Кто я

сетей, так за все время и не обзавелся. Но рыбачить иногда получалось. Например, летим на выходные, слышу кто-то из остающихся наказывает улетающим: «Сетки-то  там проверяйте. Да моим занесите хоть пару хвостов». -  Это у них значит стоят сети подо льдом в Мысе Каменном, и кто на выходных те и проверяют.
Вот выходим утром по холодку. Все в болотниках с рюкзаками. На губе уже забереги метров 10, и добираясь до кромки льда, мы едва не зачерпываем воду за высокие голенища сапог. Выбрались на лед- красота:  снег уже растаял весь, идем, как по асфальту, только немного скользко. Лед весь пронизан вертикальными каналами от талой воды синий, зеленый; толщиной еще метра полтора, так что безопасно. Идти далеко -  километра два. Пришли. Долбить ни чего не надо, майны талые, широкие. Просто привязываем тросик с одной стороны сети и тянем ее милую в другую майну на лед. И появляются из глубокой, темной, холодной воды нельмы и шлепаются тяжко на лед, лениво бьют сильными хвостами. Крупные аж до метра длины. Обратно идем груженые: рыбины засунуты в рюкзаки головой вниз а хвосты качаются над нашими головами.
Дома, выложив в таз штуки три крокодилы, говорю довольной жене: «Таня, чисть рыбу, - и она, простая душа, берет кухонный ножик и подступается  к тазу с рыбами. Нельма неожиданно бьет хвостом, - ай! Петя, зарежь ее!» Приходится идти на помощь.
Рыба рапластывается по хребту, укладывается пластинами для засолки, естественно с лучком и чесночком , и с перчиком, и лаврушкой.  Через три дня развешивается на кухне на бельевой шнур,  больше негде. По полу расстилаются газеты. Обтекает и подвяливается. Из голов и хвостов варится вкуснейшая уха. Домой в отпуск мы без рыбы не ездили; а как угостить надо было многочисленных родственников, то и тащился я с чемоданами в руках и рюкзаком с рыбой на горбу. Татьяна-же едва управлялась с детьми и сумками.
Один год нам повезло весною в самый сезон работать на буровой, находившейся на самом берегу губы, в месте впадения в нее речки Сеяхи. В речку поднималась рыба всевозможная: щука и лещь, и сырок, и муксун, и нельма, и вся речная рыба. Мы ставили сети и в речку и в Губу. В столовую в те незабвенные дни  практически не ходили - питались ухой и жареной рыбой. Редко удавалось заманить нас поварихам пообедать.
В Губе летом рыбалка производится следующим образом. В отлив забредаешь в костюме хим.защиты по пояс в воду, и ставишь сети так, что они торчат немного над водою. В прилив они полностью уходят под воду. Высота приливов там на глаз около метра. Дожидаешься следующего отлива, одеваешь костюм, через плечо мешок на веревке и пошел проверять.
Сети ставились с размером ячеи 50,70 и даже 80 мм. То есть рыба попадала крупная, выпутывать ее сильную, скользкую приходилось в воде - ее стихии; рыбина иной раз выскальзывала из рук и уходила в глубину. Вгорячах, в азарте сам бывало готов был броситься за нею в воду. Щуку в ту пору за рыбу не считали. Разве молоденькие шурогайки шли на жарку в подсолнечном масле. Крупная-же, скажем метровая не годилась ни куда; разве что башку с открытой, зубастой пастью  просолить и покрыть лаком на сувенир. Поднял снасть, о сидит зараза - желтое пузо, перехваченное нитями сети, свисает безобразно, на зубастую морду намотала сеть. Выпутываешь ее крокодилу и отпускаешь на волю; а иной раз, вовсе озверев, выкидываешь на берег на погибель: будет знать как в сети путаться. С той буровой привез я домой ящика три вяленой рыбы. Конечно надо было угостить многих, но и себе осталось.
Однажды весной поймали  мужики в сеть осетра с икрой. Я участвовал в походе. Попробовал свежеприготовленную икру .
Что бы уже закончить тему рыбалки на Ямале расскажу еще о рыб. надзоре. Все дело в том, что рыбачить в Губе разрешалось только местным аборигенам; мы же считались браконьерами. У ненцев созданы рыболовецкие бригады. Надо видеть ненца, разделывающего муксуна на строганину, - зрелище не забываемое. За одну минуту он своим ножичком, у них у всех ножи на поясе, с рукоятью из оленьего рога, превращает рыбину в чистый скелет.
Когда нам нужна была рыба а ловить по каким-то причинам не ловили; брали мы спирт и ехали за рыбой к ненцам. На льду чум, рядом бурт корюшки, ряпушки; этой можно было набирать хоть сколько: хоть мешок хоть два, отдав однако хозяевам бутылку спирта. Ценная же рыба находилась в чуме и что бы получить ее нужно было поторговаться.
  Весна, у всех  стоят сети, идет рыбалка во всю ивановскую. Вдруг по рации предупреждение: летит этот страшный дядька- рыбнадзор; приготовить всем по два хвоста. Не сразу понял: сети же на льду губы видны за километр невооруженным глазом, а он на вертолете, может за пару дней угробить всю рыбалку. Выход один - мирно договориться. Практически это выглядит так. Садится винтопрульная машина в Мысе Каменном ли, в Сеяхе ли, на другой ли подбазе; рыбнадзору выйти из вертолета не дают, да он и не рвется. Открывается дверца, внутрь закидывается несколько ящиков вяленой рыбы, дверца закрывается и вертолет набрав обороты, уходит в синее небо. Вернувшись в Салехард после облета подведомственных территорий и собрав дань, садится он писать отчет о проделанной работе по сохранению рыбных ресурсов Обской губы. 
А охота. На гуся охотятся так. Снегу еще очень много, собственно кругом снег с проталинами. В удобном месте на перелете на проталины эти ставят профиля из рубероида. Метрах в двадцати - тридцати от них роют в снегу окопчики, где и маскируются. К профилям гуси  садятся редко: снижаются, видят обман и летят дальше. Но вот этого снижения бывает достаточно, что бы охотники хорошо отдуплетились и завалили пару птиц. Гусь разных видов и казарка. А однажды видел я гагару большую, размером чуть не с гуся. Черная, с яркими перьями весеннего свадебного наряда, красавица. Гуся набивали охотники много. Варили на костре в котле или ведре. Вода, соль, лук, лаврушка и много кусков гусятины. Мясо (махан) ели вволю, много, запивали шурпой из кружек. Откуда эти азиатские названия пришли к русским не знаю, но держатся в среде охотников до сих пор.
Песцов ловят в капканы. Для этого идут и разбрасывают по тундре в разных местах подтухшую рыбу, там и сям. На другой день идут и смотрят. Там где рыба песцами съедена кидают новую и ставят капканы, и зверьки попадаются.   

Испытание скважин
Работа моя шла ни шатко ни валко, без особых впрочем срывов и огорчений. Мнение обо мне как о специалисте и человеке сложилось не очень хорошее, но и не очень плохое. Аварий и несчастных случаев, слава тебе, Господи, не было.
В испытании  всем и вся командовал великий мастер Вустин. Был он бессменный передовик, выполнял и перевыполнял все планы, перекрывал все мыслимые нормы и т.д. Начальство его ценило и уважало, а я за его широкой спиной находился в полной тиши и безопасности. Это пока я был пом.мастера. Достигал он высоких показателей, рекордных даже за счет того, что бригада его имела почти двойную численность по сравнению с нормативной; и он умел организовать высокоэффективную работу этой массы людей и техники. На это шли сознательно официально, ни кто не запрещал и другим мастерам работать по этому методу, да не работали. У Вустина пока одна часть бригады заканчивала испытание одной скважины, вторая уже перебазировалась на следующую: перетаскивала балки, установку, перегоняла технику . Ставила поселок, электростанцию и приступала к работе. Экономия времени получалась большая. Первые, закончив работы на скважине, перебазировались уже на третью точку. Люди у него без дела не шлялись, он свободно перекидывал рабочих с одной точки на другую, туда где они были нужнее. При переездах с точки на точку не спал сам и не спали люди бывало по двое по трое суток. И меня лентяя приучил к такой работе. Если надо не ели, не спали пока дело не сдвинется с мертвой точки, не пойдет уже как бы само собой. Как бы там ни было а пару раз удостоился и я похвалы великого человека.  Это дорого стоило, потому что  чаще  мы слышали: «Ходите спите на ходу, в руках мухи е..тся и пр.
И получив уже бригаду свою и формальную  от Виктора Георгиевича независимость, я бывало безропотно выполнял  указания Вустина, так велик был его авторитет. 
Рабочие все без исключения его уважали, не боялись а именно уважали. Кричал он редко. Решения –же, принимаемые им, всегда оказывались единственно верными. И зарабатывали у него хорошо, и премии постоянно; но главное - дело шло, спорилось. Все делалось с умом, разве можно не ценить такого руководителя.
В тяжелых ситуациях он не психовал, не суетился а наоборот казалось успокаивался, делался внимательным, цепким. Однажды поразил монтажников, помогавших нам в тушении пожара на буровой. Дело не шуточное: если не задавить в зародыше - хана. Все пропитано нефтепродуктами, стоят 10-ти, 24-х и даже 50-ти кубовые емкости с диз.топливом. При испытании скважин тундра дополнительно заливается нефтью. «Ну, у вас и мастер, - дивлялись они - Другой бегал бы, орал. А этот стоит на мостках,командует  и только сигарету  из одного уголка рта в другой гоняет». 
Научился я у него немного работать, и поставили меня инженером в  цех испытания, и начальником  того цеха я поработал.
К работе и жизни следует относиться серьезно, не смотря на то, что все мы русские по природе своей фаталисты, и знаем, что жизнь в сущности – сон, и кому быть повешену того палкой не убьешь, и чему быть того не миновать; но все же нельзя жить шаляй - валяй и куда кривая вывезет. Не для того Господь дал нам жить на грешной земле, голову не для того чтобы шапку носить. А для чего? Спросите вы. Не знаю. Однако, судя потому как нас учат уму разуму здесь, и как жестока бывает эта наука, думаю, что готовят нас не для лежания в раю под яблоньками, не для отдыха и наслаждений, но для работы!
Но, это я забежал вперед - я же пока еще убежденный атеист, марксист и строитель коммунизма.
В испытании работа была интересной, разнообразной, не то что в бурении. Погоняли концы, разбурили стакан цементный на дне скважины. Поставили цементную пробку между пластами, длиной метров 10; в дело вступают каротажники (геофизики). Гоняют свои приборы, пишут кривые, определяются где нефть - газ а где вода. Затем –перфорация. Ленту пефоратора длиной метров 5, например, снаряжают пластиковыми шарами кумулятивных зарядов; змейкой оранжевой вьется между ними шнур ; спускают в скважину на заданную глубину, против нужного пласта  и взрывают. В доли секунды в стальной обсадной колонне прожигаются десятки отверстий диаметром 10-20 мм и глубиной 35 - 45 см., т.е. пробивается и труба, и цемент и в породе образуются отверстия.
Вот стукнул неслышный взрыв, из скважины на метр выпрыгнул раствор; все каротажники сматывают свои снасти, к делу приступаем мы. В скважину опускаются трубы диаметром  50-70 мм. Устанавливается елка фонтанной арматуры, закачивается вода, вытесняющая глинистый раствор;  давление на пласт снижается примерно в полтора раза; и если пласт добрый, он сразу начинает фыркать. Если нет, то компрессором в скважину нагнетается воздух, часть воды выбрасывается и давление на пласт уменьшается еще сильнее. Скважина начинает плеваться водой, газом и нефтью. Все отводится по специальным трубам метров на 200 от