Кто я

буровой. Скважина закрывается задвижками. Геолог устанавливает свои приборы: шайбы диаметром  от 3  до 45 мм, термометры, манометры и пр.
Стою с факелком наготове, метрах в десяти от конца отводов. « Давай открывай»,- кричу оператору. Тот открывает задвижку не много, на пару оборотов штурвала. Газ начал свистеть, надо  бросать факелок, но не к самому краю трубы, а чуть дальше  и под ветер. Хлопок - вспыхнул газ; задвижка открывается полностью и загудел факел горящего газа. В балках задребезжали оконные стекла. Геолог с оператором начали исследования: гоняют скважину на разных режимах. Измеряется падение давления на шайбе, падение температуры, определяется дебет.  В скважину спускаются приборы с самописцами. Длится эта канитель несколько суток. Спать тоже приходилось мало. По окончании испытания пласта скважина задавливается водой, затем глинистым раствором; ставится цементная пробка. Все. Развеселая операция - ОЗЦ, ожидание затвердевания цемента. Отдых до 3 суток. У Вустина и в эти периоды люди не бездельничали. В этом и был смысл работы на двух точках одновременно.
Исследовали  мы в то время в основном газоконденсатные месторождения. Нефтяные пласты были маломощными, слабенькими. Дебет нефти от 2-3 до 10-12 кубов в сутки. Газовые и газоконденсатные - мощные. В настоящее время плодами нашей работы славно обогащаются олигархи и наши и зарубежные. Огромные танкеры круглый год прут газ по всему миру. А мы сидим на нищенских пенсиях. Стыдно назвать даже их размер. Ну это так к слову пришлось.
Долгими зимними ночами с начала декабря и по 10 примерно января солнышко вообще не показывается над горизонтом; в небе, в различных местах, затмевая звезды, играет сияние. Тусклый молочно - белый свет то усиливаясь, захватывая полнеба, то затухая сходя на нет,  постоянно меняет интенсивность, форму, переливается и перетекает, распадается на отдельные очаги, затухает и разгорается вновь. Смотреть на это можно долго, как на огонь в костре. Бывает и  цветное сияние - зрелище не забываемое. Полоса белого  света разгорается все ярче и принимает наконец форму яркого спектра, очень яркого и чистого, всех цветов от синего, зеленого до красного. Но явление это редкое, хотя может быть не такое уж редкое, просто мы же не все время на небо смотрим, других дел выше головы. Говорят, кто увидел северное сияние тот непременно вернется на север. Нет. Многие, и я в том числе, не вернутся уже ни когда . «В одну речку дважды не войдешь. Потеряешь счастье - не найдешь. Мудрец не зря сказал еще: «Все изменяется,течет.» 
В соседней  квартире жили  Федя с Леной Алексеевы. У них был малыш Саша. У других соседей, Васи и Нади Дейнеко была дочка Иринка, и при нас уже родился Димка. А у нас – Ленка с Сашей.  Все мы  молоды и доброжелательны. Жили дружно.
Ранний вечер. Обильно заставленный закусками стол. Мы с Федей прибыли одним вертолетом вчера, Ваське лететь послезавтра, так что все в сборе. Ребятишки играют на кухне под руководством старшей Иринки. Василь рассказывает анекдот, один и тот же уже полгода. На вопрос почему отвечает: «А зато хороший.  Девочка в садике рассказывает стишок про дедушку Брежнева. (Обычно стишки были про дедушку Ленина.)
-Брови черные густые, речи сладкие пустые. Мяса нет и хлеба нет. На хрена нам такой дед».  Вася весело ржет. Выпить он любил уже тогда чрезмерно и чрезмерно часто. И анекдот глупый, потому и хлеб и мясо были вволю. Что он в нем нашел?
«А вот послушайте, - это уже другой рассказчик - Возвращается муж неожиданно домой. Любовник, деваться некуда, прячется под кровать и сидит там тихо, как мышь. Маленький сынишка хозяев заглядывает к нему и спрашивает- Сто не дысыс? А как дысал, как дысал! -
-А вот послушайте. Летун стал подозревать жену в неверности, и думает как бы узнать что она без него поделывает. Ну а друг у него механик говорит, - пустяки, сделаем. - Ну и сделали: на крышу красный фонарь, а от него кабель под кровать и датчик. В общем если одна на кровати все нормально, фонарь не горит. А если вдвоем, то вес больше, контакты замыкаются и фонарь загорается. - Во полетишь и сверху все увидишь. -  Ну сделали. Вот взлетает вертолетчик, делает  круг над поселком, глядит: а там на всех крышах красные фонари пылают. Не разобрать где и его. Подпили уже хорошо. Надя по памяти читает стих.
-А дом, заполненный добром, еще не дом.
И даже с люстрой над столом, еще не дом.
И на окне с живым цветком, еще не дом.
И даже с чайника баском, еще не дом.

Когда вечерняя сгустится темнота,
Так эта истина понятна и проста,
Что от окошек до дверей заполнен дом
Твоим теплом, твоим теплом .

Все вещи поглотила темнота,
И стала комната бездонна и пуста.
И среди этой первозданной пустоты
Лишь я и ты, лишь я и ты.

А дом, заполненный добром, еще не дом.
И даже с люстрой над столом еще не дом.
И на окне с живым цветком еще не дом.
И даже с чайника баском еще не дом.
Кто-то принес,  напечатанные  на машинке, стихи Евтушенко « За что она, северная надбавка?»  О том, как поехал северянин в отпуск, и записал же на листочке список: кому что привезти. Пива на севере не было. А бурильщик Вася Бородин слышал, что бывает пиво в банках, и просил привезти ему пива.  И потратились деньги, и ни чего он не смог купить, и полетела по ветру бумажка со списком невыполненных человеческих желаний.
- И таяло где то, в голубоватой выси:
Бурильщику Васе Бородину
Баночку пива, хотя бы одну. -
«Танцевали» конечно, поздно ночью расползлись по своим квартирам. Дети уж давно спали.
Бажин
Уволили Бажина. Пьяненький ходил по поселку, плакал; показывал где он забивал первые колышки на месте будущего поселка Мыс Каменный. А дело вышло такое. Экспедиция наша надыбала  несколько пластов с промышленными запасами газоконденсата. Какие - то умники придумали мешать его с диз.топливом 50 на 50 и использовать, как топливо для дизелей. Бажина идея эта захватила. Были отправлены пробы в лабораторию. Там тупые, как сибирские валенки, ученые мужи смешивали ингредиенты в пробирках в различных соотношениях и испытывали. Характеристики нового топлива оказались близкими к идеальным. На очередной планерке Бажин,  с заключением лаборатории в руках, взахлеб расхваливал эту смесь: приводил экономические выкладки - выходила неимоверная экономия денег и времени. И в мечтах своих видимо колол уже в пиджаке дырку под орден.
Народ сомневался, но  против науки куда - ж попрешь, решили проверить на буровой. Проверили  - результат замечательный. Ни каких изменений в работе дизелей. Только старые дизелисты заявили сразу: «Угробим дизеля. Нельзя». Да кто их будет слушать. И перевели на новое топливо несколько буровых. Ходили АТСы с пяти кубовыми емкостями, возили конденсат. Я командовал одно время отгрузкой того канденсата. Смешивали диз.топливо и конденсат просто: в двадцати четырех кубовую, скажем, емкость заливали двенадцать кубов диз.топлива и двенадцать кубов конденсата, и вся недолга. И все вроде бы шло прекрасно. Да только емкость объемом двадцать четыре кубометра это не пробирка. В один черный зимний день заклинили вначале два дизеля, а затем посыпались сообщения с других  буровых, учавствовавших в эксперименте; разразилась катастрофа. Бурение встало на нескольких точках.  Мигом появились следователи.  Выяснилось, что в  емкостях это топливо отстаивалось и постепенно разделялось на фракции. При этом диз.топливо, как более тяжелое, располагалось внизу а конденсат соответственно сверху. Дизеля и работали на чистом диз.топливе  пока оно не заканчивалось. А затем переходили на работу на чистом же конденсате, работали не долго: пару часов и клинили.
Таким образом получил Бажин вместо ордена увольнение. Прикиньте, что бы было с ним в сталинские времена.  Жалко, мужик был хороший только шибко азартный.
Вертолеты
В первый раз лететь на вертолете интересно и жутковато. В дальнейшем надоедает до тошноты. Главное ревут его турбины уж очень громко, аж уши закладывает; наушников в то время не выдавали. Вертолеты наши МИ-8  и МИ-6 трудились как пчелки: возили и людей и диз.топливо, и продукты, и другие грузы. МИ-8 берет на подвеску 2-2,5 тонны и людей человек десять. МИ-6 помощнее - на подвеску 5-6 тонн плюс люди и груз в чрево. Если надо было перетащить больший груз убавляли заправку, потому заправка керосина у них сопоставима с полезной нагрузкой.
Мастера на буровых по самой своей природе всегда норовят подвеску сделать потяжелее, что бы перетащить все меньшим количеством рейсов. Вот выходит механик из восьмерки, критически осматривает подвеску и спрашивает:
– Честно , сколько?
- Ну, две семьсот. Увезете?
Идут к машине, беседуют с командиром. Летчикам скучно изо дня в день заниматься извозом; душа просит чего ни будь необычного, адреналина в кровь. «Попробую, но если что, сам понимаешь, - Мастер скребет затылок - Ладно  пробуй». И начинается цирк с риском для вертолета и десятка человеческих жизней.  Винтопрульная машина зависает над землей, цепляют подвеску,которую она с трудом отрывает и поднимает на высоту метра в три - больше не может. Тогда командир ставит ее под углом градусов в 30 к горизонту и пускает вперед.  Происходит разбег как у самолета по ВВП. Набрав скорость, машина набирает и высоту; и наконец уносит тяжесть, запрещенную к перевозке всеми  инструкциями. Правда бывает, что и не вытягивает. Однажды у меня вертолет таким образом разгонялся над речкой, пытался набрать скорость, чтобы затем соколом взмыть вверх, но не осилил. Пачка труб одним концом врезалась в высокий глинистый противоположный берег. К счастью четко сработал автосбрасыватель, и машина, облегченно вздохнув, взмыла таки в небо орлом. Трубы же верно и сегодня торчат из берега устрашающе аки пушки какие, озадачивая американских ЦРУ-шников, изучающих снимки со спутников - шпионов.
Бывало  шестерка прет балок на подвеске, а тот вдруг начинает крутиться и раскачиваться.  Механик жмет на кнопку сбрасывателя, вагончик кувыркаясь летит с небес на грешную землю -  загляденье просто.
Хорошие машины наши вертолеты, надежные. А все же не обходилось ни одного года что бы не гробонулся где-нибудь вертолет, и люди гибли. Следом конечно идут приказы и инструкции. В наших силах было одно – улучшать вертолетные площадки на буровых. В конце концов искусство возведения площадок этих достигло высот не виданных. Теперь вертолеты не садились куда попало. Вертолетки стали делаться в два наката бревен, сверху обшитых плахой( это в безлесой тундре), с четырех углов от них разбегались красные флажки, а в темное время суток - огни. И венчала все сооружение полосатая кишка на высоченном шесте, для указания направления ветра, как на заправском аэродроме.
МИ -8 использовали еще и для охоты на волков, прямо как в песне  Высоцкого. Известие о его смерти как раз в это время пришло. Все жалели безвременно погибшего, любимого народом певца. «Что делать, сердце. Говорят пил он сильно, потом вроде бы как бросил». То, что Владимир Семенович был наркоманом, узнал я много позже.
Так вот, если волки начинали уж слишком одолевать оленеводов,  организовывалась охота: собирали охотников с ружьями, садили в вертолет, и вперед. Невольно вспоминаются рассказы отца о облавах на волков