Кто я

отдельную книгу по толщине сравнимую с Войной и миром. И написал бы да стыдно вспоминать, не то что рассказывать другим. А сколько вреда принесло мне пьянство на работе. Авторитет зарабатывается годами, а теряется в один день.
С пятого примерно класса стали проводиться у нас вечера отдыха с танцами, и осенний бал и новогодний. А класса с восьмого регулярно дни именинника, только со своими одноклассниками. Это - ж нужно помыться в бане, нагладить брюки, надраить коры. Праздник. А известно, что ожидание праздника, подготовка к нему лучше самого праздника. Ну уж сегодня - то я насмелюсь  и буду танцевать со «своей Ленкой»(Верой, Катей) В школьные годы у меня было множество любимых девуше , ибо влюблялся я постоянно, правда они об этом могли только догадываться.
Гремела музыка. Я потанцевал в куче патцанов «шейк», да один раз с Лизкой «танго» и все; подойти к своей очередной симпатии так и не решился. Возвращаюсь домой со своими, некоторые исчезли, а взамен пристал к нашей компании какой ни будь чужой патцан, «клеится» к нашей Таньке, Вальке ли. Все праздник позади, а ни чего опять и не произошло.
Как все мальчишки, во все времена, лепили мы друг другу клички. Давались они случайно, зачастую  безо всякого повода, были глупыми и обидными, но держались долгие годы и не забыты даже по сей день. Например, Валерка Саморядов в один прекрасный день (для него –черный) пришел в школу в новых ботинках; как нарочно в этот день был он дежурным по классу;  с того дня и навечно прилипла к нему дурацкая кличка «дежурные ботинки». Вовка Левенко стал у нас Шурале. Это имя демона из какой то татарской оперы, которую ни кто из нас ни когда не видел. Однако же как - то пришло оно к нам и приклеилось к моему доброму товарищу намертво .
Нас приняли в пионеры. Всех единовременно. Пионер всем ребятам пример. А каким же это ребятам, если не пионеров нет?  Каждый класс- пионерский отряд, вся школа с пятого по восьмой класс - пионерская дружина. Выборные командиры, выборные советы отрядов и совет дружины. Все в красных галстуках. На линейку выносится знамя дружины. Знаменосцы, горнист, барабанщики. Пионерские Салюты. Пионерские костры.( Взвейтесь кострами, синие ночи.) Сбор помощи вьетнамским школьникам, полит.информации. «Пионеры, к борьбе за дело коммунистической партии будьте готовы!» «Всегда готовы!» - Казалось бы романтика, энтузиазм, но чувствовалась  какая- то  натянутость, бюрократическая  формализация всего и вся. Собственно осталась уже только  форма, а содержания, внутреннего смысла, почти не  осталось. Коли почувствовали мы нашими сердцами, что нас обманывают, пытаются убедить в том, во что сами не очень - то верят, всё хана. Вся работа коту под хвост! Сердечки наши, пусть еще детские, однако воспитанные на фундаменте патриотизма, честности, справедливости, бескорыстия требовали именно честности и справедливости.
К тому еще мы имели информацию помимо школы и СМИ. Да еще какую.

Отец
Отец мой  был единственным сыном зажиточного кержака Федора Перфирьевича Санникова, происходил из старообрядцев, чуть ли не первых поселенцев  деревни Баевой. Были у него еще Мария,  Полина  и Таисья, а больше родить Федор не успел, поскольку ушел на войну, Германскую, как тогда говорили, но оказавшуюся  первой  мировой.  Отец мой родился в 1908 , и стало быть было ему в 14 - м шесть лет. Помнил как поднял его тятенька на руки, поцеловал и все, больше он его ни когда не видел. У скольких миллионов российских мальчишек остались об отцах такие вот воспоминания, подумать страшно.
Вот как отец описывал последующие события: «Ты не думай, Петро, дед твой был полный георгиевский кавалер, дослужился до унтерофицера. Приходит письмо - получил георгиевский крест. Ждем писем. От пишет получил второй, потом - третий и звание унтерофицера. Потом ждали, ждали писем. Нету! Долго ни чего не было. Потом приходит казенная бумага - получил четвертый крест - березовый. ( Вообще - то, полным кавалером считался человек заслуживший четыре креста. Поэтому дед мой мог считаться полным кавалером только с учетом креста березового.) Ну хозяйство без него скоро прахом пошло, а может и лутче: при советской власти раскулачивать нечего было. Кто я был? Сын убитого фронтовика, один работник среди кучи баб … .
Бабушка по отцовской линии Александра Ермильевна, девичья фамилия Нечунаева, родом была из дальнего села Хорошавка, что стоит за ж.д. станцией Леньки и поныне. Где углядел ее дед, как высватал мне не известно. Бабушку эту я ни когда не видел, поскольку умерла она задолго до моего рождения. 
Я похож на деда: как и он русоволос, а родился и вовсе « беленьким, как груздок»; отец мой был черным, как цыган; сын мой, Александр, то же смуглый и черноволосый - вот такая генетика. Я знаю своих дедушку и бабушку по отцовской линии только по старинной, дореволюционной семейной фотографии.  Бабушка Александра выходила замуж повторно за Егора Чудасова; и от второго брака были у нее сыны Михаил и Николай. От кого родился Николай дело темное. Вероятно от дочери ее Полины и Егора; для того чтобы скрыть позор бабушка записала малыша на себя, и получился совсем странный сын - Санников Николай Егорович. В военкомате к тому еще перепутали отчество и стал он Георгиевичем. Был он по словам отца отчаянным и бесшабашным, окончил ускоренные офицерские курсы и был отправлен на фронт, уже второй германской войны, отечественной, в звании младшего лейтенанта, и вскоре погиб. Михаил же отвоевал шофером и вернулся в Баево. С дядей Мишей Чудасовым связано у меня много светлых  детских воспоминаний. С сыном его Лёшкой мы ровесники, учились в одном классе все десять лет.
Бабушка в последние годы, рассказывают, курила самосад собственного приготовления и шибко материлась. Умерла в пос. Орловский, не существующей ныне, деревеньке за Н-Чуманкой. Сходила в баню, помылась. Обеспокоились, что ее долго нет, пошли посмотреть; а она шла из бани, стала на колени, может быть хотела помолиться Богу напоследок, упала на бочек и умерла.
Частенько в детстве слышал я словечко «раньше», оно ставило меня в тупик. Что значит «раньше», «ранешная жизнь», когда это было?  С годами все прояснилось. Так вот «раньше», когда отцов тятенька был еще жив, жили они в собственном двухэтажном доме в Барабе. Бараба это один из концов Баево, прилегающий к мосту через Кулунду. Были еще: Грива (дальняя часть теперешней ул. Ленина и прилегающие улицы Колядо и Садовая), Центр, Черновка (Это все что за мостом, в то время отдельная деревня.) и Собачий хвостик, нынешний Зеленый Клин.
Имели довольно большое хозяйство - пять дойных коров да молодняк, коней, овец и прочую живность. Сеяли хлеб и овес, и гречу, и все что нужно. Управляться с таким хозяйством, пахать и сеять, да косить сено и убирать урожай было тяжело, своих рук не хватало, потому нанимали работников, один или два жили в семье постоянно, а в горячую страдную пору нанимали временных. По меркам того времени были они обычными крепкими крестьянами; богачи же имели табуны скота в сотни голов. Были в деревне и бедные, имевшие одну лошаденку, с трудом сводившие концы с концами; были и вовсе безлошадные, ни кола ни двора:  вот эти и вынуждены были наниматься в работники.
Беднота появилась в селе в основном в следствие Столыпинского переселения. Старожилы прозвали их «расейскими»; происхождение прозвища простое, как три копейки на вопрос «Откуда вы, мужики? - отвечали они - Из Расеи».- Видно полагали, что Сибирь это уже другая страна. «Работаешь как баба – Расеюха», «Расейские сук рубят поперек». ( А нужно топор пускать под острым углом.) «Расейские сроду коня не запрягут на морозе, руки у их мерзнут». Эти и подобные им выражения дожили аж  до наших дней; конечно многое здесь преувеличено, но нет дыма без огня. Видимо, переселялись в Сибирь не лучшие представители крестьянства центральной России; одежонка у них  была худенькая, и к крепким нашим морозам они были не привычны. Старожилы не любили пришлых, новоселы отвечали тем же.
Мало кто из новоселов смог укрепиться, стать на ноги - единицы. Большинство же пополнило класс бедноты. Почему? Казалось бы главного богатства, ради чего и затевалось переселение, земли  в Сибири вдоволь. Но плодородная, удобная была занята; на ней «спокон веку» стояли чьи то заимки. Чужакам ни кто не обрадовался, но землю давать надо было. Давали но полагаю, дальнюю, не удобную, не плодородную; покосы то же плохие, заросшие вековыми старниками, у черта на куличках . Вот и попробуй с одной лошаденкой, а то и без тягла вовсе, поработай и разбогатей. Деньги, выделявшиеся правительством переселенцам, были не достаточны и тратились  думаю не по назначению. А местные еще насмехаются, мол ни чего то не умеют делать ладом, ни чего у них не получается. Зря насмехались, следовало помогать. В скором будущем из среды бедноты этой, безлошадных, работников  вышли, вскормленные нищетой и завистью, местные большевики и сельские активисты. Скоро стало не до смеха.
Как бы там ни было а жили, любили, играли свадьбы и рожали детей; по старинным обычаям, писаным и не писаным законам, не забывая о Боге. « И во сне не видали» какие испытания готовит им суровый двадцатый век. Основой жизни, стержнем, источником благополучия был каждодневный  труд от зари до зари, с раннего детства и до глубокой старости,  пока ноги носят.
По словам отца была в селе кооперация, помогавшая в сбыте сельхозпродукции (дело важнейшее) и снабжавшая своих членов «городскими товарами» по льготным ценам. Продукция и в те времена и сейчас одна – зерно, мука, сливочное масло, мясо, шкуры животных и пр.
Ну что же. Теперь вы не много представляете «ранешную жизнь».
Повзрослев я стал интересоваться, ранее закрытыми темами.
-Отец, расскажи за что тебя посадили?
- За анекдот.
- Да за какой это анекдот?
- Про кашу.
- Расскажи.
- Нет, сынок, один раз рассказал и хватит.
- Расскажи. Ну,  сейчас же другое время, свобода слова же, демократия.
- Сказал НЕТ.
Отец получил бумагу, в которой написано, что он реабилитирован. Простили или признали, что отсидел ни за что? Ни чего не понятно. Прочитав эту бумагу, отец непривычно тихо выматерился: Семь лет, семь лет! Чуть не сдох там! А теперь на тебе прислали клочок бумаги: реабилитирован.  Справка о реабилитации и правда была размером в четверть тетрадного листа. «Спасибо! А сколь мужиков не вернулись, а их как тоже реабилитировали?! От спасибо!» - И опять матерился. Мама пыталась его успокоить: «Ну вот че ты опять лаешься ? Ведь рибилитировали, ведь признали а тебе всё не ладно. Вот че тебе над? Успокоишься ты когда или нет?!»
«…Был у меня дружок, ну лутче некуда, ели из одного котелка. А как взяли меня, везде его показания. Слушал что я говорю, соглашался, поддакивал, а сам на меня доносил. Не даром блатные говорят: «Господи, спаси меня от друзей, а от врагов я сам спасусь». - От взяли меня, а адвокат - девчонка молоденькая, токо из института. Я говорю не над мне адвоката, раз взяли все равно посадят. Она еще спорила со мной, говорила: «Если нет вины, то суд оправдает». - Куда там оправдает. Не для того брали, что бы отпускать.
Ну я и не стал отпираться. Спрашивает скажем следователь, мол говорил в мае месяце прошлого года такие и такие