Кто я

легкий мороз». Дорогу от аэропорта до поселка - четыре километра на вахтовке, она молчала. Но когда дошли мы, я с чемоданами - она с малышкой на руках, до нашей «квартиры», уста ее сахарные раскрылись. Сев на кровать, не раздеваясь и не раскрывая дочь, она выдала: «Ну и дыра! Бери билет, отправляй меня обратно; я в этой дыре жить не буду». Понятное дело - белая кость, голубая кровь; выросла в столицах в графских покоях, блин! Через 6 лет она уже ни за какие коврижки не хотела отсюда уезжать. Тогда  дырой стало мое родное село, а Мыс Каменный оказывается прекрасный населенный пункт, где все рядом, все под рукой: и магазины, и садик, и школа, и больница. А главное думаю к деньгам привыкла, «бабы они деньги любят».
Но это будет позже . А пока она сидела с малюсенькой дочкой на руках в балке на кровати, и ни за что не хотела даже раздеться. В нашей половине была холодрыга, в мое отсутствие козел ведь не включался. Однако постепенно становилось теплее, капли воды на стенах стали подсыхать. Аппарат  работал исправно и я знал, что через полчаса будет не только тепло,а жарко. И начала моя Татьяна потихоньку расстегивать пуговицы пальто, сняла шапку, раскрыла и перепеленала Ленку. Ни каких памперсов в то былинное время не было, а дети  прекрасно обходились пелёнками и горшком.
Тут весьма кстати прилетела Людка Жаткина. Расцеловались девки, и начала она тараторить, нахваливая поселок, и место, и людей, и снабжение. «Прекрасное снабжение! Все –все есть! Детское?! Таня! Да все есть! Да на большой земле ты этого ни когда бы не увидела. Да ты что, Таня!? Вот сама увидишь, здесь все зашибись. Тебе понравится! Я ручаюсь!» - и пошла их женская болтовня о ценах, продуктах, тряпках и пр. ерунде. И за той болтовней забыла моя Таня о том, что полчаса назад собиралась навеки покинуть эту дыру, даже «чаю не попив».

Работал я на буровых - месяц в тундре, неделя дома. График конечно для молодой семьи не ахти, однако терпимый. (Позже, перед пенсией график работы у меня был  много хуже: в командировке  два - три месяца, дома - две недели. Работодателям моим выгодно было, что бы мы реже ездили: меньше траты на билеты, а как быть с женами - наше дело. Да, пришлось помотаться на старости лет по всей Сибири).
«Не прошло  и пол.года» как перевели меня пом.мастера в бригаду  по испытанию скважин Виктора Георгиевича Вустина, человека неординарного во многих отношениях. Росту он был среднего, крепок сложением, бородат. Бородою скрывал он по-моему какой то дефект на роже, шрам ли какой. Человек разумный, практичный и трудоголик.
Собственно в бурении по своей специальности поработал я не долго. Научился за это время без дрожи в коленках подниматься по лестницам в люльку. Работал в последнее время верховым, а это уже должность  уважаемая. Иногда приходилось всей вахтой во главе с бурилой работать на самом верху. Это если стальной канат оснастки диаметром 32мм и более  со страшным ударом вылетал из ручья одного из  верхних шкивов, так что бедная буровая вышка аж приседала от резкой и сильной нагрузки. Тогда надлежало разгрузить крюкоблок , зажав инструмент в клиньях ротора, и лезть на верх ставить этот чертов канат на место. Надо сказать, верхняя площадка буровой вышки под действием различных сил находится в постоянном колебательном движении  с амплитудой  до полуметра и более. Высота вышек наших была 42 либо 54 метра.
Ночь, мерзлый скользкий металл, задубевшие на морозе грязные робы и рукавицы - романтика, блин! И вспоминал я наш кинотеатр «Сибирь», высотою как бы не 9 метров. И теплый июльский вечер и патцанов, показывающих свою храбрость и удаль друг перед другом. Орлы взбирались по пожарной лестнице аж на самый верх на крышу. А я не полез - испугался высоты. Что-же, заботливый Ангел-хранитель мой заставил переступить в дальнейшем через этот страх  и не раз.
Однажды пришлось нам участвовать в монтаже вышки «Уралмаш-125». И заставили меня с другими молодыми пом.бурами работать на высоте метров в сорок, лазить по скользким трубам снаружи. И не всегда можно было сработать в поясе,иногда приходилось его отстегивать и перелазить с одной грани на другую без страховки. Страшно аж жуть. Но  деваться не куда – надо. Если надо значит надо. Говорить не о чем.
Страх этот преодолеть трудно в первый раз, потом легче а дальше и вовсе - пустяки. Люди привыкают ко всему. Вот здесь таится опасность. Дело в том, что пока вы боитесь, пока цепляетесь руками и ногами за все, что может держать, вы в полной безопасности. Если вас попробовать в это время сбросить вниз специально, ни чего не получится: легче оторвать вам руки, так крепко вы держитесь. Другое дело когда человек перестал бояться, тут-то и происходят несчастные случаи.
Вот верховой перестал пристегиваться в люльке ремнем: «Че я тут как собачка на привязи бегаю?» Зима, по трубам, поднимаемым из скважины, постоянно стекает глинистый раствор, рукавицы постоянно мокрые и мерзлые. Руками в тех рукавицах надо схватить тяжелый ледяной элеватор, подтянуть к себе, повернуть ручку, открыть, бросить его к чертовой матери; и он пошел уже вниз, буриле ждать некогда. Теперь следует завести свечку из трех труб диаметром, скажем 125 мм и выотой более 20 метров за палец, поставить в ряд. А там уже с надсадным ревом  дизелей лебедка прет на вира инструмент и надо обрабатывать следующую свечку. Работа тяжелая и монотонная, особенно трудно ночью. Бывали случаи, прихватит  в сильный мороз рукавицу к массивному, холодному железу элеватора; а бурила не видит и гонит таля вниз; и полетел несчастный верховой из своей люльки следом  на стальной стол ротора с высоты в 25 метров. И случаев таких было не мало, а все же пристегиваются поясами верховые редко. Бывало и пьяные работали, потому верхового заменить сложно: мало их, а работа не ждет.
В это же время получили мы комнату в двухэтажном доме. Комната первоначально  являлась частью трехкомнатной квартиры, к нашим владениям относилась так же часть общего коридорчика. В коридорчике для воды бочки двухсотлитровые, окрашенные в зеленый цвет, с деревянными крышками. Воду подвозила водовозка, ходившая по определенному графику; на второй этаж таскать ее приходилось ведрами в спешке. Но отопление уже было от центральной котельной - большое дело. Саму же комнату разделил я легкой перегородочкой из реек на спальню и кухню. На ней в живописном беспорядке развешены были горшочки с разными садинками, цветочками. На стене висели полочки причудливых форм. Татьяна сумела сделать жилье это чистеньким и уютным. В эту же квартиру привезла она в 80-м году полугодовалого мальчишечку Сашу. Рожала в своей Омутинке и жила там до лета. И  в больнице, в инфекции с ним полежала  и все было. Наконец явилась.
Прилетев с буровой, я поднялся в квартиру, поцеловал жену и скорее прошел к детской кроватке. В ней мирно спал черноволосый, с длинными ресницами хорошенький малыш. «Ну, как ?» - Татьяна вся светилась от гордости.  – Симпатичный, - сказал я и отошел от кроватки. - Как ?! И это все?! А я-то думала, как ты обрадуешься. А он глянул и отошел».  Умом я понимал, что должен бурно радоваться, прыгать до потолка от счастья и т.д. Радость во мне была и гасилась именно тем, что ее следовало всячески проявлять и преувеличивать. 
Детей  по-настоящему начинаешь любить по прошествии некоторого времени, после того как намучаешься с ними бессонными ночами во время бесконечных их детских болезней, после переживаний о их здоровье и даже жизни. Дети видят кто их любит и в ответ сами любят бесхитростно открытой, не знающей еще обманов, не ждущей от окружающих ни малейшего зла, душой.
  График  вахт и выходных дней, когда можно было побыть с женой и детьми, итак очень напряженный, трудный для жизни, не нормальный даже; отягощался еще и тем обстоятельством, что за неделю эту несчастную выходных надо было успеть и водки  попить. На буровых действовал сухой закон.
Бурмистров был каким-то не большим начальником, а потому выражался изысканно. «В этот перивод» - его любимое выражение. В его квартире одно время мы частенько собирались выпить водочки под строганину и малосол.  Мы – это свободные от вахт люди. Происходили попойки эти во время  отсутствия моей жены  в поселке. Был Бурмистров «лыс и ростом не велик», худощав и носат. Годами нас значительно старше, думаю было ему в ту пору лет пятьдесят. Это он обучил меня строгать мерзлого муксуна и, обмакнув ломтик  в смесь соли и перца, закусывать холодную водку. Ценилась замерзшая печень рыбины, она в прямом и переносном смысле тает во рту. Потому при приготовлении строганины следует быть очень внимательным, дабы не упустить момент и ухватить кусочек печени.
Малосол делается совсем просто. Рыбина: нельма или тот же муксун режется на куски примерно 2 на 2 см, укладывается в блюдо, пересыпается солью с перцем, добавляется лучек. «Ну все, пусть постоит, просолится». -  Из холодильника достается бутылка водки, разливается по рюмкам.
- А закуска ?
-Да ведь малосол-то уж готов.
- Как? Уже?
- Ну, за удачу!
- Какой хороший тост! - и пошла канитель.
И вот уже какой ни будь остроумец с самым серьезным лицом негромко рассказывает анекдот. То что он рассказывает не леденящую душу, страшную историю, а травит побасенку понять можно только по веселью, иногда вспыхивающему в его глазах. «Ну, у одного был очень большой, ну прямо чуть не по колено. Вот в бане его увидел один мужик и поразился. А этот говорит:
– Тсс.. ни кому не рассказывай. - Ладно, -  А сам не утерпел и жене рассказал. Ну, рассказал и рассказал. Раз возвращается домой с работы, глядит а из его квартиры этот с большим-то выходит.  – Ну, ты и болтунишка, – говорит».
Ха-ха-ха! Гы- гы- гы! Весело, что там говорить.
Молодые специалисты да вообще люди свежие, вновь прибывшие, на виду; они бросаются старожилам в глаза, их оценивают, к ним приглядываются. Внимание это не навязчивое и для меня  было совсем не заметным. А сложившееся мнение изменить затем в лучшую сторону чрезвычайно трудно. И мнение обо мне сложилось не высокое.
  Весной в тундре расцветали жарки, прилетали с юга многочисленные птицы: гуси и казарки, и утки всех видов, и прочая мелочь. Тундра оживала, зеленела, звенела птичьими голосами. Лето короткое; все спешит плодиться, растить потомство;  все растет,цветет и зреет, как говаривал отец. При такой спешке грех время терять на сон, поэтому солнышко вовсе не заходит, шпарит по кругу -  один сплошной день месяца полтора однако. Не успели оглянуться, уже морошка зацвела, брусника, черника, голубика. Глядишь грибов море повылазило. Удивительно, леса нет совсем , лишь по ручьям стелется карликовая березка. А грибы, как в добром месте: и подберезовики, и подосиновики, и волнушки, и даже грузди, а уж сыроежек.
Весной по льду еще начиналась рыбалка. Прогоны ставятся с осени по тонкому льду. Прогон - тросик тоненький или шнур добрый капроновый, опускается на дно а концы его вмораживаются в майнах. Делается это затем, что бы весною долбить только две майны в толстенном до 2-х метров льду, а не двадцать. Вот выдалбливается майна со ступенями; к концу тросика привязывается сеть и протягивается под лед. Так же и проверяется. Рыба ловится ценнейшая и ловится весною хорошо.
У меня не было