наивному Назорею и всем, кто был с ним, очень быстро и доходчиво объяснили, что такое классическое иудейское образование и какие преимущества оно имеет перед «бессвязным блеянием деревенского самоучки». Естественно, всем, кто жил в те времена в Палестине, известно, как фарисеи и книжники подобных Иисусу самозванцев ели за кошерным завтраком, словно куриные яйца.
Вечером того же дня уже за ужином в доме Петра все скорбели по живому Иисусу, как по мёртвому. Возвращаться к старым и ворчливым Ионе и Зеведею никому не хотелось, но и оставаться в Капернауме с подмоченной репутацией Мессии было бессмысленно.
Долго спорили, что делать дальше...
Сыновья Зеведея предлагали сжечь синагогу, конечно, Пётр с выздоровевшей тёщей были против таких радикальных мер, так как надеялись, что им ещё здесь жить и жить…
Тогда Андрей в качестве альтернативы предложил отправиться в пустыню, на западный берег реки Иордан, где в то время промышлял божий человек Иоанн по прозвищу Гаматбиль, известный позже как Креститель, или Предтеча, совершавший над всеми желающими первобытный обряд омовения водой.
Все люди с древних времён знают, что с ними что-то не так…
Произошло это, если хотите, из-за утечки мозгов. Когда Создатель лепил из глины макет Вселенной, он вдруг задумался: а зачем Ему это всё? Но потом стряхнул с Себя налетевший морок, собрал волю в кулак и быстро кончил… Так вот, в руках Его в тот самый момент, когда он задумался, была терракотовая фигурка человека… так оно и перетекло потом из небесного сосуда в земной.
Двойственность природы человека породила много проблем. Дух, замурованный сначала в глине, а позже явленный в живом теле человека, стал предъявлять к своему существованию слишком много требований. Чтобы их удовлетворить, надо было идти к Создателю, но кто же на такое осмелится?!
Проще и дешевле было создать касту священников. Это такая прослойка людей-предателей, которые не позволяют божьему творению напрямую общаться со своим Творцом. Тем самым, они как бы хранят небеса от домогательств. Их основное занятие – ропот человеческий облечь в молитву. А если вдруг от отчаяния и бессмысленности происходящего какой-то человек восклицает: «А зачем Мне это всё?!», священники тут же убеждают его в том, что он давно не исповедовался.
Чтобы исповедоваться, надо иметь грехи. В принципе, для духовного существа высшего порядка вся жизнь – это один сплошной грех, ибо мы были непосредственные тому свидетели, но так как мы безруки, безноги и вообще бесчленны, то, следовательно, это нас не касается.
В своё время на небесах я предлагал решение этой проблемы: извести человечество как вид с помощью 4-х стихий или массовых эпидемий, на что мне возразили: но в нем же частичка Его, как можно?.. Слюнтяи и бюрократы оккупировали всю небесную канцелярию! И откуда они только берутся?!.
Хорошо, сказал я, тогда давайте сделаем так, чтобы души покинули телесную оболочку и мигрировали к нам на небеса, где мы их примем с распростёртыми объятиями. Опять нет. Духам высшего порядка нельзя общаться с душами низшего порядка. Ну, а как только я обвинил их в высокомерии, меня и скинули к чёртовой матери и божьей матери заодно…
Итак, грехи. Священники убеждают, что люди сами виноваты, ибо уже рождение – это и есть грех. Что касается тела, да, но душа-то чем виновата? Что не способна управлять тюрьмой, в которую её посадили? Тюрьма насилует и убивает, а виноват заключённый, так по всему выходит?
Чтобы окончательно обмануть человека, священники утверждают, что от грехов можно очиститься. Например, принести в жертву небесам дым от сожжения плоти. Конечно, честнее было бы сжигать людей, так как вместе с дымом на небо могла бы вознестись душа, но тут уже восстала плоть, наблюдать подобные процессы оказалось для неё занятием, угнетающим чрезмерно. Сработало видовое братство, и с небесами стали делиться не душами, а собственной пищей. Представляете, какое в тот момент мы испытали унижение там, наверху?!
Пора было с этим что-то делать, и вот недалеко от реки Иордан появился божий человек, поедающий акрид в меду вместо хлеба, носящий верблюжью шкуру, опоясанную кожаным ремнём, вместо тканой одежды, а заодно очищающий от скверны мирской простым окунанием в воду.
Для обряда очищения в храме надо купить животное втридорога или птицу, а тут тебе за саранчу и дикий мёд вечное блаженство. Так за кем же будущее?.. Мы назло всем фарисеям их по свету всех рассеем…
Таким образом, на семейном совете в Капернауме решили Назорея предъявить отшельнику Гаматбилю, и в зависимости от его реакции уже определиться с дальнейшим ходом исторических событий: возвращаться ли к рыбной ловле в Вифсаиду Галилейскую либо становиться ловцами человеков… на большой дороге…
***
Вышли с рассветом, безымянная тёща Петра собрала в дорогу немного еды, что же касается жены Петра, то мы её за все эти дни так ни разу и не увидели…
У городских ворот сыны Зеведея, несмотря на ранний час, опять ввязались в драку, в результате которой отбили у разъярённой толпы, промышляющей по ночам, мытаря Матфея, сборщика налогов в пользу римского императора…
Из уст его мы всё узнали о ненависти и презрении. Что был Иисус по сравнению с Матфеем?! Над первым фарисеи просто посмеялись в синагоге, а вот второму они угрожали смертью, в глаза называя его предателем за службу в оккупационной администрации. Мало этого, сборщика налогов ненавидел и презирал весь город. В ответ же мытарь говорил им: чем вы недовольны? отдайте лишь кесарю кесарево, имея в виду монеты с чеканным профилем императора, а себе оставьте богово, если вы такие праведники, имея в виду… читайте ваши книжки, и этим будьте сыты.
Общая позиция к отвергнувшему всех нас Капернауму, «до неба вознёсшегося, до ада низвергнутого», заставила назарян взять Матфея с собой и поставить на довольствие как человека грамотного, к тому же бывшего чиновника, знакомого с налоговым законодательством. Я подозреваю, что рыбаки уже тогда размечтались о власти в Царствии Небесном и принялись делить должности…
Но Иисус не обращал внимания на их суетные мысли. Получив новую семью, он очень хорошо знал, на что та способна, если не быть к ней снисходительным и не позволять разного рода вольные интерпретации его духовных откровений…
На западном берегу реки Иордан всё случилось как нельзя лучше, ибо в отличие от всех нас Иоанн Гаматбиль был фигурой реально исторической, а потому наблюдать воочию это пещерное чудовище мне совсем не хотелось. Пока мы дотопали до пустыни, выяснилось, что его уже арестовали и казнили. Казнили за то, что он осмелился осуждать личную жизнь тетрарха Галилеи. Как же, как же, жениться на жене брата при живом-то брате, какое беззаконие!..
Вот что бывает, когда человек, не имея собственной постели, лезет в чужую… ему отрубают голову и приносят на блюде развратной малолетней танцовщице…
«Всё, что надлежит, должно быть исполнено», – сказал Иисус, узнав о трагедии, и апостолы его решили, что более явного знака свыше и придумать невозможно…
Чтобы оправдать своё долгое путешествие, они всё-таки окунулись в Иордан, после чего Иисус оказался единственным из них, кто простудился и заболел.
Болезнь проходила тяжело и выгодно для меня: при немощи тела дух становится таким нежным и беззащитным, что существам, подобны мне, просто грех этим не воспользоваться…
И я показал ему всё: все возможности дикого необузданного порыва, устремляющегося к достижению своей цели, алкающего истину из всех сосудов мироздания и оттого имеющего абсолютную власть над материей и её производными!
Я демонстрировал ему, как твердолобые камни превращаются в пышные хлеба, а пресная вода в сладкое вино. Мы летали с ним повсюду… Сначала на крышу Иерусалимского храма царя Ирода, о котором Иисус лишь слышал, но никогда не видел. Я сбрасывал его вниз и наблюдал, как человеческое сердце лопалось от страха, а затем подхватывал у самой земли и снова возвращал к жизни.
Наслаждение от бесконечного полёта мысли так завораживает, что порой бывает трудно сохранить себя!..
И тогда, чтобы избавиться от наваждения, я погружал нас на самое дно моря, где Иисус с неподдельным ужасом смотрел на богатства затонувших кораблей и с любовью на косяки разноцветных рыб, презревших все эти богатства.
Мы проникали в гробницы египетских фараонов, чтобы воочию убедиться в существовании запредельного мира, мы читали заклинания, написанные в папирусных свитках, и наблюдали, как оживают мумии вместе со своими слугами…
Иисус отказывался верить глазам своим, обвиняя во всём колдовские чары, и тогда мы переносились в сады Вавилонии, чтобы в жаркий полдень вместе с всесильным царём Навуходоносором наслаждаться тенью от плодовых деревьев и прохладой вод Евфрата…
Спутник мой улыбался, надкусывая яблоко, он наивно полагал, что вдруг оказался в райском саду, пока страшный грохот и огромные столбы пыли не возвестили нам о неминуемой каре: Вавилонская башня, возвышающаяся над садом, рухнула под тяжестью собственного величия, погребя весь мир под своими обломками…
Абсолютное небытие характеризуется неспособностью света двигаться, неподвижная материя не такая страшная мука по сравнению с одновременным дыханием и абсолютным недвижением мысли…
И вдруг во тьме появляется красная точка, и тут же от неё устремляется луч, взрезав ночь и указав нам по линии разреза путь на Александрию…, цивилизация возрождается под молниеносным взором сидящего на позолоченном троне Зевса-Олимпийца….
Из одного древнего храма по невидимому мосту, мимо тридцатишестиметрового бога солнца на острове Родос, мимо мавзолея в Галикарнасе мы неспешно доходим до самого знаменитого и прекрасного храма Артемиды в Эфесе… И там Иисус краснеет от вида бесстыдных мраморных фигур, и там же он спорит с Фидием, Мироном и Праксителем о душе как о затворнице и укоряет язычников: тело не может быть прекрасней души, одумайтесь!..
И тут же слова его да залетают богу в уши, и сотрясется храм, и рыдает в бессилии Герострат, а карающие камни в это время падают с небес на головы возгордившихся героев. И утешается Иисус праведностью божьего гнева, ибо гнев всегда сменяется милостью, и вот уже на камнях растёт трава, и милые агнцы щиплют её, блаженные в своей невинности…
… дальше идти нельзя, – понимает Иисус, надо вовремя остановиться и не позволить бесовскому телу убить эту детскую божью душу…
И я хватаюсь за эту его мысль и говорю: «Ты прав, Иисус, дальше идти нельзя, поэтому отдай сейчас мне эту любовь, пока она так чиста и прекрасна, и проси за неё всё, что хочешь…». «А кто ты?» – вопрошает Иисус. «Я – ангел, посланный к тебе богом», – отвечаю я. И радуется Иисус небесному вниманию и протягивает мне любовь свою…, но отдать её у него не получается, как будто и не ему она принадлежит вовсе.
Смущается Иисус и так же, как я, понять ничего не может…
А потом, чтобы оправдаться, вдруг говорит: «Не могу я отдать любовь тебе, ангелу, ибо должен завещать её людям». «Каким людям? – спрашиваю. – Близким твоим?»
«Всем, всем людям», – торопится с ответом Иисус. «Что, и врагам, и предателям?!» – спрашиваю, а у самого уже запасной план в
