику повезёт увидеть очередной рассвет, если темнота застала его в районе Диких Голубых озёр.
Ехали молча. Тога старались соблюдать тишину, чтобы лишний раз не привлекать внимание, рыщущих повсюду, в поисках пищи, хищников. О продвижении разъезда, можно было узнать только по редкому ворчанию неповоротливых гураму. Они, то и дело натыкались друг на друга из-за несоблюдения дистанции задремавшими всадниками. Однако привыкшие к такому ритму путешествия кисару практически на это не реагировали.
Откуда-то из темноты донёсся жалобный крик очередного кута, попавшего в зубы хищнику. А затем вновь наступила «тишина». Легкий свет, томно, льющийся сверху, практически не достигал лесной тропы. Если бы не гураму, специально обученные, находить обратный путь домой, полусонные тога, наверняка, заблудились бы в непроходимых джунглях. Размеренно покачиваясь верхом на сопевших от продолжительной ходьбы животных, всадники поднялись на холм. Перед тога лежали заросшие кустарником и папоротником поля, окружённые пирамидальными, разменявшими не одну сотню лет, деревьями. Огромные просторы! Даже сложно представить, сколько потребуется времени, чтобы все это обойти. Долина Диких Голубых озёр заставила сжаться аруту двух бывалых тога от недоброго предчувствия.
Тур посмотрел на брата тяжелым взглядом, его не радовала предстоящая встреча с верховным жрецом. Тога натянул узду и начал острожный спуск по тропе топорисков. Главное здесь не спешить, чтобы не сломать шею, если вдруг гураму оступится и полетит вниз. Рурсур воздал хвалу Великой Ра-Аам и направил животное по протоптанному братом следу.
II ГЛАВА
Ледяная вода быстро привела в чувство. Весьма странное ощущение: мерзкое от резкого пробуждения и вместе с тем приятное от легкой пульсации в голове. Постепенно картинка, перед глазами кисару, перестала расплываться. Ему с трудом удалось собраться с силами, чтобы, наконец, сфокусировать изображение. Испуганно водя по сторонам, влажными от напряжения, глазами, Мирт постарался оценить окружавшую его обстановку и понять, где находится. Последнее, что осталось в памяти, это гнавшийся за ним охнос и заросли проклятой палисомы. Холод пробежал вдоль позвоночника, мерзким языком Сам-Ру коснулся загривка, затем вернулся, чтобы застыть на кончике хвоста. Бр-р-р! Как же неприятно!
Ноющая боль, волнами, разливалась по всему телу, царапала животным страхом аруту, выкручивала конечности. Неожиданно картинка перед глазами начала крутиться и расплываться, при этом довольно неприятно гудело в голове. Словно в ней решил поселиться пчелиный рой. Резкий приступ тошноты заставил брюшные мышцы судорожно напрячься. Внезапно кисару громко отрыгнул, после чего его вырвало, затем все повторилось заново, затем ещё раз и ещё. Вот же, никчемное охвостье кута! Мирта трясло, словно нити откета на ветру. Наконец
