разведенкам. У них итак судьбы наперекосяк…
– Я-то согласен… – признался я. – Но и меня не суди! Меня обстоятельства вынудили развестись!
– Я и не сужу! – вдруг без боя сдался Виктор. – И в жизнь твою я своими грязными сапогами не полезу! Но я давно привык поверх многих голов смотреть… Знаешь ли, постоянно обобщаю, размышляю, предсказываю! И очень мне страшно за мою страну становится! Дети везде ничейные с душами искалеченными... Семьи вокруг все неполные… А население на кладбища переселяется… Да и то, что от него ещё осталось, от населения нашего, ни ухом, ни рылом в этой жизни… Понимают люди лишь то, что плохо им, а кто виноват и как исправить – до них не доходит! Потому выродился великий народ, как мне сдаётся, горы раньше ворочавший… А ведь его падение начиналось с пренебрежения простыми мужскими принципами… Начиналось с поисков сладенького! С поиска тёпленьких местечек, да заграничных шмоток… Потому и смысл жизни вылился в личные машины, дачи или моторные лодки! А на мещанство никакая страна опираться не может! Болото это!
Помолчали, продолжая двигаться к моему дому. Всё же Виктор, видимо, стараясь сгладить неуместное между нами препирание, первым возобновил разговор:
– Так ты, Пашка, теперь одиноким соколом считаешься? Так, что ли?
– Не совсем одиноким! С пауками живу! – усмехнулся я.
– Не понял! Пауков стал разводить? – расхохотался Виктор. – И зачем они тебе сдались?
– Сами завелись! А вымести их недосуг!
Виктор всё хохотал. Даже прохожие поглядывали удивленно:
– Значит, нет на тебя толкового старшины, Пашка! – и дополнительно поинтересовался. – Ты ещё где-то работаешь или от безделья на военной пенсии разлагаешься?
– Как тебе сказать? По чётным, как сегодня, я обычный пенсионер, а по нечетным – сторож. Пристроился, знаешь ли, в одной фешенебельной высотке консьержем… Скверное, конечно, дело! Прислуживать приходится! Но деньги даже пенсионерам нужны!
– Не осуждаю! А что случится, если мы по пути с тобой в шинок заглянем? Я хоть коньячок за встречу возьму… То да сё! У тебя, пожалуй, без женской руки одни макароны, да и те не продутые, если не соврешь!
– Макароны в порядке! А в гастроном зайти можно… Мне и самому кое-что нужно прикупить! – пообещал я.
Пока шли да ехали, успели-таки многим о жизни обменяться, потому кое в чем ориентировались и не очень опасались угодить в болевую или запрещенную точку товарища. А после стольких лет – это же одна из главных проблем. Вторая проблема всегда связана с взаимной притиркой. Но нас она не волновала, поскольку Виктор в тот же вечер уезжал.
Оказалось, после выхода в сорок пять на пенсию, Виктор так и остался в Осиповичах, где в ракетной бригаде завершил свою службу. Полковника он так и не получил, в отличие от меня. И мне это вполне понятно! В войсках с продвижением всегда сложнее, нежели в НИИ, в академии или военном училище. Жалко, конечно, ведь Виктору при всех его достоинствах просто не повезло. У военных так часто бывает. По правде говоря, он более меня заслужил это звание, а в реальности случилось наоборот! И что тут поделаешь – жизнь действительно сложна! И чаще всего она ещё и не справедлива.
Ныне Виктор живет в Осиповичах с Ириной, своей первой и единственной женой, которую я с курсантских лет помню. И утверждает, будто всё у них замечательно. Говорит, было бы ещё лучше, если бы нынешняя круговерть детей по стране не раскидала. Они теперь не только далеко, но и в разных странах, за государственными границами, черт бы побрал нынешние границы! С каждым разом всё больше барьеров. Их эти нагромоздили, очередные «великие»! Всё что-нибудь новенькое вворачивают, чтобы всех нас разобщить! «Рога им в задний проход за такую заботу!» – ругнулся в конце этого эпизода Виктор.
Я в ответ усмехнулся. Не на политиков же тратить нашу короткую встречу!
– Ко всем моим проблемам, – пояснил Виктор, – сегодня я впервые, направляясь в гости к дочери, не смог поехать вместе с супругой. Давление у нее… А дорога неблизкая! Дома ее одну оставил, и душа моя осталась с ней. И Ирина за меня, разумеется, переживает… Уж этого ее сердцу не запретишь! Всё равно волнуется, хотя и дома осталась! И мне уже трудно понять, правильно ли мы поступили?
А дочь их давно, с тех пор как Виктор служил в Кировограде, который хохлы умудрились переименовать в какой-то Кропивницкий, сердцем прикипела к тамошнему парню. Сама-то ещё школьницей была. Так любовь потом их в правильном направлении по жизни и повела. Парень настоящим оказался. Деловым и верным. Когда отслужил, они создали свою семью. Теперь у Виктора и его жены двое внучат. Им бы денег всем побольше... Хотя отец семейства и не лодырь, да где сегодня платят по труду? Только там, пожалуй, где страну оптом распродают! Это – со слов Виктора, разумеется. Будто я сам не знаю!
Наверняка, у моего друга действительно всё хорошо, как он и рассказал. Он не из тех, кто приукрашивает. Не та порода! У Виктора всё настоящее! Всё на высшем уровне! Всё своим горбом и мозгами! Потому от людей не прячется! Чист и прозрачен! Мы, однокашники, еще в курсантские годы это понимали, потому и признавали его авторитет и власть над собой.
Не скрою, мне всегда нравилось наблюдать за Виктором. Особенно, на боевой работе. Особо врезалось в память, как последний раз повстречал его на учениях в Капустином Яре. Я тогда в контрольной группе полигона служил, а Виктор приехал с дивизионом на ракетные стрельбы.
Помню всё до мелочей, будто в кадрах хроники: подготовка пуска ракеты была в самом разгаре, все на взводе, разгоряченные, летают по позиции, выполняя своё, а Виктор, начальник стартового отделения, как дирижер спокойно так всем и вся управляет, но понятно, что из виду никого и ничего не выпускает. Кому-то от него команда своевременная, кому-то помощь, походя, знаете ли, или контроль операции, предусмотренный документами! А сам… Сам как обычно: воодушевлен! Только из-под шлемофона, лихо сдвинутого на затылок, красиво так русая челка выбилась. Резкий в движениях, пружинистый, с мужественным истинно русским лицом, напоминающим актёра Стриженова в молодости. Но Виктор, даже на первый взгляд, решительнее его. Я бы сказал, более обстоятельный! Смотришь и не сомневаешься, что он создан для самых героических ролей. Девки, если бы в такие минуты его видели, штабелями бы падали, настолько он по-мужски был чертовски привлекателен…
И вот остались в прошлом многие годы нашей напряженной службы! Что-то от тех лет сохранилось в памяти, а что сохранилось от нас самих? Трудно в этом разобраться без слёз!
Между прочим, Виктор, отслужив положенных двадцать пять, отслужив за совесть, а не за награды, решил множество не только служебных задач, но и задач действительно государственного значения, скажем прямо, неподъемных для большинства его коллег по ракетной бригаде. Виктор – он такой! Часто всё делал за счёт своего здоровья, о котором по молодости не беспокоился. Честь ему за то и хвала, как говорится! Но мне за Виктора обидно – он вполне заслужил от родины, если бы всё в ней было по чести, самых высоких наград и почестей.
Заслужить-то заслужил, однако именно такие люди теперь своей стране не угодны. И чем выше следовало бы оценить их заслуги, тем меньше это получается! Почему? Да потому, что чиновники давно и тайно считают советских офицеров классово чуждыми. Офицеры ведь с коммунистическими идеалами так и не расстались! И с массовым предательством государственной верхушки не смирились! Потому и опасны! Ну, разве не странные дела в стране происходят!? Не те опасны, кто предал родину или до сих пор ее продаёт, а те, кто честно служил своему народу и не смирился с изменой политической верхушки…
Вот только не все наверху понимают, создавая якобы современную армию, что без прежнего, можно сказать, советского замеса, никакая армия не состоится! Обратные утверждения считаю вздором. Армия, построенная из наёмников, сгодится лишь для помпезных парадов. А во время войны разбежится! Сразу исчезнут генералы. А дальше будет, как в войне США с Ираком. Там весь цвет армии, заранее подкупленный американцами, сразу предал страну и разбежался, кто куда, забыв о своём долге перед народом.
Прямо-таки парадоксальная война вышла! Хоть США тогда и отпраздновали свою победу над Ираком, только победить-то они его не смогли! Кишка тонка! Его победила пятая колонна, состоявшая из собственных предателей, генералов и старших офицеров! Жаль мне Ирак, ведь без измены всё могло в той войне получиться иначе! Известно же, что американцы трусливы. Они уповают только на технику и вооружение, а смелыми бывают до первого выстрела!
Да! Теперь-то можно утверждать, что Виктору не повезло со справедливостью. Например, я вышел в запас в положенные пятьдесят лет и в звании полковника. Помню еще, как жена накануне моей пенсии напрягалась, поскольку очень боялась зловещих последствий, исходящих от пенсии. Моя жена хорошо знала, что военно-пенсионный синдром – не чей-то жуткий вымысел. Он – очень даже реальная опасность! Он сродни стеклянному стакану, в который сдуру вбухнут крутой кипяток. Многие офицеры столь резкой перемены судьбы пережить не смогли! Они привыкли жить в постоянном напряжении, работать на износ, под непомерным грузом той ответственности, которая на гражданке никому и не снилась. Почти нечеловеческий режим службы они перенести могли, но внезапное спокойствие, бездействие и расслабленность штатской жизни оказались для них ножом в сердце! Или кипятком в тот холодный стакан! Неприкаянность деловых людей всегда торопит их встречу с инфарктами и инсультами.
Но моя жена волновалась напрасно. Не поддался я пенсионному синдрому. Без раскачки окунулся в новую и напряженную жизнь преподавания в вузе. Сумел-таки переключиться на сложные задачи. И некогда мне стало терзаться, что более не нужен ни армии, ни государству. Пусть им я и не нужен, зато сгодился в другом месте!
О чём это я? Ах, да! Виктор среди нас был красавцем особой стати! Одухотворённым! Целеустремленным! Именно на таких мужиках, как ни поверни, земля наша во все времена и держалась. И не их вина, что однажды она рухнула. Если бы те мужики имели возможность вовремя разобраться, что происходило в омуте государственной власти, наверняка страну бы удержали! Вот только их самих к тому времени повязали нищетой, либо удалением от любых рычагов управления. А они-то опять, как их отцы в сорок первом, были готовы жизни положить, лишь бы страну спасти. Они были готовы, но и враги оказались хитрее, нежели в 41-м. И подготовились они лучше прежнего. С тыла зашли… Ведь советский народ, как это ни странно теперь сознавать, многих своих врагов, злобных и непримиримых, всю пресловутую пятую колонну, жившую в среде честного советского люда многие десятилетия, наивно принимал за своих… А враги на том основании всё лучше вживались, маскировались и приспосабливались. Народ им, по простодушию своему, во всём доверял, как своим! Всё разрешал! Всюду допускал! Потому и получили мы, доверчивые и беспечные, нож в спину от не дремавшей пятой колонны!
Между прочим, я хорошо помню, как толково объясняли нам преподаватели-обществоведы, мол, Сталин весьма ошибался, когда заявлял, будто
