Кто я

вот ведь что интересно: базу достроили, котельную затопили, технику загнали в зиму в теплые боксы, и переехали в новую двухэтажную, просторную контору. Вот тебе и Карлыць. После этого зауважали Рейзмиха и районное начальство и мы грешные.
  Хороший был начальник, чего там. Но имелись и  у него небольшие  недостатки. Пьянка конечно, так она и загнала его в гроб раньше времени. В загул  уходил он правда редко зато метко, на неделю, со шлюшками. В это время ни кто его не мог найти: ни районное начальство, ни подчиненные, ни жена с детьми. Наконец появлялся он на работушке с опухшей рожей и первое, что делал - вызывал на ковер рабочих, уличенных в пьянстве за время его отсутствия. Наказывал без всякого снисхождения по полной программе - до увольнения.
Затем были у него люди свои неприкасаемые и люди нелюбимые, я естественно в числе последних. Ну, и все собственно недостатки. Работа же кипела и спорилась, люди зарабатывали не плохо, так что жаловаться было не на что.
Работал я прорабом – дорожником; строили трассу вдоль канала. Вначале возили из Гилевки щебень, отсыпали дорожное покрытие. Запустили старенький асфальт.завод. Получили оборудование и смонтировали новый АБЗ. Для перевозки материалов из Гилевки - в основном щебня и песка, была специально создана транспортная организация - АТК. Ежедневно выпускала она для работы на нас от пяти до пятнадцати самосвалов - ЗИЛ и МАЗ. Добрая часть моего рабочего времени уходила на контроль за их работой и на оформление справок о выполненных ими рейсах. Накатался я до тошноты, бывало с утра и до вечера день за днем. Был случай,  забыли меня водители на дороге может быть и специально, и шел я домой пешком до глубокой ночи, километров двадцать наверное отмахал.
Мазы в то время звались перевертышами, потому часто оказывались в кювете. Машина мощная: груженая идет сотню легко а рама короткая. Однако постепенно шофера привыкли к машинам, поняли их возможности и переворачиваться перестали. Я сколько с ними ни катался, слава Богу, ни в какую аварию не попал.
По выходным, так уж получалось, часто ездили на разгрузку вагонов. Так получалось потому, что в рабочие дни «вертушка» грузилась щебнем и отправлялась в путь. В Гилевку приходила аккурат в ночь с пятницы на субботу. За выходные мы ее разгружали и она отправлялась в обратный путь, чтобы  вернуться к нам в следующие выходные. За простой вагонов положен штраф. Норма на разгрузку по-моему два часа сорок минут, не зависимо один вагон мы получили или сорок. Пока мы соберем людей да доедем из Баево, время то нормативное уже закончилось и прут штрафы во всю матушку. Потому на вагоны собирали всех способных держать лопату, ИТР-овцев в первую очередь. Стоял у нас взвод стройбатовцев, выручал конечно сильно; главное их собирать не надо было по всему Баево: жили в казарме на нашей улице «40 лет Победы.» Но работали лениво, да и куда им спешить в самом деле. Приходилось прапору ходить вдоль вагонов и наиболее борзых подшевеливать  «шлангом поперек телятины.»
За целый день разгружали они вагон на четверых. Мы – же, закончив разгрузку первого вагона, переходили на следующий. Платили нам хорошо, а за работу в выходной день - в двойном размере. Тяжко бывало если попадал я в бригаду Попова Сергея Ильича, да с похмелья. Сто потов сойдет, через пару часов похмельный синдром забывается, как не было. Ильич не курил, воду не пил - работал без остановки. Не будешь же сидеть когда человек пашет, деньги - то поровну начисляются. Не успели первый вагон закрыть, еще габариты не зачищены, а он уж открывает следующий, за ним третий. Вот когда охерачим три вагона на четверых, тогда можно отдыхать. И то бывало предложит и четвертый, бывало и соглашались. Но это редко, потому нагрузка чрезмерная – руки, ноги дрожат.
Весело бывало когда приходили вагоны с битумом. Иной раз пути заливали до маковки рельса а надо же зачистить. Битум лопатой не берется, топором не рубится и ко всему липнет. Потому на зачистку ездили мы глубокой ночью под утро - пока прохладно и он почти твердый. В это время рубили мы его на куски топором, обмакнутым в диз.топливо, и бросали в битумохранилище к чертовой матери. Но это еще не все, следует отмыть диз.топливом вагоны, рельсы и колесные пары, до блеска. Потому что битум является изолятором, и автоматика может «не увидеть» вагон,  стоящий где ни будь на путях, если нет надежного контакта колес и рельс. Бывало отмоем колеса, пошел за приемщиком, привожу. Батюшки светы, на жарком солнышке с вагона на колесные пары и рельсы опять накапал битум, а отмыть весь вагон не реально. От битума, солярки и солнца на руках моих появились во множестве волдырики, которые расчесывал я в кровь. И по сей день руки мои по локоть хранят белые пятнышки, оставшиеся с тех пор.
У родителей моих пожили мы не долго - один год. А на другой год сумели кое как отделать, выделенную нам в новом 2-х квартирном доме, квартиру и к зиме переехали. Дети ходили в садик.
Наладился я ставить в Баево озеро сетёшки. Ловились в основном карасишки в сеть три с половиной перста  или  сороковку по современному (40 мм между узелками.) Бывало и окунь шел «дуром», понемногу ловились щучки и сорожки.  Пожарить свежей рыбешки, сварить ли уху всегда можно. Или там подвялить карасей к пивку – милое дело.

Холодок бежит за ворот
В то время все мы, ну или по крайней мере большинство населения великой страны, считались убежденными строителями коммунизма. Правда, убежденность наша, «благодаря тлетворному влиянию Запада», стала несколько шаткой. ЦРУ и различные подрывные голоса работали упорно, без устали, без выходных и праздников, по всем возможным направлениям. Били в основном на якобы отсутствие свободы и демократии. И общечеловеческие - то ценности в СССР попираются, и религия угнетается. Упирали так же на очереди в магазинах. А у них там,  рассказывали люди побывавшие туристами например в ФРГ, в магазинах сорок сортов колбасы. Будь она проклята! Молодежь соблазняли радостями сексуальной революции и шмотками. Да что нам только не пели забугорные соловьи. Не скажу, что пропаганда эта совсем не влияла на нас. Все таки что - то постепенно откладывалось в умах. Однако думаю, что и по сей день могли бы они тратить свое время и деньги на эту не благодарную деятельность без каких бы то ни было существенных результатов, если бы не открытое предательство верхушки КПСС и КГБ. …И практически полное равнодушие простого народа. Ну, и колесо истории, божья воля, конечно. Как там у Лермонтова выразился старый солдат? «Не будь на то господня воля, не отдали-б Москвы».
А пока начальство было сплошь членами партии. Вовлекали в ряды и рабочих. Существовали правила, чтобы на каждого члена партии ИТР-овца были два кажется рабочих.  99%  «коммунистов» того времени, активно участвовавших в партийной жизни, выступавших на собраниях, состоявших в различных комитетах и т.д., побросали партбилеты в 91-м году. Остались только самые стойкие, действительно убежденные в правоте коммунистической идеи. Я примкнул к ним в 2008-м.
В советское время дважды в год проводились «демонстрации трудящихся». Это на первое мая( День международной солидарности трудящихся) и на седьмое ноября (День Великой Октябрьской Социалистической Революции.) Ну, и митинг с поминовением погибших в ВОВ девятого мая.
Это надо было собраться часов в десять утра в своей организации. С флагами, транспарантами и портретами членов ЦК партии. Дети с флажками и воздушными шарами в руках. У многих приколоты красные банты или гвоздики. Автобусы увозят народ в центр села. Там встаем в колонны на указанных местах. Шутки и смех. Кто - то уже успел остограмиться в честь праздничка. Гремит музыка. «Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней. С добрым утром, милый город- сердце Родины моей. Кипучая, могучая, ни кем непобедимая, страна моя, Москва моя, ты самая любимая!» 
Колонны по команде начинают двигаться на площадь села. Становятся перед высокой украшенной трибуной. Слушаем дежурные речи. Кричим не стройно «УРА». Чем короче речи тем лучше. Наконец действо заканчивается и мы расходимся по домам, вернее по компаниям. Начинаются праздничные застолья.
Накануне ноябрьских праздников по всей деревне стоял визг, гудели паяльные лампы - резали поросят. Жарилась свежина. Под свежину полагалось выпить немного, по две- три стопки. Впрочем, некоторые действовали по принципу - кто празднику рад, тот накануне пьян.
Каждый руководитель стремился собрать на эти демонстрации как можно больше своих людей, чтобы организация смотрелась солиднее. Народ же старался по - возможности отлынивать от этой ходьбы и стояния на площади. Иван наш Карлычь и тут отличился. Заявил коллективу прямо: «Кто на демонстрации не ходит зерно. отходы не получит. И на сено тоже не записывайтесь». У каждой семьи было же подсобное хозяйство: коровка, поросенок, курочки, там гусики. Зерно. отходы  выписывались в каком либо совхозе, привозились нашим транспортом и делились, кому сколько нужно. Сено заготавливалось нами коллективно, с использованием опять же техники ПМК и в рабочее время. «Как же так, Иван Карлович, демонстрации - дело добровольное?!- заикался какой ни будь работяга. - Кто не пришел на демонстрацию, не уважает наш коллектив! Значит и коллектив  к нему будет относиться так же! Не хватало мне еще идти в колонне из трех человек - позориться перед всем районом!» - И колонна Баевской ПМК была одной из самых многочисленных, организованных и красивых.


Охота
Сразу по приезду нашему в родное село, купил я ружье - двустволку вертикалочку ТОЗ 34Е. И помаленьку в свободное время занялся милым делом - охотой. Расскажу один случай, чтобы вы понимали что это такое. 
Однажды  попался я как ребенок,на уловку моих развеселых товарищей. В то утро мчались мы на двух машинах по дороге на Верх-Чуманку - впереди старенький «Москвич», вторым номером я на своем «Запорожце». Вдруг Шурка Корытин, сидевший рядом со мной на передней седушке и по привычке всех охотников, крутивший головой на триста шестьдесят градусов, возопил: «Заяц! Стой, заяц!» Я ударил по тормозам. Шурка с ружьем наготове вышел из машины, осторожно прошел несколько шагов назад, приложился и выстрелил. Я не верил своим глазам: он убил зайца. Оказывается зайчишка этот не путевый спал в кювете под какой то сельхозжелезякой.
В этот же день, находившись по глубокому снегу до сыта, выбрались мы на дорогу к своим машинам. Решили пообедать. Поснимали лыжи и ружья, на капотах машин разложили снедь. Брали мы с собой пищу калорийную: обязательно сало и лук, затем колбаса, у кого - то непременно пирожки, а у кого - то и вареная курица. В термосах крепкий чай, ну и по две стопки самогона не пьянки ради но здоровья для. Трапеза заканчивалась, мы находились в самом приятном расположении духа. Шурка, отойдя несколько в сторону, вдруг зашипел, как змей: «Заяц ! Заяц!» Я подбежал к нему и действительно метрах в пятнадцати от нас увидел зайца, лежавшего под кусточками с прижатыми к спине ушками. Мельком удивился, что ни кто не хватается за ружье. Ещё сильнее  удивился, что после выстрела заяц даже не шелохнулся. Лучше бы не удивлялся! Спустился с дороги, взял зверька за уши,