Двое из Марамуреша. Часть 4.

наконец постучалась в её сердце, придав ей сил, храбрости и верности, давая понять что когда-то и она, и любимый её были предназначены друг другу.  Словно заметив порывы влюблённых, музыканты подмигнули друг другу и заиграли плясовую - да так, что невозможно было не пойти в танец. Даже отец девушки раздухарился и начал бесноваться в танце, так что нянюшка с младшей дочкой украдкой посмеивались и не обращали внимания на мрачно сидящего Лайоша. Тот вдруг резко встал из-за стола, засунул кинжал за пояс, резко пошёл в сени и схватив меховой плащ, выскочил во двор. Вскоре послышалось ржание коня, и было ясно что тот уезжает.
Но даже это не могло омрачить настроения влюбленных. Крепко держась за руки, они танцевали лучше всех, и казалось им в своей любви, что их сердца и души сливаются в единое целое, словно небо и море. А уж когда длинные рыжие косы Мины упали на грудь Михаю от слишком быстрого танца - не сдержался он и поцеловал любовь свою в сахарные уста.
 Поздно вечером, когда празднество закончилось, и музыканты разбрелись домой, молодой рыцарь не спешил готовиться ко сну. "Сегодня или никогда!" - твёрдо решил он и отправился просить у Иоганна Майера руки его дочери. Сигишоарского купца он нашёл наверху, в его кабинете. Тот как раз заканчивал просматривать счета за заказанные товары и педантично наводил порядок у себя на столе.
Набравшись храбрости и постучав в дверь, наш герой вошёл в кабинет. 
- Что угодно вашей милости? - осведомился господин Майер.
Михай поклонился в пояс:
- Простите, сударь, что вместо посыла сватов сам в этом деле ходатайствовать буду. Другой возможностью я располагаю, так как завтра надо мне в дорогу собираться, а чему быть - того не миновать. И поэтому без лишних слов, представляю вашей милости мою покорную просьбу соблаговолить вашу дочь Вильгельмину мне в жёны отдать.
Тут отец невесты всерьёз задумался. С одной стороны, к тому времени у Мины уже должен был быть жених - Лайош Олах, сын известного венгерского героя и борца за независимость от Османской империи, и хоть был он бедным сиротой, все же имел титул и славу, что весьма прельщало богатого, но незнатного главу семейства Майер. Впрочем, натура делового человека взяла над ним верх, так как прибывший гость был и знатнее, и богаче (а деньги, как водится, лишними не бывают), и что тоже важно - пришёлся по сердцу старшей дочери, которую отец в глубине сердца все же любил, несмотря на строгий нрав. Да вот только стоит опасаться мести бывшего жениха - сможет ли молодой граф отбить семью невесты от его людей?...
- Добро! Согласен я на вашу просьбу, герр Маринеску. Только вот есть одно маленькое условие...
- Что же за условие?
- А если как Лайош Олах мстить задумает? Сможете ли вы нас всех уберечь от его расправы?
- Об этом не извольте беспокоиться. Мои люди готовы отразить атаку всех его разбойников, будьте покойны.
"Конечно, на помощь мне могут прийти далеко не люди - думал Михай - но за защиту родного гнезда мне простят это дело, в этом я уверен".
- Осталось самое главное, господин Майер. Вы уверены, что моя персона по сердцу придётся вашей дочери? Брак без любви - хуже плена турецкого, ясное дело.
- Вот сейчас и узнаем. Приведу я сюда вашу зазнобу, да напрямик у дочки спрошу, кто из вас обоих ей люб. - ответил отец и пошел к спальне дочери. Вернулся он с взволнованной Миной, у которой от волнения сон как рукой сняло.
- Дочь моя! - торжественно сказал отец. - Ежели будет к тому твоя охота, то вот он - твой будущий муж.
Мина восторженно вскрикнула и не веря своему счастью, закрыла руками лицо. Когда же она открыла его, то даже в темноте, при свете тусклой свечи было видно, как блестят её глаза.
- Правда ли это? - упоенно шепнула она.
- Правда, радость моя - нежно ответил ей жених.
Рассудив что утро вечера мудренее, отец невесты с женихом решили рано-рано утром уехать из дома и тайно повенчав влюблённых в ближайшей часовне, отправить в имение будущего мужа. И пусть соперник ищет их где угодно - в конце концов, погуляет на воле и успокоится! Так что пожелав друг другу доброй ночи и разойдясь по комнатам, граф Маринеску чувствовал себя счастливейшим из живущих в мире.
***
- Фух, ну и долго же я рассказывал, Сэнди! Что-то с обедом запаздывают! - Сильвиу улыбнулся и тяжело вздохнул. При этом он так вдохновенно смотрел на меня что я не выдержала и тоже заулыбалась, не в силах скрыть свое умиление. Все-таки этот озорник настолько очарователен, что я не могу в этом не признаться; пусть лишь и самой себе. К тому же я была в восторге от его рассказа, мне было безумно интересно как сложилась семейная жизнь его родителей, и мне не терпелось поделиться своим мнением.
Внезапно дверь открылась и нам принесли обед.
Мы тут же накинулись на еду, так как во время нашего наказания порядочно изголодались. Что и говорить, обед был порядочный и весьма вкусный: густой суп чорба, овощной и весьма сытный; и нежнейший стуфат из баранины - пальчики оближешь! Тут и пошел "пир горой": мы вытирали кусками хлеба остатки супа, и закусывали мясо лавашом. А наевшись, с особым, сытым удовольствием поудобнее устроились на лавке, и Сильвиу вновь продолжил свой рассказ.
***
Зная, что на следующее утро он навсегда будет с любовью всей жизни, Михай заснул быстро и легко. Но приснился ему странный и очень неспокойный сон...
Будто идёт он по лесу - мрачному, дикому и очень неспокойному. Верхушки елей закрыли небо так, что темно как в склепе. И чувство такое жуткое, неприятное: будто кто-то за ним наблюдает. 
"Это ты?" - мысленно спросил Михай, думая что это спасенное им создание - брат его по крови нынешней. "Нет, не я" - прошелестел ответ - "но ты вот-вот узнаешь. Беги быстрей, им нужна твоя помощь".
"Кому - им?" спросил наш герой, но ответа так и не получил. Зато взамен словно что-то кольнуло в спину, будто показывая вперёд: беги скорей, там беда творится! Вот молодой рыцарь и рванул что было сил, чувствуя как колотится сердце.
Ничего, жить будет - зато прибежал вовремя. Выскочил на поляну, да аж закричать хотел - но голос словно покинул его. Вся поляна была в крови, и на ней валялись трупы старой волчицы с детёнышей, а рядом такой же старый волк защищал молодую волчицу от жуткого чудовища: гигантская лысая птица с чёрной кожей, кроваво-красными глазами и полным ртом клыков. Вот оно разбежалось, растопырило крылья, дико заревело и понеслось вперёд...
***
Вдруг Михай резко дернулся вперёд. Ощупал свои руки и понял что это лишь кошмарный сон, а он в доме семьи Майер в гостевой спальне наверху. Но тут же уши резанул пронзительный, дикий крик. Совсем как в том сне...
Тут же мужчина вскочил с постели, взял меч, и перепрыгивая через три ступеньки, кинулся вниз. Прибежал в гостиную и от ужаса еле мог слово вымолвить: на полу в луже крови валялось тело отца, старшая дочь лежала в углу без сознания, а вусмерть пьяный, рычащий что-то жестокое Лайош уже заносил меч над старой нянькой и маленькой девочкой, готовящимися умереть как подобает преданному слуге. Не раздумывая, наш рыцарь тут же налетел со спины на убийцу и прокусил ему шею. Во все стороны хлынула ещё тёплая кровь. Оба воина выронили мечи и рухнули на пол. Добравшись до артерии, Михай перекусил её, как следует напился крови и отбросил труп воспитанника-предателя. И повернув голову, увидел как очнувшаяся Мина сидит в углу дрожа всем телом и зажав ладонями рот. Михай сделал шаг к девушке, но та мигом отломала ножку от резной табуретки и вооружилась ею как осиновым колом.
- Не подходи ко мне! Ты... ты... ты вампир?! - потрясенно прошептала она .
- Да, это так. И клянусь своей оставшейся жизнью - можешь убить меня только выслушай сначала! Пойми как я стал таким, пожалуйста! Обещаю, что не притронусь к тебе и пальцем. - клятвенно пообещал Михай, встав на одно колено и молитвенно сложив ладони. При этом великая сила любви ещё теплилась в душе Вильгельмины так что она кивком головы приказала ему сесть и одними губами шепнула:
- Говори.
Не выдержал Михай и рассказал ей всё: и про то, как несчастного ребёнка тьмы в лесу встретил, вылечил и обогрел; и про первый хищный порыв во время спасения своей жизни от разбойников; и про все потаенные тайны своей души, начиная от самого детства... И опять он почувствовал дикий страх. Страшно было не умирать - смерть от рук любимой была не проклятием, а желанным благом - страшно было другое: что в её душе умирала любовь к нему, превращаясь из доброго и храброго мужчины в кровожадную опасную тварь.
- Я все понимаю. Если б это было взрослой нежитью, я бы убил это как достойный человек. Но передо мной был ребёнок - несчастный, больной и замерзший. Я рыцарь и солдат, но я не обучен убивать невинных детей. Знаю, это дитя родилось во тьме и мне как христианину надлежало отправить его в ад. Но знаешь, в этот момент я вспомнил одного ребёнка... Сына герцога, что жил рядом с моей семьёй. Мальчик был долгожданный после многих лет, больной и слабый, так что все его прихоти выполняли без меры. И больше всего он любил протыкать острыми свежезаточенными колышками разных мелких созданий: насекомых, мышей и птиц, однажды даже убил маленького котёнка. Я впервые увидел его среди других жертв, но не смог спасти. Как он мяукал перед смертью, будто кричал умирающий ребёнок... И когда я увидел это "дитя ночи" я подумал: что если оно может так же мучиться и страдать, умирая как другие невинные дети? Да, оно по сути своей жестоко и порочно, но разве порочен волк, утаскивающий из овина ягнёнка чтобы насытиться? Разве жестока лиса, охотящаяся на зайца? Убийство лишь ради пропитания, ради сохранения своей жизни, а не ради корысти и злобы - естественно ради любого живого существа. В том числе и для такого. И разве могу я убить дитя природы, лишь потому что оно считается "плохим" лишь по мнению других, когда оно само не причинил мне вред по причине своей беззащитности? Я не лицо духовное, я абсолютно мирской и земной человек, чья дурная плоть любит излишества как неотьемлемую радость жизни - и уж тем более не мне решать, кто заслуживает жизни, а кто нет. Я убивал не из природной злобы, не из корысти или тирании - я просто пытался утолить свой голод из-за внутренних страстей, защитить себя и жизни тех кто мне дорог - вон, Лейла-Зара тоже жива, только без сознания. И если моих слов ради твоей жизни и моей любви недостаточно, то ударь меня в грудь, я рассыплюсь прахом и ты развеешь меня по ветру - ударь сейчас. Я не боюсь смерти и привык к ней - и тем слаще мне принять её из твоих рук.  Давай, смелее же. - прошептал Михай и закрыл глаза.
Удара не было. Смерть не наступила.
Через пару секунд Михай открыл глаза и с изумлением воззрился на Вильгельмину. 
Острая палка медленно выскальзывала из её рук, и наконец, со стуком упала на пол.
А сама девушка посмотрела на него шокированными, удивленными... и глубоко влюбленными глазами 
- Я обдумала твои слова, Михай. И я не убью тебя - наоборот, благодаря твоему рассказу, я поняла что люблю тебя ещё сильнее. Даже превратившись в монстра, ты сохранил человечность и ты благороднее, чем множество людей, кажущихся правоверными и достойными. Я люблю тебя в любом обличье, я готова приносить тебе дичь и я буду с тобой до последних дней.  Ты чудо, Михай.
На