что ли? И что теперь нам с этим делать?
Через несколько дней дома жена встретила Александра Сергеевича с заплаканными глазами. И сразу опять пустилась в слёзы.
– Да, что случилось, Светлана? Ты так рыдаешь, будто хоронишь кого! Успокойся и расскажи, что же случилось?
– Сглазил ты нас, Сашуль! Сглазил!
– Вот и виновник сразу нашёлся! Но всё равно ничего не понимаю! – сознался Александр Сергеевич. – Давай-ка всё по порядку! Что у нас стряслось?
– Настенька! – Светлана Петровна уткнулась в плечо мужа, подавляя свою истерику. – Там… Там… Там с ней прощались! Полно народу… Не пробиться!
– Что? Что значит – прощались? – догадался о случившемся, но не смог поверить Александр Сергеевич.
– Она с моста… На среднем пролёте… И всё! Там ещё лёд вокруг, а уже буруны! Даже спуститься не могли…
Александр Сергеевич проверил ладонью сердце – на месте ли, уж слишком больно резануло по груди! Закряхтел.
– Сколько раз просила, носи валидол или нитроглицерин… Где же он теперь, где? – растерялась и запричитала сквозь слёзы Светлана Петровна. – Да, что же это с людьми происходит! Вот, возьми под язык. И ложись… Ноги! Ноги подними… Проходит? Нет? Полежи немного. Конечно, такое обрушилось на нас… И что теперь станет с Пашенькой?
Александр Сергеевич изменился в лице, которое сделалось уже каким-то страшным. Сначала он смолчал, прижимая сердце ладонью, потом всё же упрекнул жену:
– Зачем ты о нём теперь? Мы два года о внуках мечтали… Надеялись, когда Настенька нам дочкой станет! А ты…
– Сашуль! Не терзай меня! – уже взахлёб ревела Светлана Петровна. – Ничего я не понимаю! Причем здесь Настенька? Её же больше нет!
Светлана Петровна выскочила на кухню, и было слышно, как она полотенцем глушила свою истерику.
– Зато Пашенька твой – альпинист хренов! – кричала вслух душа Александра Сергеевича. – С него, словно с гуся! Такие от бесчестия с моста не бросается! К свадьбе он, видите ли, готовится! И подлецом себя не признаёт!
– К какой свадьбе? Что ты такое опять? Настеньки-то нет! Как он перенесёт? Как он дальше без неё будет?
Александр Сергеевич скривился, боком сполз с кровати и побрёл прочь из квартиры, чтобы на глазах жены не завыть волком от боли, обиды и позора! Он понимал, что и жену в таком состоянии оставлять нельзя, но явно был не в себе. Помощи от него теперь всё равно никому не дождаться. Надо как-то всё переварить, чтобы потом как-то разрулить! Но сначала нужно успокоиться! Как бы самому не натворить дурного! Состоянием аффекта, кажется, это называют! Вот же, гад! Проморгал я его! Моя вина – мой и позор!
Сердце Александра Сергеевича опять резануло, словно его наотмашь рубанули тяжелым тесаком, и оно не выдержало такой тяжести.
Несколько человек удивленно обошли мужчину, упавшего посреди грязного тротуара. Никто не подошёл, никто не обеспокоился. «Пьяный, наверно! Сам и виноват!» Оно и понятно: все спешили; всех ждали личные дела…
Александр Сергеевич тихо стонал от резкой боли за грудиной и понимал, что раньше столь сильно у него не случалось.
«Теперь, пожалуй, даже опасно болит… Не случилось бы чего со мной прямо здесь…»
Он вдруг пожалел себя. Пожалел, что может умереть с камнем, которым собственный сын придавил ему сердце. Умрет и не успеет направить своего заблудшего сына на верный путь! Не успеет сделать его достойным человеком. Не успеет объяснить, что самое главное в любой жизни – это честь, чистая совесть, верность долгу и надёжность в любой, пусть даже самой сложной ситуации!
Он всё же напрягся, стараясь для начала приподняться: «Мне надо вернуться домой! Надо взяться за перевоспитание сына! Моя же вина…»
Но своим порывом Александр Сергеевич лишь всё ускорил. От обширной боли потемнело в глазах, а когда она стала понемногу отпускать, сердце сжалось ещё разок и сразу расслабилось. Расслабилось в последний раз.
И только какая-то сердобольная бабуся торопливо запричитала, склонившись над Александром Сергеевичем:
– Потерпи, миленький! Добрые люди обязательно помогут! – она с надеждой озиралась по сторонам и шептала почти беззвучно. – Но куда же вы, люди добрые? Куда вы все?..
4 ноября 2020 г.
